Миллионер

Замешательство опытного игрока на поле жизни было недолгим, коротким оно было, как разряд страстной молнии днем. Бесцветный человечек молвил своим спутником нечто, и я понял: надо спасать свою шкуру. Кинувшись под защиту контейнера, услышал характерное цоканье пуль по металлу. Цок-цок-цобе! Ничего себе - встреча друзей?

Ну, сучьи дети, не я первым начал!..

Вырвав ТТ, укатился под защиту бруствера из цементных мешков. Мои враги не предполагали, что я способен на адекватные действия. И за это поплатились.

Тот, кто первым вымахнул из-за контейнера, запнулся о мою пулю. Она тюкнула его в плечо, и отбросила к земле.

Этот единственный выстрел произвел неизгладимое, как говорится, впечатление. Привыкли не получать отпора, твари невыразительные! Так получите!

Хорошо ориентируясь на местности, я переместился за штабеля досок, по ним вскарабкался на контейнер и получил возможность сверху контролировать обстановку. Двое тащили окровавленную тушку в джип, а сам г-н Кожевников угадывался в глубине его салона.

Я прицелился и... нет, слишком просто. Пусть пока живет, иуда, все равно найду и возьму за горловину. Надо расшифровать ситуацию до конца, а пуля для подлеца уже отлита.

Когда джип в панике убыл, хозяйственный двор ожил: появились испитые работяги, озабоченные покупатели и охранники в пятнистой униформе и с винчестерами в руках. Я выматерился: где раньше были, хреновые ратоборцы? Вот так всегда: мародеры идут вслед за войсками.

Мое явление взбодрило их необыкновенно: они вскинули свои пукалки и хотели вести прицельный огонек - по мне. Я снова выматерился кучеряво и потребовал Хозяина. И тот вышел из дверей: раздобревший, брюхатый, с напруженным брутальным лицом свекольного цвета.

- Мук`а! Что тут такое делается?

- Это, наверняка, по мою душу, - ответил. - С Васей говорил по телефону?

- Ну.

- Вот они и прикатили.

- Зачем?

- Чтобы выпытать, где он?

- А кто такие?

Я отвечаю, что точно пока не знаю, - знаю одно: люди хотят решить свои проблемы за чужой счет. Хуюшки им, залопушки. И требую, чтобы мне, наконец, сообщили, где находится г-н Сухой, которому я мечтаю задать основательной трепки.

Через минуту я имею адресок дачи под поселком Долгопрудный, подержанный, облезлый "москвичок" и спортивный баул.

- Вася попросил "гостинец", - объяснился Татищев, вручая сумку.

Открыв её, обнаруживаю оружейный склад: четыре автомата, десяток рожков к ним, гранаты Ф-1.

- Хорош "гостинец", - вздыхаю. - Совсем дела плохие?

- А кому сейчас легко, - отвечает вор в законе. - Я бы помог людишками, да сам держу оборону.

- Лучшая защита - нападение, - и сажусь в драндулетик. - Доеду на этом гробике-то?

- Домчишься, - смеется. - Как ветер.

- Ветер-ветер, на всем белом свете, - и поворачиваю ключ зажигания. Свидимся. Может быть.

- Едрить, - отвечает в рифму. - Очки натяни, - советует, - а то до первого ГИББДрилы... Уж больно лицом не пригож.

- На себя посмотри, - огрызаюсь, - буржуй.

Но следую совету, и мир приобретает золотистые цвета - это единственное, что сейчас утешает.

Пропахший бензином автоинвалид, поскрипывая суставами, выкатывает из ворот, и у меня возникает чувство, что я ковыляю на войну.

"Война" - крепко сказано, точнее - на войнушку, где выбор один: убивать или быть убитым.

Y

Ох, как я мечтал о встрече со своим лучшим другом Васей Сухим, чтобы, во-первых, сказать все, что о нем думаю, во-вторых, огреть по тупоумному его лбу рифленой рукояткой ТТ, и, в-третьих, наконец, с помощью полукриминального товарища вырвать наш кровный миллион $ из пасти кровожадного, выражусь красиво, зверя ВБ.

Но для этого надо было, прежде всего, пересечь поперек всю Московскую область. И на чем? На старенькой, попердывающей колымаге, дедушке советского автомобилестроения эпохи первых космических пусков. "Дед" хрипел, стенал и проклинал тот час, когда уродился на свет Божий. Я же проклинал сквалыжного г-на Татищева, не понимая его суровой правоты. Осмыслил это, когда углядел, что бравое ГИБДД тормозит исключительно быстроходные платежеспособные иномарки. А что взять с облупленной отечественной срамоты? Ничего, кроме цветущего геморроя в цветной жопце-це-це.

Разгадав это, я успокоился, молясь лишь о том, чтобы "дедушка" не откинул колеса меж Москвой и Владивостоком.

Нет, молодцом: пёх-тёх-пёх, катил не спеша и с неким достоинством, мол, я такой, какой есть, принимайте, а не хотите - отвалите.

Неторопливая поездка дала возможность ощутить мощное природное дыхание областных лесов и полей. Я сорвал солнцезащитные очки, и естественные цвета радовали глаз: синь небес, зелень листвы, рыжеватость пшеничных полей. Городская маета осталась позади, и все происходящее там казалось никчемным и пустым. Моя мечта о миллионе поблекла и представлялась выцветившей на солнце театральной афишкой. Не закончить ли пьесу под названием "Миллионер" - закончить без финального душевного потрясения для доверчивых, как дети, зрителей и пальбы из ружья, висящего на заднике с первого акта.

Увы, подобное не в моих силах. Если бы играл на подмостках моноспектакль, плюнул бы на все и удалился за пыльные кулисы кушать водочку. А так - не могу: повязан путами дружбы. Впрочем, Вася способен постоять за себя, а вот как быть с Илюшей Шепотинником? Как быть с ним, играющему в этой невероятной истории по Божьему проведению? Пропадет не за понюшку табака. Тем более враги наши прознали о его небесном даре. Попользуются и выкинут на свалку куском синюшной мертвечины.

Нет, представление продолжается, господа. Горят софиты, и пьяненький суфлер занял свое место в будке. Публика готова встретить новый выход героев аплодисментами и криками "браво". И каждый из участников этого публичного зрелища питает надежду, что финальная реплика будет за ним.

Городок Долгопрудный, известный своими прудами и ОПГ, встретил меня садово-огородной тишиной, мелкими домами поселкового типа, базарчиком у ж/д вокзала, гипсовым бюстом В.И. Ленина, мазанным в бронзовую краску. Нужная мне улица имени Матроса Железняка, дом 54 находилась на окраине.

- Немедля за улицей Инессы Арманд, молодой человек, - объяснился старичок, похожий бородкой и блеющим голоском на экстремиста всех времен Лейбу Бронштейна (Троцкого). - Там поворот направо, кажется.