Семейные реликвии

Эймос никак не мог понять, как могло случиться, что Джульетта приняла его предложение. Что побудило привыкшую к городской жизни девушку пойти на то, чтобы на всю оставшуюся жизнь поселиться на ферме в Небраске? Почему такая прекрасная женщина, как Джульетта, у которой повсюду нашлось бы множество поклонников, остановила свой выбор на ворчливом холостяке, старше ее на двенадцать лет? Если бы речь шла о любой другой женщине, он имел бы все основания цинично пошутить, что эта дамочка знает, что раз супруг на двенадцать лет старше, то и умрет он раньше, оставив ей приличное наследство в виде сбережений и земли. Но о Джульетте так нельзя было даже и подумать.

Соблазнительно было представлять, что она по-настоящему захотела стать его женой. Ведь могло случиться и так, что она тоже полюбила его. В конце концов, она с желанием ответила на поцелуй в ту ночь после танца. Может быть, все-таки она сделала это не только из вежливости к своему хозяину, не исключено, что ею двигало тогда настоящее чувство к нему.

Однако Эймос боялся всерьез поверить в такое предположение. Поверить в это значило пойти по гибельному пути. Маловероятно, чтобы это оказалось правдой, и когда он откроет истинную причину, то неизбежные разочарования опустошат его душу.

Да и зачем, собственно, так уж нужно ему точно знать причину согласия Джульетты, убеждал себя Эймос. Достаточно того, что она согласилась. Теперь она — его жена. Эта мысль вызвала в нем сладостную дрожь предвкушения. Но сразу же он похолодел от этого ощущения.

Эймос остановил кабриолет перед крыльцом. Он окинул взглядом дом, затем взглянул на Джульетту. Она тоже смотрела на дом, немного приоткрыв рот.

— О, Эймос! — Она повернулась к нему, затем снова посмотрела на крыльцо, не веря своим глазам. — Я знала, что буду счастлива возвратиться сюда, но такого не ожидала. Это цветы?

Эймос улыбнулся, довольный тем, что сюрприз удался. Он украдкой взглянул на посаженные в ряд перед крыльцом кустики роз. В один прекрасный день, разумеется, они вырастут до самых перил крыльца и украсят дом яркими цветами.

— Вам они нравятся?

— Нравятся? — Джульетта обворожительно улыбнулась. — Я просто люблю их! О, огромное вам спасибо.

Она спрыгнула с подножки кабриолета и устремилась к розам. Она наклонилась, чтобы осмотреть каждый кустик.

Эймос привязал на время лошадь к перилам и стал снимать багаж Джульетты. Джульетта в это время легко взбежала по ступенькам, чтобы открыть перед ним дверь. Нагруженный тяжелым чемоданом, Эймос начал подниматься на второй этаж. На середине лестничного пролета, он остановился, почувствовав что-то необычное, и обнаружил, что машинально направляется с вещами Джульетты в свою спальню. Может, это неприлично и бестактно нести ее вещи сразу в свою комнату. Может быть, ее сейчас отталкивает сама мысль спать в его постели; вполне вероятно, что Джульетта ожидает от него сдержанности в предъявлении своего супружеского права. Или, по крайней мере, она может захотеть, чтобы какое-то время они привыкали друг к другу в ходе совместной жизни, прежде чем она согласится на настоящую близость.

И вместе с тем, Эймос не знал, куда же еще можно нести этот чемодан. Ведь теперь Джульетта — его жена и смешно было бы разместить ее багаж в комнате для гостей, где она жила до того, как они поженились.

Но Эймос не мог не думать и о последствиях, которые влекло за собой размещение вещей Джульетты в его комнате, и мысли об этих последствиях вызывали в нем сильное возбуждение.

Он посмотрел вниз. Джульетта стояла у подножия лестницы и выжидательно смотрела на него. Эймос повернулся и зашагал дальше по ступенькам, не найдя другого варианта действий. Войдя в свою комнату. Эймос опустил чемодан на пол рядом с кроватью. Он осмотрелся по сторонам и неожиданно его поразило, насколько голой и пустой была его комната.

Сзади в коридоре зазвучали шаги Джульетты. Эймос обернулся и на пороге комнаты появилась его жена. Их разделяло всего несколько сантиметров. Она была божественно хороша. И Эймос снова безуспешно попытался отогнать от себя мысль, что они вдвоем в его спальне. Он сжимал пальцы в кулаки и снова разжимал. У него перехватило дыхание, и казалось, воздух стал тяжелым и густым. Эймос гадал, как относится Джульетта к тому, что он принес ее чемодан в свою спальню.

— Я… гм… по-моему, здесь не очень-то уютно, — заговорил он извиняющимся голосом, неуклюже обводя рукой комнату. — Можете делать здесь все, что вы хотите — менять, переставлять.

— Спасибо.

Оба замолчали, стеснительно посматривая друг на друга. Наконец, Эймос произнес:

— Ах, да, нужно распрячь лошадь. И принести остальные ваши вещи.

Джульетта кивнула. Эймос вышел из комнаты и сбежал по лестнице. Он отогнал кабриолет в сарай, распряг лошадь и отпустил ее пастись в загон. Никакого другого полезного дела, позволившего бы не возвращаться в дом, Эймос не нашел и, несколько неуверенно, направился обратно.

Джульетта вынимала из корзины банки и кувшины. Она повернулась и приветливо улыбнулась вошедшему Эймосу.

— Посмотри, Генриетта положила нам холодную закуску. Как предусмотрительно с ее стороны. Ты хочешь поесть?

Эймос согласился, однако не потому, что был голоден, а просто это оказалось для них обоих хоть каким-то нужным делом. Они сели за стол, было странно оказаться здесь только вдвоем. Генриетта попросила Итана погостить в городе пару недель, чтобы новобрачные побыли наедине. Тогда Эймос очень обрадовался такой возможности, но теперь он думал, что лучше бы Итан был с ними, по крайней мере, хоть он смог бы разговаривать с Джульеттой. Она, наверное, сейчас думает, что вышла замуж за бессловесное дерево, уже обратив внимание, что он почти не раскрывает рта с тех пор, как они выехали из города.

— Очень вкусно, — выдавил Эймос, чтобы как-то нарушить молчание. На самом деле он не понял, что же он ел, хотя с трудом заставил себя проглотить несколько кусочков.

— Да, да, конечно! — согласилась Джульетта. Эймос обратил внимание, что она съела тоже мало.

Когда они закончили трапезу, было уже почти темно. Джульетта убрала остатки пищи, а Эймос вышел на свою привычную прогулку возле дома. На этот раз он прогуливался дольше, чем всегда, изредка поглядывая в сторону дома, где желтоватым светом выделялось окно его спальни. Он представлял себе Джульетту в его комнате, воображал, как она ложится в постель, и от этих мыслей сердце гулко и часто начинало колотиться в груди. Эймос так сильно хотел ее, что не был уверен, сможет ли удержаться и не подходить к ней. Однако мысль о том, что она может его возненавидеть, казалась ему гораздо страшнее, чем одна или две ночи в мучениях неутоленной страсти.

В конце концов, Эймос решился и направился к дому. Но когда он вошел в свою комнату, решимость покинула его и он остановился. Джульетта стояла возле окна и смотрела на ночной пейзаж. Огонь лампы был притушен до самого слабого свечения. Услышав его шаги, Джульетта резко повернулась и пошла к нему навстречу.

Эймос сглотнул подступивший к горлу комок и почувствовал, что не может произнести ни слова. На Джульетте была белая ночная рубашка с оборочками. Сделанная из довольно плотной материи, она тем не менее стала почти прозрачной от падающего сзади света лампы. Сквозь ткань Эймосу было видно стройное очертание тела Джульетты. Лицо ее, наоборот, оказалось в темноте и Эймос не видел, что оно выражает.

— Привет, Эймос, — пришла Джульетта ему на помощь, видя, что он только молча разглядывает ее.

Но в голосе ее Эймосу послышалась легкая дрожь. Значит, она действительно его боится.

Он с трудом отвел глаза от соблазнительного зрелища ее тела.

— Гм… я… я уверен, что вам будет здесь удобно. Да, вон там у окна, в сундуке, есть дополнительные одеяла. Хотя, конечно, нынешней ночью не будет настолько холодно.

Эймос про себя чертыхнулся от такой своей глупости. Она будет его считать полным идиотом, который вздумал беспокоиться о теплых одеялах, когда днем жара под сорок градусов. Да ему и самому сейчас было настолько жарко, что он весь вспотел.