Мертвая вода

Впереди было тридцать с лишним километров трудного пути - по лесам и оврагам. Там - главная база. Там радиостанция. Там огромная поляна, на которую садятся самолеты, прилетающие с "Большой земли". Там партизанский госпиталь, где сложную операцию не сделают, но первую помощь окажут. А потом, по воздуху - в полевой госпиталь, а может, и в Москву... Но еще надо дойти, донести комиссара. Ксения держится молодцом, только побледнела от потери крови. Сама сделала Зимогорову перевязку. Шли весь день, а отшагали только половину пути. Трудно пробираться по чащобам, без дорог. Обессилели. Надо было передохнуть, но как поступить с комиссаром? Ему становилось все хуже. Он уже был без сознания. И все-таки приходилось сделать привал до рассвета...

...Зимогоров умирал. Запали виски, кожа на лице, на руках пожелтела. После отдыха шли быстро, часто менялись у носилок. Но до главной базы еще оставалось километров десять - три, а то и четыре часа пути.

Партизаны миновали один овраг, спустились по крутому склону в другой. Солнце поднималось, лучи его проникали сквозь негустую еще листву. Егоров глянул влево, и у него перехватило дыхание: в зелени сверкнула и исчезла алая полоска. Алексей шагнул в сторону, вгляделся. Да, узкий треугольник, словно язык пламени, поднимался вверх по откосу. В два прыжка Егоров добрался до цели: так и есть, голубая струйка стекает на дно оврага...

- Стой, стой! Остановитесь же...

- Ну, чего там еще? Спешить надо, каждая минута может Зимогорову жизни стоить...

- Никуда не надо идти. Теперь он - спасен...

- Как это "спасен"? Кто его вылечит?

- Я вылечу. Вернее - голубая вода.

- Какая еще вода? Ты что, рехнулся? Пошли, ребята!

- Стойте! Поворачивайте с носилками сюда. Я ручаюсь - Зимогоров будет жить.

В голосе Егорова была такая сила, такая непреклонная воля, что носилки качнулись и повернули к источнику. Партизаны остановились у алого треугольника.

- Вот это, что ли? Вроде попа, выходит, станешь действовать? Побрызгаешь святой водичкой - и все хвори долой? Ты это брось. Егоров, Не до шуток...

- А может, и правда - целебная вода? Он ведь ученый человек, Егоров-то...

И тут Алексея осенило. Он попросил Ксению снять повязку с плеча, показать рану товарищам.

- Видите? А сейчас останутся только рубцы. Тогда поверите? Как думаете, стану рисковать здоровьем и жизнью жены? Ну, тогда отвернитесь, ей же раздеться придется...

Ксения сняла гимнастерку, стянула через голову рубаху - мужскую, солдатскую: Егоров зачерпнул голубой воды, смочил раны. Ксения тихонько ахнула. На краю круглого отверстия на сливочно-нежной коже вскипели пузырьки.

- Больно?

- Немного... щиплет, но терпеть можно.

Рана на глазах начала затягиваться. Узкое входное отверстие. А выходное - широкое - осталось почти прежним. Тогда Егоров велел Ксении лечь набок у глубокой выемки, куда сбегала голубая вода, и погрузить в теплую влагу раненую руку. Он видел, как золотые змейки оплетают белое тело. Прошло несколько минут. Алексей напряженно вглядывался и видел, что ран уже нет. Но он продержал жену в целительной ванне еще некоторое время. Потом Ксения поднялась, глянула на свое плечо и васильковые ее глаза стали совершенно круглыми.

- Все... Ты победил, Алеша...

Ксения натянула рубашку, подвернула рукав. Ксению окружили, рассматривали свежие шрамы, кто-то, не поверив глазам, потрогал осторожно. На него прикрикнули. И сразу же стали раздевать комиссара. Спешили, толкались. В восемь рук подняли Зимогорова, положили в воду. Он дышал трудно, с хрипом. Кто-то сказал: "А осколок-то у него там... в животе... разве можно оставить?" И Егоров подумал, что это в самом деле может помешать действию голубой воды. Прошло полчаса. Желтизна с лица комиссара сошла, синие прежде губы порозовели. Зимогоров застонал. Сознание еще не вернулось к нему, но он что-то произнес в забытье. Артамонов нагнулся, прислушался. "Пить просит..." И тут Егоров понял, что надо делать: он вытащил кружку из вещевого мешка, набрал голубой воды, отпихнул пытавшегося помешать командира, разжал Зимогорову зубы и стал понемногу вливать ему в рот "влагу жизни". Комиссар глотал. Дыхание его было уже ровным, спокойным. Алексей влил в него три кружки и услышал, как Ксения сказала: "Осколок..." Не оборачиваясь, Егоров спросил: "Что? Какой еще осколок?" И услышал в ответ удивительные, необыкновенные слова: "Осколок показался, выходит из раны..." Алексей отшвырнул кружку, повернулся и увидел, что Ксения, погрузив руку в воду, что-то делает - очень трудное. Спина и даже затылок у нее были напряжены. Вот она выпрямилась, в пальцах у нее корявый плоский кусок металла величиной с пятак...

Зимогоров вскоре пришел в себя. Все видели, да и сам он чувствовал, что опасность миновала. Но рана никак не хотела закрываться, зарастать. Егоров не знал, можно ли так долго держать больного погруженным в голубую воду. Может быть, со временем это начнет приносить не пользу, а вред. Он так и сказал партизанам. Теперь его слушались беспрекословно. Комиссара вынули из целебной ванны, обсушили, Ксения наложила повязку. Рана была в хорошем состоянии, Зимогорова можно без спешки доставить на главную базу.

Егорова окружили партизаны, смотрели на него с почтительным удивлением: вот был человек, как все, а теперь вроде другим стал - на две головы выше, каждому приходится снизу вверх на такого глядеть. Вопросы сыпались со всех сторон: "Давно ли открыли такое чудо?" "Сам нашел или от ученых узнал?" "Почему раньше про это не слыхали?" "Что в этой воде целебное, может, неизвестное доселе вещество содержится?" Алексей на одни вопросы отвечал, другие пропускал мимо ушей, потому что долгий разговор требовался, да и в долгом разговоре не выявилась бы истина. Всю истину, пожалуй, и никто еще не знал...

А командир отряда твердо сказал, словно гвоздь забил: "Это, ребята, та самая живая вода, о которой сказки сложены. Видать в сказках правды поболее, чем люди полагают..." Егоров усмехнулся: "Верно... только это не живая вода, а мертвая..." Партизаны возмущенно - обиженно зашумели, название показалось негодным. "Верное название, зря шумите. В сказках "мертвой" называется вода, которая излечивает раны, а "живой" воскрешающая погубленных злодейскими руками. Так что хоть и не очень приятно звучит "мертвая вода", зато правильно... Ну, хватит об этом. Пора в дорогу, а прежде чем мы тронемся, пусть все напьются вдосталь этой воды. Она и усталость снимает, и от болезней лечит, а не только раны заживляет..."