Казнь

Зачем? Какая теперь у него цель, ради которой жертвуется всем?

Может быть, он сам еще отчетливо не осознает. Его толкает инстинкт. Тот самый инстинкт, который привел его на ринг, потому что этот парень с детства привык смотреть на жизнь как на схватку: главное - нанести удар раньше противника. Я уже говорил и повторяю снова: это очень опасный человек, очень!

- Может быть, может быть,- отозвался Пауэлл, и его грубое лицо сложилось в улыбку, не предвещавшую ничего доброго.Поэтому сегодня же ночью я переброшу в Смитфилд десяток крепких мальчиков. Я дам ему дойти до последней черты, но не далее. Второго убийства ему не совершить.

Фрей встал, тщательно выбил трубку, положил ее в карман.

- Второго убийства не будет... Надеюсь, что не будет. Если я правильно понимаю, его влечет в Смитфилд вовсе не это. Ему необходимо стряхнуть с себя кого-то одного: либо Брауна, либо Мартенса. Такой человек не может жить раздвоенным. Но тем не менее ваши крепкие мальчики могут оказаться не лишними. Во всяком случае я рад, что вы разрешили вмонтировать в его череп передатчик. Случай оказался исключительно интересным.

- Еще бы! - фыркнул Пауэлл.- Это ваша горошинка приц|лась как нельзя более кстати. По крайней мере мы можем контролировать каждый его шаг, слышать каждое слово, даже отмечать изменения общего уровня эмоций, хотя, к сожалению, и не читаем его мыслей. Правда, это противозаконно, но в данном случае я с удовольствием переступил бы закон.

- Вы слишком многого от нас хотите,- сказал Фрей, берясь за ручку двери.- А теперь предшествующая цепь событий наталкивает меня на элементарный логический вывод, что следует смотаться домой за пижамой.

- Да! - отрывисто бросил Пауэлл.- Мы отправляемся в Смитфилд тем же экспрессом. Встретимся через час на вокзале.

Алиса украдкой кинула взгляд через плечо. Ее безотчетно тревожил новый посетитель. В его атлетической фигуре, движениях рук и головы, манере держать нож и вилку было что-то до ужаса знакомое, страшное, будто ожили ее постоянные кошмарные сны.

На его шее светился пестрый броский галстук, как у преуспевающего коммивoяжера или владельца мелкой фирмы, хотя он не являлся ни тем, ни другим. Несмотря на все ее старания, Ричард так и не научился одеваться со вкусом.

Она вздрогнула от этой невозможной ассоциации и чуть не уронила поднос.

Сначала он сел к Коре В'эй, и это не было простой случайностью: несколько лет назад Алиса обслуживала именно тот ряд столиков. Потом пересел к ней. Лицо его было незнакомо, обращал на себя внимание оценивающий прищур глаз и эта жесткая, будто высеченная резцом, складка в уголке губ...

- Заснула ты, что ли? - визгливый голос хозяина вернул ее к действительности.- Джентльмен с пятого столика уже второй раз стучит ножом о фужер. Не забывай: разбитый хрусталь за твой счет.

Алиса кивнула и, подняв поднос, скользнула к пятому столику.

- Прошу прощения, сэр.- Ее лицо осветила заученная улыбка.- Сегодня такой наплыв...

Незнакомец, тревожащий ее, занимал шестой столик. Он задумчиво ковырял вилкой в тарелке и, казалось, не обращал внимания на окружающих. Но, отходя от столика, Алиса внезапно обернулась и перехватила внимательный взгляд, брошенный вдогонку.

Убедившись, что никто из клиентов не нуждается в ее услугах, Алиса отошла в уголок у стойки и опустилась в кресло. Ноги не держали ее. Сегодня, как никогда, было много посетителей. И почти все незнакомые. Какие-то подтянутые молодые люди в костюмах спортивного покроя рассеялись по всему залу. Двое из них сидели и за шестым столиком, но, кажется, не имели ничего общего с незнакомцем, внушавшим ей такой ужас.

Как мужчины много курят! У Алисы кружилась голова от табачного дыма и алкогольных испарений. А может, и от смутного предчувствия чего-то страшного. Вентиляторы не успевали отсасывать испорченный воздух, кондиционер захлебывался от напряжения, электронный джаз гремел так, будто задался целью свести с ума.

Вдруг Алиса вздрогнула: незнакомец за шестым столиком подал ей знак. Собрав всю свою волю, она порхнула к нему, удерживая на лице профессионально-приветливое выражение.

- Что-нибудь еще закажете, сэр?

Мужчина галантно подвинул ей свободный стул. Алиса, поколебавшись, присела, хотя правила запрещают официанткам сидеть с посетителями.

- Мне предстоит прожить в вашем городе несколько дней,натянуто улыбаясь, сказал посетитель.- Не могли бы вы посоветовать, как лучше провести время?

На мгновение у Алисы отлегло от сердца: тип с обезьяньим галстуком оказался просто неумным ловеласом. Любой маломальски опытный мужчина нашел бы гораздо лучший предлог для знакомства. Но, взглянув в его глаза, она поняла, что ошиблась: это не ловелас.

- Мистер никогда раньше не был в нашем городе?

- Нет, не довелось, хотя кое-что я о нем слышал.

- К сожалению, в нашем захолустье мало развлечений, - Алиса отвечала прежним любезным тоном, игнорируя намек. - Два кинотеатра, клуб деловых людей, кегельбан,- вот, пожалуй, и все.

- А достопримечательности? Неужели у вас нет достопримечательностей?

Их взгляды скрестились. И рокот голосов, вопли джаза отступили куда-то, оставив их в круге, заполненном невыносимой тишиной. Он первый отвел глаза.

- Нет,- твердо сказала Алиса.- У нас нет достопримечательностей.

Однако мужчина не хотел признать себя побежденным. Опустив голову, он прерывисто вздохнул, и тело его напружинилось.

- А вы? Разве вы не достопримечательность? Ведь вы были женой великого человека.

Это был удар, рассчитанный на нокаут. Удар грубый, беспардонный. Мартене шел напролом так же нетерпеливо, дерзко, отчаянно, как некогда Браун.

Тишина еще более сгустилась. Многотонной ледяной глыбой навалилась она на этих двух людей, сражавшихся в одиночку, без судей и без правил. Алиса медленно встала и отодвинула ногой стул.

- Я была женой великого негодяя,- внезапно охрипшим голосом сказала она.- Эгоиста, который считался только с собой. И я вычеркнула эти годы из своей жизни, будто их и не было. Вот почему я вернулась в этот город и снова работаю в том же ресторане и под старой фамилией.

Ответный удар, несокрушимый и тем более страшный, что был нанесен в открытую, поверг чемпиона наземь. Это был нокаут, и хотя Мартене сделал последнюю жалкую попытку, он уже понял, что побежден.