Страница 34 из 77
- Жениться я хочу, бабушка. Помощи твоей прошу и согласия.
- Да ведь что сказать, дитятко. И пора уже. Службу отбыл. Зверя-птицу промышлять умеешь. Молодой да сильный. Отчего ж тебе и пару не выбрать да и гнездо не свить? Всем на зависть жених, Федюшко… Успел ли невесту себе найти?
- Еще прошлый год выбрал, бабушка. Ульяну, дочку Ивана Васильевича, соседа твоего,- открылся Федор.
Бабушка помолчала. Она по-своему прикидывала это сообщение, и лицо ее быстро потускнело, что-то не нравилось ей в этом выборе, или, может, не ждала она встречной радости от соседа…
Проговорила, помедлив:
- Прямо скажу, Федя, выбрал ты очень хорошую… И ладная, и красивая, с характером и с умом девушка. И родители люди хорошие. А как сама-то Ульяна, знает ли?
- Знает, согласна. Год меня ждет. Любим мы друг друга, бабушка.
- Любите… это, Федя, всего дороже. Что же тогда мне сказать, совет вам да любовь, мои родные. Только одно тут, Федя, затруднение. Ульяна ведь молоденькая еще, и что-то её родители скажут?
- Вот и прошу тебя, бабушка, сходи ты сегодня со мной, помоги посвататься.
- Посвататься?
- Да, бабушка.
- Тогда мне переодеться надобно. Вот уже и темнеть начинает… Коли решил, так пойдем, внучек…
Рассказали и тете Насте, куда и зачем собираются. Она тоже разволновалась, стала помогать бабушке. Анну же, которая навострилась было вместе с ними идти, строго одёрнула:
- Дома сиди! Не на вечеринку идут, дело серьезное, нечего тебе там хихикать да базар устраивать. Своих сватов сначала дождись…
Анна надула губы, но послушно осталась дома. Оно ведь и впрямь не знаешь, где и как помешаешь доброму делу…
Вечером, когда Федор с бабушкой зашли в дом Ивана Васильевича, отца Ульяны, они застали обычные домашние хлопоты. Ульяна и мать ее Дарья у печи возились. Отец сидел на передней лавке и подшивал валенки. Бабушка, повернувшись к красному углу лицом, степенно перекрестилась:
- Мир дому сему, да пошлет господь всем доброго здравия. Да счастья вам, да достатка,- и поклонилась бабушка отдельно хозяину, отдельно хозяйке.
- Добрый вечер всем,- поклонился и Федор, взволнованный таким торжественным запевом.
- Заходите, будьте гостями, отдохните-погрейтесь.- Иван Васильевич встал с лавки, отнес свою работу в задний угол. Затем подошел к Федору.- Из дальних стран, после тяжкого дела возвращаешься домой, матрос. С приездом тебя да доброго тебе здоровья. Кажется, Михайлович будешь? Твоего, Петровна, ижемского зятя сын?
- Он это, он. Марьи моей, старшенький, слава богу, Федор. Из огня-воды вышел да живой-здравый домой правится…
Подошла и за руку поздоровалась с Федором сначала мать Ульяны, а после и Уля, побледневшая от волнения.
- Дарья,- позвал Иван Васильевич жену.- Подай-ка нам ради дальнего гостя кваса ли, пива - которое там забродить успело…
- Сейчас посмотрю, еще не пробовала,- отозвалась мать Ульяны и направилась к бочонку на помосте.
Бабушка села на лавку, развязала шаль и опустила ее на плечи. Федор пристроился рядышком.
- За-ради нас не хлопочите,- продолжала бабушка,- мы к вам не застольничать, не бражничать, мы к вам, добрым людям, по бо-ольшому делу пришли…
Мать Ульяны насторожилась. Ендову с пенистым пивом поставила на стол и осталась стоять около, сложив руки на животе, а лицо строгое, будто какого подвоха ждет.
- Какое такое большое дело, Петровна? К нам-то…
- Ой, большое, Дарьюшка. У вас есть дорогой товар. А у нас молодой купец-молодец. У вас красавица Ульяна. У нас - Федюшко, и собою ладен, и по всем статьям пригож… Любит он вашу дочку.
В это время в дом вошел молодой мужик. Усы цвета спелого ячменя, а лицом очень похож на Ульяну. Федор понял: это и есть Пантелеймон, брат Ульяны, недавно вернувшийся с войны. Пантелеймон, не останавливаясь, подошел к Федору.
- Здорово, матрос. Тоже отвоевался?
- Точно, Панте. Свое и я получил,- ответил, здороваясь за руку, Федор.
- Во-во, пусть теперь сами, кому охота, воюют. Не иначе, Федор Михайлов будешь, из Изъядора?- спросил Панте.
- Он, он, с верховьев Ижмы, матрос. Вот сестру твою пришли сватать,- опередила ответ Федора мать Ульяны ворчливым голосом.
Пантелеймон уже начал раздеваться, но, когда услышал о сватовстве, вдруг разом помрачнел:
- Ну, матрос, ежели ты со сватовством, то ошибся домом. Для тебя, парень, здесь невесты нету. Ищи в другом месте.
Сказав это, Панте вновь застегнулся и открыл дверь, чтобы выйти.
- Ты куда же, сынок?- спросила мать.
- Надо по делу,- резко бросил Пантелеймон и ушел. Выражение лица у матери было недовольное, почти брезгливое.
- Если вы по такому поводу, Петровна, то сразу скажу - в нашем доме только зря время потеряете. Такой товар у нас не продается. Ульяна нам пока не в тягость. Пока она для нас и радость и помощь.
Так сказала Дарья, сказала-отрезала и ушла к печке, считая разговор законченным. Бабушка помедлила, видно слегка ошарашенная таким резким отказом. Потом сказала мягко:
- Дарьюшка, золотце, да ведь все правда, что говоришь, все правда, кому ж такая помощница помешать может? Да ведь и то правда, что нельзя такой товар доводить до того, чтоб он лишним стал. Ой, нельзя. Добрый товар не передерживают, сама знаешь. Коли передержать, ему и цена иная будет. И пусть бог побережет вас от этого. А нонче, слава богу, светится ваша Ульянушка, как красно солнышко. Ей ли не самого пригожего выбрать…
Так продолжала бабушка свою сватовскую линию. - А ты не хлопочи об этом, Петровна,- уже с нескрываемым раздражением отозвалась Дарья.- Это уж наша забота, а в случае чего и убытки наши…
Во какая непримиримая! Хоть бы лицо подняла, пока говорила.
- Может наш Федор вам не но сердцу? Так вы его, поди, и не знаете… А я вам истинную правду скажу: человек он с большим и добрым сердцем, наш Федюшко. Не для похвальбы говорю, а как оно есть, взаправду. Да на любой работе и на охоте он ловок да удал. За ним Ульянушка как за каменной стеной будет.
- Боже нас упаси худое слово про вашего Федора сказать, - подняла-таки голову Дарья.- Ничего худого сказать не можем. Мы к Федору Михайловичу со всем уважением. Но Ульяну из дому никуда пока не отпустим. Всего-то семнадцать ей, пусть еще покрасуется, у отца-матери поживет.
- Восемнадцать скоро… через месяц,- подала вдруг голос Ульяна.
- А ты помолчи,- сердито цыкнула на нее Дарья.- Тебя еще не спрашивают… Подойник возьми да займись делом, корова до сих пор не доена. Торчишь тут… Ульяна выскочила из избы. А Дарья накинулась на мужа:
- А ты чего?! Воды в рот набрал? Или дочь надоела, избавиться норовишь?
- Дык… говорено уж, чего еще без нужды болтать. Ульяна наша не вековуха какая, чтобы за три реки отдавать. Не обессудьте, прошу,-сказал наконец свое слово Иван Васильевич.
Бабушка недовольно поджала губы, медленно подняла шаль с плеч на голову.
- Ну что ж… насильно, как говорится… Пойдем, дитятко, отсюда. Ежели нас не уважают… мы и сами можем…
Бабушка встала и, не глядя ни на кого больше, пошла к дверям.
Федор сказал ей вслед:
- Ты, бабушка, иди, а я два слова Ивану Васильевичу скажу, с глазу на глаз.
Бабушка обернулась к Федору. Голос ее стал твердым, даже удивительно, как может перемениться человек за одну минуту:
- Ежели есть что сказать - скажи, конечно. Да только не унижайся, Федюшко. Мы свататься пришли, это да, но мы не нищие какие…- Бабушка еще что-то хотела добавить, но сдержалась и вышла из избы.
Здесь для русского читателя надо сказать, что бабушка очень складно предупредила Федора, потому что по-коми тот, кто сватается, называется корасьысь. А нищий будет - просто корысь. Тут у бабушки получилась не случайная игра слов: корасьысь и корысь. Сватающийся, конечно, тоже просящий милости. Но не нищий!
В избе повисла на некоторое время настороженная тишина. И в этот момент вошла Ульяна. Федор даже обрадовался, что она вошла: пусть слышит, что он скажет ее отцу. И он сказал: