Письма Махатм

[Интеллект и духовное знание как способ познания, используемый Адептами]

Мир полон тех скрытых значений и глубоких целей, которые лежат в основании всех феноменов Вселенной и оккультных наук. Лишь разум, поднявшийся до сверхчувственной мудрости, один только может доставить ключ, посредством которого можно раскрыть интеллект. Поверьте мне, в жизни каждого Адепта настает момент, когда лишения, через которые он прошел, награждаются тысячекратно. Чтобы приобрести дальнейшие познания, ему более не нужно продвигаться медленным и кропотливым процессом исследования различных объектов – ему дается способность мгновенного безошибочного проникновения в любую изначальную истину. Пройдя ту стадию философии, которая утверждает, что все основы истины возникли из слепых импульсов (философия ваших сенситивистов, или позитивистов), и оставив далеко позади себя другой класс мыслителей – рационалистов, или скептиков, придерживающихся мнения, что основные истины – только порождение интеллекта и что мы сами являемся единственными причинами их возникновения, Адепт видит, чувствует и живет в самом источнике всех основных истин – в мировой Духовной Сущности Природы, Шиве – Создателе, Разрушителе и Возродителе. Подобно тому как нынешние спиритуалисты принизили «Дух», так и индусы принизили Природу своими антропоморфическими теориями о ней. Лишь одна Природа может воплощать дух беспредельного созерцания. «Погруженная в абсолютное самонеосознание своего физического “Я”, окунувшись в глубины истинного Бытия, которое есть не бытие, но вечная вселенская Жизнь, вся его форма становится неподвижна и бела, как вершины вечных снегов Кайласа, где он восседает выше забот, выше скорбей, выше греха и всего мирского, нищий мудрец, целитель, Царь Царей, Йог Йогов» – вот таков идеал Шивы в Йога-Шастре, кульминации духовной мудрости... Ох, вы, Максы Мюллеры и Монье Уильямсы[93], что вы сделали с нашей философией!

Но едва ли можно ожидать, что вам понравится или даже что вы понимаете вышеприведенный phanerosis[94] нашего учения. Простите меня. Я редко пишу письма, и каждый раз, когда я вынужден это делать, я больше следую своим собственным мыслям, нежели строго придерживаюсь предмета, который мне следовало бы иметь в виду. Я трудился более четверти века днем и ночью, чтобы удержать свое место в рядах той невидимой, но всегда занятой армии, которая трудится над выполнением задания, не могущего принести какой-либо иной награды, кроме сознания, что мы исполняем свой долг перед человечеством. И, встретив вас на своем пути, я пытался – не бойтесь – не завербовать вас, ибо это было бы невозможно, но просто обратить ваше внимание, возбудить ваше любопытство, если не более высокие чувства, к одной-единственной истине. Вы оказались верным и искренним и делали все, что было в ваших силах. Если ваши усилия научат мир только одной-единственной букве алфавита Истины, той Истины, которая однажды наполняла собой весь мир, ваша награда вас не минует. А теперь после того, как вы встретились с «мистиками» Парижа и Лондона, что вы думаете о них?

Ваш К.Х.

Р.S. Наша несчастная Старая Леди больна. Печень, почки, голова, мозг, ноги, все ее органы и конечности бунтуют, несмотря на все ее попытки не замечать их. Одному из нас придется укрепить, восстановить ее силы, «подремонтировать» ее, как говорит наш уважаемый мистер Олькотт, или с нею будет плохо.

Письмо № 18 (ML-9)

[К.Х. – Синнетту]

Получено 5 июля 1881 г.

Первое письмо от К.Х., полученное после возвращения Синнетта в Индию.

Добро пожаловать, дорогой друг и блестящий автор, добро пожаловать обратно! Ваше письмо под рукой, и я счастлив видеть, что ваш личный опыт с «избранными» в Лондоне оказался таким успешным. Но я предвижу, что теперь более чем когда-либо вы превратитесь в воплощенный вопросительный знак. Берегитесь! Если ваши вопросы будут признаны определенными силами преждевременными, то вместо получения моих ответов в их первоначальной чистоте вы можете найти их превращенными в груды глупой болтовни. Я зашел слишком далеко и чувствую руку на моем горле каждый раз, как только начинаю попирать пределы запретных тем, но недостаточно, чтобы избежать ощущения неловкости, как вчерашнему червю, перед нашей Вековой Скалой – моим Чоханом•. Нам всем приходится действовать вслепую, прежде чем продвинуться вперед, иначе придется пребывать в прежнем состоянии.

А теперь, как насчет книги?[95] «Le quart d’heure de Rabelais»[96] поразителен и застает меня если и не совсем несостоятельным, то все же почти трепещущим при мысли, что первый пробный выпуск может оказаться не на высоте; заявляемая ценность – несоразмерной моим скудным возможностям; а я pro bono publico[97] нарушил границу, очерченную страшными словами: «Ты можешь ступать до сего места, но не дальше», и волна гнева Чохана заливает меня синими чернилами, и все такое! Я доверчиво надеюсь, что вы не заставите меня потерять «мое положение».

Действительно так. Я смутно догадываюсь, что вы будете очень нетерпеливым по отношению ко мне. И очень ясно понимаю, что вы не должны таким быть. Одной из прискорбных необходимостей жизни является то, что высшие потребности иногда принуждают человека как бы игнорировать дружеские требования, не нарушая слова, а откладывая на время слишком нетерпеливые ожидания неофитов, не столь важные по значению. Одна из таких потребностей, которую я называю высшей, есть потребность вашего будущего благосостояния, реализация мечты, которую вы лелеяли вместе с С.М.[98].

Эта мечта (может, нам называть ее видением?) была таковой, что вы и миссис К.[99] (почему забыли [Лондонское] Теософское общество?) «являетесь участниками грандиозного плана – явления оккультной философии миру». Да, это время должно настать, и оно недалеко, когда вы все правильно поймете кажущиеся противоречивыми фазы таких явлений и очевидность вынудит вас примирить их. Но сейчас дело обстоит не так; между тем помните, что мы ведем рискованную игру, и ставками в ней являются человеческие души, потому прошу вас запастись терпением. Помня, что я должен следить за вашей «Душой» и за своей тоже, я намереваюсь это осуществить любой ценою, даже рискуя быть не понятым вами, как я был не понят мистером Хьюмом. Работа становится более трудной, так как я являюсь одиноким тружеником на этом поприще, и это будет до тех пор, пока мне не удастся доказать своим Наставникам, что по крайней мере вы взялись за дело и притом настроены серьезно. Как мне отказано в высшей помощи, так и вам нелегко будет найти помощь в том обществе, в котором вы вращаетесь и которое пытаетесь расшевелить. Также в течение некоторого времени вы получите мало радости от тех, кто заинтересован в этом непосредственно. Наша Старая Леди слаба, ее нервы доведены до состояния скрипичных струн, таков же ее измученный мозг. Будучи скомпрометирован своими неблагоразумными поступками в Симле более, чем вы можете себе представить, Г.С. Олькотт в изгнании отстаивает свой путь назад к спасению и создает теософские школы. Мистер Хьюм, который однажды обещал стать первоклассным борцом в битве Света против тьмы, теперь сохраняет своего рода вооруженный нейтралитет, который удивительно наблюдать. Сделав «чудесное» открытие, что мы являемся сообществом допотопных иезуитов или своего рода окаменелостями, которые увенчали себя цветистыми ораторскими выражениями, он остался только для того, чтобы обвинять нас в перехватывании его писем к Е.П. Блаватской! Тем не менее он находит некоторое утешение в мысли о том, «какие прелестные аргументы он выставит где-нибудь в другом месте (возможно, в Орнитологическом обществе Эйнджел Линнен) против существа, которое представлено именем Кут Хуми». Истинно, наш весьма интеллектуальный и когда-то общий друг имеет в своем распоряжении поток слов, достаточный, чтобы нести целый корабль ораторской лжи. Несмотря на это, я уважаю его... Но кто следующий? Ч.К. Мэсси•? Но тогда он несчастный родитель около полудюжины незаконнорожденных отродий. Он наиболее очаровательный, преданный друг, глубокий мистик, великодушный, благородный человек, как говорят, джентльмен с головы до ног; он испытан на стойкость, у него есть то, что необходимо для изучающего оккультизм, но при этом нет ничего, что требуется для адепта. Будь что будет, но его секрет принадлежит ему, и у меня нет никакого права его разглашать. Доктор Уайлд? Он христианин до мозга костей. Худ? Как вы говорите, приятная натура; мечтатель и идеалист в мистицизме, но все же не сотрудник. С. Мозес? А! Вот оно. С.М. почти опрокинул теософскую ладью, спущенную на воду три года тому назад, и будет делать все, что в его силах, чтобы повторить это опять, несмотря на нашего «Императора»•. Вы сомневаетесь? Слушайте.

93

Макс Мюллер и Монье Уильямс – известные западные ориенталисты, исследователи восточных языков, литературы и философии Индии. – Прим. ред.

94

Проявление, создание видимого изображения. – Прим. ред.

95

«Оккультный мир» Синнетта, только что опубликованный.

96

Неприятный, досадный момент (фр.). – Прим. ред.

97

Ради общественного блага (лат.). – Прим. ред.

98

Здесь и далее эти инициалы означают Стейнтона Мозеса (см. словарь персоналий). – Прим. ред.

99

Анна Кингсфорд, видная деятельница теософского движения Англии. Подробнее см. словарь персоналий. – Прим. ред.