Благословение небес

Майкл не поинтересовался, в какую церковь; повисла пауза, самолет мерно гудел; великан Лерчер, шатаясь, возвращался из уборной. Элен снова на мгновение закрыла глаза; качка, таблетки и виски увлекали ее вниз, в беспросветную мглу, бездонную пропасть, зияющую пасть, уходящую в чрево земли…

Внезапно ее разбудили громкие голоса, раздававшиеся сзади.

– Черта с два! – рычал мужской голос, и даже сквозь сон Элен узнала его.

– Но, сэр, я же уже говорила вам, самолет полон. Вы сами можете в этом убедиться.

– Тогда посадите меня вперед и не говорите мне, что самолет полон, я ходил туда в туалет, и там сколько угодно мест. Все это бред сивой кобылы. Я не собираюсь сидеть здесь и давиться как селедка в бочке. Я сполна оплатил билет и не собираюсь дальше сидеть в этом дерьме, слышите?

Пассажиры стали оборачиваться. Элен взглянула на Майкла, но он с головой ушел в работу, поглощенный текстом, который она не могла ни прочитать, ни даже разобрать языка, на котором текст был написан. Несколько мгновений Элен всматривалась в ряды черных значков, порхающих по скудно освещенному экрану, потом отвернулась, чтобы посмотреть, что происходит сзади. Лерчер стоял в проходе, ссутулив широкие плечи и пригнув голову под низким потолком. Перед ним были две стюардессы: скуластая и еще одна, поизящнее, с волосами, уложенными во французскую косу.

– Мы ничего не можем поделать, сэр, – произнесла та, что была поменьше ростом; в голосе у нее дрогнула враждебная нотка. – Я уже объясняла вам, вы не можете перейти в салон первого класса. А теперь, пожалуйста, займите свое место.

– Бред сивой кобылы, – повторил Лерчер. – Два с половиной проклятых часа на земле, потом нас снова отправляют в Лос-Анджелес, и вот теперь меня запихивают в какой-то паршивый загон для скота, а вы отказываетесь даже принести мне выпить? Так? И как это, по-вашему, называется?! – Он уже размахивал руками, взывая к сидевшим вокруг людям, которые тут же отворачивались. – По-моему, это бред сивой кобылы!

Женщины стояли на своем:

– Садитесь, сэр. Пожалуйста, садитесь. Иначе мы вынуждены будем позвать капитана.

Лицо Лерчера изменилось: складка на переносице углубилась, губы искривились, будто он собирался плюнуть на сияющий свежестью голубой жакет стояв шей перед ним женщины.

– Хорошо, – сказал он угрожающе, – раз вы так… – он развернулся и устремился в глубь салопа, стюардессы беспомощно трусили за ним следом. Элен повернулась в кресле, чтобы увидеть, что будет дальше, – ремень безопасности туго натянулся на бедре, а рука случайно задела локоть Майкла.

– Простите, – пробормотала она, поворачиваясь к Майклу; Лерчер как раз скрылся в хвосте самолета. Майкл удивленно взглянул на нее такими голубыми, светящимися изнутри глазами, что они напомнили Элен аквариумных рыбок в классе – неонов, сверкавших яркими полосами на боках.

– Вы видели? То есть, слышали, – это тот мужчина, о котором я вам рассказывала?

Майкл минуту колебался, не отводя глаз:

– Нет, – произнес он наконец, – я ничего не заметил. Я… думаю, я так увлекся работой, что вообще плохо понимал, где нахожусь.

Лицо Элен омрачилось:

– Вот подонок. Просто последний подонок, иначе не скажешь, как хулиганье на детской площадке.

Сзади послышался беспорядочный шум, Элен обернулась и увидела Лерчера, выходящего из кухни; стюардессы по-прежнему сопровождали его. Он быстро шел по проходу, держа в каждой руке по металлической чашке с кофе, в глазах пылала ненависть.

– Прочь с дороги! – закричал он, отталкивая локтем пожилую даму, и без того с трудом державшуюся на ногах. – Первого, кто подойдет ко мне, оболью кипятком, слышите, вы?!

В ответ раздалось хмыканье. Сотни людей опускали головы, защищаясь, на лицах ясно читалось одно: «Только не здесь, только не сейчас, только не я». Никто не произнес ни слова. Внезапно из салона первого класса выбежал стюард и попытался преградить путь силачу, обхватив его поперек туловища. Элен услышала крик женщины, которой горячий кофе попал прямо на грудь. Лерчер удержался на ногах, стукнул стюарда правой рукой с чашкой, из которой выплескивался обжигающий кофе, и опрокинул противника. Но тут обе стюардессы повисли у него па руках, и вдобавок какой-то пассажир, грузный мужчина с лысиной, в негодовании вскочил с места, чтобы вступить в драку.

Несколько мгновений они балансировали, раскачиваясь взад и вперед, но Лерчер был слишком силен и велик даже для троих. Яростным, сокрушительным ударом он отшвырнул толстяка, затем смахнул стюардесс, будто пушинки. Женщина, которую Лерчер облил кофе, вскрикнула снова, и у Элен как будто нож повернули внутри. Ей не хватало воздуха; руки обмякли. Лерчер плясал в проходе, выкрикивая непристойные ругательства, снова направляясь к кухне, – одному Богу ведомо, какое новое оружие он мог там найти.

Где же капитан? Где служащие, команда? В салоне стоял шум, дети плакали, люди кричали, все суетились, а Лерчер хозяйничал на кухне, круша все подряд, и никто не мог ничего поделать. Послышался звон и треск опрокинутой тележки с едой, новый поток проклятий, и вдруг Лерчер появился в дальнем конце прохода, лицо его так перекосилось, что в нем не осталось уже ничего человеческого.

– Чтоб вы сдохли! – завопил он. – Подохните, выродки! – Напротив него в хвосте самолета находился аварийный выход, и он сделал короткую паузу, чтобы нанести по двери яростный удар ногой в тяжелом ботинке, потом, орудуя металлической чашкой, обрушил град ударов на окно, защищенное оргстеклом, как будто надеялся пробиться сквозь него и вырваться наружу, в тропосферу, подобно человеку-ракете.

– Все вы подохнете! – орал он, не переставая колотить в окно снова и снова. – Всех вас высосет наружу, всех до одного! – Элен показалось, что она слышит, как стекло треснуло. «Неужели никто ничего не сделает?!» Потом Лерчер отбросил обе чашки из-под кофе и, круша все кругом, направился вперед по проходу к салону первого класса.

Не успела Элен опомниться, как Майкл поднялся, пригнувшись, перекинул компьютер через столик женщины С одутловатым лицом, и с разлету, острым углом стукнул Лерчера между ног. Элен увидела вблизи лицо Лерчера, перекошенное и распухшее как гнойная язва; оно надвигалось прямо на Майкла, пытавшегося увернуться на отведенных ему восемнадцати дюймах. Одним движением великан вырвал ноутбук из рук Майкла и со свистом обрушил его на голову противника; Элен почувствовала, как Майкл обмяк рядом с ней. С этого мгновения она уже не помнила себя Все, что она понимала, это были ее мысли: «С нее хватит Роя, хватит этого грязного, пропитанного алкоголем и тухлой спермой бандита, хватит никчемной жизни и сплошных запретов, ожидавших ее у матери». Элен вскочила с сиденья, будто кто-то придал ей сил; в руке, как карающий меч, зажата тонкая стальная вилка, которую она, должно быть, подхватила с опрокинутого подноса. Элен двигалась на Лерчера, к его лицу, голове, к горлу, окружая его всем телом, – в сердце бешено бьются транквилизаторы, виски бежит по жилам как кровь.

Им пришлось сделать вынужденную посадку в Денвере, самолет опустился в вихрях сверкающего снега, на борт поднялась полиция, чтобы арестовать Лерчера. Его наконец одолели и салфетками, предназначенными для сервировки столиков в салоне первого класса, привязали к креслу, засунув одну из салфеток в рот как кляп. Капитан, по радио, вылил на них целый поток извинений и под слабые возгласы одобрения пообещал каждому преподнести бесплатные наушники и до конца полета за свой счет угощать всех напитками. Элен в оцепенении сидела после очередной порции виски, кресло рядом пустовало. Еще до того, как на борт взошли люди в полицейской форме, чтобы заковать Лерчера в цепи и кандалы, по проходу промчались врачи «скорой помощи», торопившиеся отправить беднягу Майкла в ближайшую больницу. Элен никогда не забыть, как закатились его глаза, когда санитары укладывали Майкла на носилки. А Лерчер, огромный, весь в синяках, с пьяно мотающейся головой, со щекой, через которую тянулась струйка засохшей крови и в которую Элен тыкала вилкой снова и снова, как будто пыталась разрезать тупым ножом непрожаренное мясо, – Лерчер удалился восвояси, подобно Билли Тиндаллу или Лукасу Лопецу, попавшим в руки противника в тяжелые для «La Cumbre Elementary» времена.