Страница 27 из 64
Я сказал ему, что знаю, где он.
Теперь мне стало ясно, почему от Герты Эйген постарались отделаться в ее собственном участке, — они просто не понимали, о чем она говорит. В 20-й я отправился сразу после завтрака, а когда добрался до Северно-Центрального, дело уже шло к обеду. Деркина на месте не было, но на этот раз я мог обойтись и без него: нужную информацию даст мне кто угодно.
Там оказался полицейский по фамилии Андреотти, с которым я за последние год-два несколько раз встречался. Он сидел за столом, занимаясь писаниной, и был рад отвлечься.
— Левек, Левек, — сказал он, нахмурился и провел рукой по растрепанным черным волосам. — По-моему, я туда выезжал, вместе с Беллами. Такой толстый, да?
— Так мне сказали.
— Тут каждую неделю видишь столько мертвецов, что они начинают пугаться. Наверное, его убили. Когда умирают естественной смертью, даже фамилий не запоминаешь.
— Верно.
— Разве что попадется такая, что врежется в память. Была тут одна женщина недели две-три назад — Ванда Миддлсекс. Я тогда подумал: хорошо бы с ней поиметь секс. — Он улыбнулся, а потом добавил: — Она-то была жива, эта Ванда, я просто привел пример, как может фамилия врезаться в память.
Он достал дело Левека. Любителя кино обнаружили в узком проулке между жилыми домами на Сорок Девятой к востоку от Десятой авеню. Тело было найдено после анонимного звонка в полицию, зарегистрированного в 6.56 утра девятого мая. Медэкспертиза дала заключение что смерть произошла около одиннадцати вечера накануне. В грудь и живот покойного нанесли семь ударов длинным ножом с узким лезвием. Почти каждой из ран было бы достаточно, чтобы причинить смерть.
— На Сорок Девятой, между Десятой и Одиннадцатой авеню, — повторил я.
— Ближе к Одиннадцатой. Там по обе стороны стояли дома, предназначенные под снос. С забитыми окнами и выселенные. Думаю, теперь их уже снесли.
— Интересно, что он там делал.
Андреотти пожал плечами:
— Наверное, что-то искал и, на свое несчастье, нашел. Травку, или женщину, или мужчину. Там все чего-то ищут.
Я вспомнил Ти-Джея. У всякого есть что-то на уме, говорил он, иначе что ему делать на Двойке?
Я спросил, не употреблял ли Левек наркотики. Никаких внешних признаков не обнаружили, сказал Андреотти, но как знать?
— Может, пьян был? — предположил он. — Брел себе сам не зная куда. Нет, не то. В крови только следы алкоголя. Ну, чего бы там он ни искал, не самое лучшее место он для этого выбрал.
— Вы решили, что это ограбление?
— Денег в карманах у него не оказалось, часов и бумажника тоже. Похоже, у убийцы не было пары долларов на крэк, зато был нож с выкидным лезвием.
— А как вы его опознали?
— Опознавала управляющая домом, где он жил. Ну и старуха, скажу я тебе. Ростом вот до сих пор, не больше, но ухо держит востро. Впустила нас к нему, а сама стоит и смотрит, как ястреб, — будто стоит ей отвернуться, и мы тут же обчистим всю квартиру. Можно было подумать, что эти вещи ее. Впрочем, тем, наверное, и кончилось, потому что мы, кажется, так и не нашли никаких его родственников. — Он полистал дело. — Нет, как будто не нашли. Так или иначе, она его опознала. Сначала не хотела идти. «Зачем мне смотреть на мертвое тело? Я их повидала на своем веку, можете мне поверить». А потом пригляделась и сказала, что это он.
— А как вы догадались ее спросить? Откуда узнали имя и адрес?
— А, понимаю. Хороший вопрос. Откуда же мы это узнали? — Он нахмурился и снова принялся листать дело. — Вот, отпечатки пальцев, — сказал он. — Его отпечатки были в компьютере, поэтому мы и узнали его имя и адрес.
— А как туда попали его отпечатки?
— Не знаю. Может, он служил в армии, а может, когда-нибудь работал в государственном учреждении. Знаешь, у скольких людей отпечатки пальцев хранятся в компьютере?
— Но не в нью-йоркской полиции.
— Да, ты прав. — Он опять нахмурился. — Не помню, у нас они были или пришлось выходить на центральную систему в Вашингтоне. Может, кто другой этим занимался. А в чем дело?
— У него были судимости?
— Если за ним что и было, то разве что переход улицы в запрещенном месте. В деле про это ничего не говорится.
— А можно проверить?
Он что-то недовольно проворчал, но все-таки проверил.
— Да, одна, — сказал он. — Был арестован года четыре, нет, почти пять лет назад. Освобожден под залог, дело прекращено.
— По какому обвинению?
Он бросил взгляд на экран компьютера.
— Статья 235 Уголовного кодекса. Что за чертовщина, не помню такой статьи. — Он схватил черную папку-скоросшиватель и принялся ее листать. — А, вот. Непристойное поведение. Должно быть, обложил кого-нибудь. Дело прекращено, а четыре года спустя кто-то протыкает его ножом. Вперед наука — нечего распускать язык, верно?
Вероятно, я мог бы и больше узнать про Левека, если бы Андреотти был в настроении и согласился покопаться в компьютерных архивах, но его ждали свои дела. Я пошел в центральную библиотеку на Сорок Второй и просмотрел указатель к «Таймсу» — не попадал ли когда-нибудь Арнольд Левек в газету. Однако он, видимо, ухитрился избежать огласки — и когда был арестован, и когда был убит.
Я доехал на метро до Чемберс-стрит и заглянул в кое-какие правительственные и городские учреждения, где разыскал несколько государственных служащих, готовых оказать мне услугу за услугу. Они покопались в архивах, а я сунул им денег.
Мне удалось выяснить, что Арнольд Левек родился тридцать восемь лет назад в Лоуэлле, штат Массачусетс. В возрасте двадцати трех лет он жил уже в Нью-Йорке, в Слоун-Хаусе — общежитии Союза молодых христиан на Западной Тридцать Четвертой, и работал в отделе писем издательства, выпускавшего учебники. Год спустя он оттуда ушел и нанялся в фирму «Р. и Дж. Мерчендайз», помещавшуюся на Пятой авеню, в районе Сороковых. Там он работал в отделе сбыта. Не знаю уж, что они сбывали, фирма давно не существует. В этой части Пятой авеню много контор, которые, пристроившись между солидными магазинами, вечно вывешивают объявления о «распродаже в связи с закрытием дела» и торгуют слоновой костью, нефритом, фотокамерами и электроникой — и все сомнительного качества. Вполне возможно, что и «Р. и Дж.» была одной из них.
Он все еще жил в Слоун-Хаусе, и, насколько я мог понять, прожил там до тех пор, пока осенью 1979 года не перебрался на Коламбус-авеню. Возможно, переезд был вызван переменой работы: месяцем раньше он начал работать в Си-би-эс, в квартале к западу от моего отеля на Пятьдесят Седьмой. Отсюда он, наверное, вполне мог ходить на работу пешком.
Я так и не узнал, что он делал на Си-би-эс, но платили ему за это всего шестнадцать тысяч в год, так что вряд ли он был президентом компании. Он проработал там немного больше трех лет и, когда в октябре 1982 года уволился, получал восемнадцать с половиной тысяч.
С тех пор он, насколько я мог выяснить, нигде не работал.
Когда я вернулся к себе в отель, меня ждало письмо. Оказывается, я могу вступить в международный союз бывших полицейских и присутствовать на его ежегодных съездах в Форт-Лодердейле. Вступление в союз дает право на получение членского билета, красивого значка и ежемесячного бюллетеня. Интересно, что они могут печатать в этом бюллетене? Некрологи, что ли?
Кроме того, мне передали, что я должен позвонить Джо Деркину. Я застал его на месте, и он сказал:
— Вижу, одного Термена тебе мало. Ты что, намерен раскрыть все наши висяки?
— Я только хочу вам помочь.
— Арнольд Левек — какое отношение он имеет к Термену?
— Вероятно, никакого.
— Ну, не знаю. Его прикончили в мае, а ее в ноябре — почти ровно через шесть месяцев. По-моему, это явно не случайное совпадение.
— Но заключения экспертизы были все же разные.
— Это верно. Ее изнасиловали и удушили грабители, а его кто-то проткнул ножом в переулке, но это не иначе как убийцы хотят сбить нас со следа. Серьезно, у тебя есть что-то по Левеку?