Страница 77 из 97
- Я... не могу, - ответила незнакомка.
- Почему не можете? Все матери могут.
- Я не мать.
Пани Гана испугалась, что сказала такую глупость и, возможно, оскорбила этим незнакомую женщину.
- Я хотела сказать, все женщины могут входить туда! Каждая женщина является матерью или будет ею.
- Кроме меня. Я не мать и не буду ею.
"Я говорю глупости", - подумала Гана, когда прошло первое удивление. Она поняла, что своим неуместным усердием сделала еще хуже. Ленка посмотрела на нее с укором. Только незнакомка оставалась спокойной.
- У меня нет детей и никогда не будет, - продолжала она, как бы упиваясь своей горькой участью.
- Но почему же? - наивно выспрашивала Гана; ей никогда еще не приходилось встречаться с женщиной, у которой, несмотря на ее желание, не могло быть детей.
- Спросите камень, почему он не родит. А я тоже как камень.
- Я дам вам совет, моя дорогая, - перебила ее до сих пор молчавшая пани Ленка. Она страшно любила давать советы и не преминула воспользоваться случаем.- В Крконошах есть санаторий, - сказала она, - в котором и камень родит! Это лечебница доктора Кубата в Гаррахове. Аэротакси доставит вас туда за полчаса.
- Спасибо за совет, но мне ничто не поможет.
Во время разговора незнакомка поминутно устремляла свой взгляд на Ганину широкую коляску.
Она то смотрела на нее, то отводила глаза в сторону, как бы боясь чего-то. Пани Гана поняла, что незнакомке хочется взглянуть на ее девочек. Она подвезла коляску и показала ей своих малюток, не обратив внимания на предостерегающий взгляд приятельницы, говорящий, что этого делать не следовало бы.
- Три! - воскликнула незнакомка.-Сразу три!
В ее голосе одновременно слышались восхищение и зависть, изумление и негодование. Однако в ту же минуту она подавила волнение и спокойно произнесла, не сводя глаз с тройни:
- Какое счастье!..
Пани Гана вдруг ясно представила себе всю чудовищную несправедливость происходящего. Она увидела свою полную счастья коляску и рядом с ней женщину, у которой нет никого и никогда не будет - ни сына, ни дочери. От жалости и сострадания у нее сжалось сердце. И вдруг ее осенила мысль:
- Знаете что, милочка? Возьмите себе одну из этого трилистника!
Женщина непонимающе уставилась на нее.
- Зачем вы так шутите?
- Но я ведь говорю серьезно.
- Вы могли бы...
- Берите! - настойчиво предлагала пани Гана. - Берите, пока я даю, или, может быть... - и она нахмурилась, словно ее оскорбила разборчивость незнакомки, - может быть, они для вас недостаточно хороши или вам не нравятся голубоглазые?
Теперь уже не оставалось сомнений. Женщина поверила.
- Дайте мне одну, - просто сказала она, - я буду ей матерью.
- Вот это Ганичка, Яничка и Аничка, - показывала по очереди Гана.
- Но все-таки, - снова усомнилась незнакомка, - если...
- Выбирайте же! - почти резко сказала Гана. - Я не буду смотреть. Мне самой было бы трудно - все они одинаково мои!
Женщина бросилась к коляске, дрожащими руками жадно потянулась к лежащему с краю ребенку. Но ее опять охватило сомнение.
- Я не смотрю! Скорее! - воскликнула со слезами в голосе мать тройни.Берите, скорее берите, выбирайте - возьмите хоть всех!
В голосе Ганы вдруг прозвучали отчаяние и ужас от того, что она наделала. Ленка поняла состояние Ганы, подошла к ней и крепко обняла ее.
Незнакомка ничего не видела и не слышала. Она схватила ребенка, который лежал ближе всего к ней, подняла его, нежно поцеловала, так неслышно и осторожно, как можно целовать только спящих детей. Ее движения были уверенны и ловки, казалось, что она делает это каждый день. Схватив свою добычу, она пустилась бежать, словно испугавшись, что мать, отдавшая ей свое дитя, в последнюю минуту раздумает. Но в несколько прыжков Гана догнала ее, вырвала у нее из рук ребенка и крепко прижала к себе.
Незнакомка побледнела, буззвучно опустила голову, покоряясь своей участи. Пани Ленка, наблюдавшая до сих пор с ласковой улыбкой обряд дарования и принятия ребенка, с гневом отвернулась от приятельницы. Она остро переживала разочарование этой чужой женщины; оскорбление, нанесенное ей, жгло пани Ленку, словно оно было нанесено ей самой. Чтобы успокоиться, она устремила взгляд в приятный полумрак своей коляски, на дне которой лежало ее дитя. Но в этот момент пани Гана протянула незнакомке девочку и передала ее ей как святыню.
- Мы же должны были попрощаться - большая Гана с маленькой Ганичкой. Ее зовут так же, как и меня. Вы взяли Ганичку, зовите ее так, если, конечно, вам нравится это имя. А завтра в это же время на этой же аллее мы с вами снова встретимся, панн...
- Я обещаю вам - это так же верно, как что меня зовут Бедржишка!
Новая мама теперь уже уверенно уносила свое сокровище домой. А пани Ленка, стоя у подножия мраморной статуи Матери многодетности, крепко обняла и расцеловала Гану.
- Милая! Хорошая! Добрая! Кто другой мог бы так поступить! А я, глупая, чуть было...
В ротонде все уже знали о поступке Ганы. Щедрую мамашу окружили сестры, врачи и матери, они обнимали ее и обеих ее малюток, которые остались у нее в коляске.
В среду, в назначенный час, пани Гана в широкой соломенной шляпе нетерпеливо поджидала коляску со своим ребенком. Втгрочем, это был уже яе ее ребенок - у Ганички была новая мама. Нет, нет, пани Гана не раскаивается в своем поступке, хотя она и поняла вдруг, что из всего трилистника она больше всех любила Ганичку. Как ни странно, но только теперь она почувствовала, что именно Ганичку...
Все время она думает о ней, о своей крошке синеглазке, самой красивой из всех детей, сколько бы их ни было под солнцем! А как, наверное, обрадовалась эта бездетная! В какой восторг она пришла от такого подарка! Как она понеслась с ним домой!
Как все несправедливо устроено на свете в отношении детей! Представив себе терзающий сердце, сиротливый вид той несчастной, когда она склонилась над ее коляской с тройней, Гана поняла, что поступила правильно, что поступить иначе она не могла.
Это был самый большой ее подарок. Пани Гана вообще очень любила делать подарки и чувствовала себя счастливой, если ей удавалось кому-нибудь что-нибудь подарить, хотя бы мелочь, пустяк, букетик или вазочку, книжку стихов, которые ей особенно понравились, вышивку, сделанную ею самой.