Одиссея креативной королевы

VIP-пассажирка задумчиво помахала этим листом бумаги, и протянула его Стиду.

- Я думаю, майор, что вы найдете, в какой архив это подшить.

- Да, мэм, - лаконично сказал он, забирая петицию.

- …Теперь скорректируем ситуацию, - продолжила VIP-пассажирка, и решительным движением сняла с головы каску и очки, - как видите, я - не королева Боудис. Я Эвис Дроплет, доктор Эвери, одна из шести Верховных судей Меганезии. Мне кажется, что замена правильная. Встречать королеву Британии жалобами на изгнание из Гавайики, довольно странно. А для меня это как раз профильная тема. Сейчас я растолкую всем присутствующим, а также телезрителям, оформленную позицию Верховного суда. Но сначала разберемся с эпизодом коллективного метания биомассы…

Судью Эвис Дроплет не было необходимости представлять кому-то. Она значилась в листинге опаснейших военных преступников планеты. Она обвинялась в разработке и применении биохимического оружия, и в актах геноцида. CNN показывало ее фото на скриншоте из учебного фильма для офицеров Народного флота - на фоне афоризма о создаваемом или возможно (oh fuck!), уже созданном «Оружии последнего ответа»:

* In emergency we shall use the weapon of last reply.

And then everybody everywhere and every place must die. *

Ее прозвище «Doctor Every» произошло от этого троекратного повторения «Every». Многие командиры Народного флота обладали жуткой репутацией, но лишь Эвис выступила с угрозой истребления ВСЕХ ЛЮДЕЙ НА ПЛАНЕТЕ в том случае, если военные реалии для Меганезии станут критическими. А если еще учесть, что Эвис руководила спецоперацией, в которой биохимическое оружие было применено в акватории Папуа (недалеко отсюда), то ясно, почему у организаторов «бананового митинга» сердце ушло в пятки. Норфолк - маленький остров, бежать некуда...

Судья Эвис Дроплет резко протянула руку и слегка ткнула пальцем в толстый живот компрадорского буржуа.

… - Как ваше имя?

- Меня зовут Пьер Доуаре. И, пожалуйста, давайте обойдемся без рук.

- Вы-то не обошлись без рук, - заметила она, - что же должно было означать метание гнилых бананов в королеву Британии и ее свиту? Вы зачем-то везли несколько тонн порченных фруктов и несколько сотен субъектов-метателей сюда с Австралийского континента. Я хочу услышать, мистер Доуаре: с какой целью вы это сделали?

- Мы выразили свой протест, мисс Дроплет, разве это неясно?

- Некрасивая шутка, - произнесла Верховная судья, - но, видимо, в вашей среде иные объяснения не приняты, поэтому я тоже пошучу. Вы на острове 4 мили в диаметре, до континента - 800 миль открытого моря, это 25 часов хода на корабле, который для вас зафрахтовал некий меценат. За 25 часов возможны случайности, неизбежные на море. Случайности, после которых не остается ни корабля, ни пассажиров, ни экипажа. Мне кажется, что для экипажа и капитана корабля это тоже повод задуматься. Такие дела.

Меганезийка замолчала и загадочно улыбнулась, наблюдая, как лицо Пьера Доуаре из шоколадного становится пепельно-серым. Та же цветовая метаморфоза произошла с лицами трех «эпигонов афроамериканских бандитов». Да: и компрадорский буржуа, и криминальные элементы, до дрожи боялись «случайностей, неизбежных на море». Но молодая туземка с ребенком не поняла, о чем речь, и удивленно крутила головой.

- Как ваше имя? – неожиданно ласково обратилась к ней Эвис Дроплет.

- Мое имя? А-а… Меня звать Мари Тоутао.

- У вас чудесный малыш, Мари. Как его имя?

- Жак. Его звать Жак.

- О! Хорошее имя! - тут судья присела на корточки, погладила малыша по спине, и подмигнула ему, - Привет, Жак! Меня зовут Эвис. Как дела?

- Здесь нехорошо, - пробурчал 3-летний мальчик, - и мама не знает.

- Жак, чего не знает твоя мама?

- Мама не знает, когда будет еда.

- Да, Жак, ты прав. Это нехорошо. Но я это решу.

- У тебя есть еда? – заинтересовался малыш.

- Сейчас, - пообещала судья Дроплет, - я решу это с твоей мамой. Хорошо?

- У тебя есть деньги? – спросил Жак.

- Ты очень умный, и ты прав, - она снова погладила малыша по спине, выпрямилась и повернулась к Мари, - вот, возьмите это.

Новокаледонская туземка удивленно посмотрела на веер 20-долларовых купюр.

- Это мне? И что вы хотите, чтобы я сделала?

- Просто, я хочу, чтобы вы купили еду и воду для всей компании женщин с детьми и, конечно, для вас с Жаком тоже. Я о женщинах с детьми там, у площадки на газоне. Я полагаю, что вы приехали сюда вместе, и хорошо знаете друг друга.

- О, мэм… - с опасением произнесла Мари, заметив жадные взгляды трех мужчин из «бандитской части» депутации. Откровенные взгляды, обращенные на деньги.

- Об этом не беспокойтесь, Мари. Мы попросим Брема, Кедана и Шона пойти с вами. Джентльмены, вы не откажетесь?

- Но, Эвис, - возразил Шон Антрим, - кто тогда будет защищать вас?

- Со мной останется Тимоти. Кроме того, отсюда вдвое ближе до Меганезии, чем до континента, и вряд ли кто-то здесь всерьез хочет, чтобы что-то со мной случилось.

- Эвис права, - лаконично подтвердил Тимоти Стид.

- И, - добавила Эвис, - в случае криминальной угрозы, применяйте оружие без всяких  колебаний. Я отвечаю за каждую выпущенную вами пулю.

- Тогда нормально, - заключил Брем Стюарт, взвесив в руке свой «Uzi», - идти прямо сейчас, или как?

- Через несколько минут, джентльмены, - сказала Эвис, - сначала мне надо выяснить некоторые обстоятельства.… Мари, как вы живете в Австралии?

- Так… - туземка-беженка пожала плечами, - …Нам дали угол и кровать в комнате, в бараке за оградой. Нас кормят трижды в день, дают кое-какую одежду. Жить можно.

- Но не очень удобно так жить, - заметила судья.

- Так… - Мари снова пожала плечами.

- А вам платят какое-нибудь денежное пособие? – продолжила спрашивать судья.

- Иногда платят. Вчера пообещали кое-какие деньги, чтобы мы поехали сюда.

- Понятно, Мари. А вы откуда родом? Где раньше жили?

- Раньше - в Новой Каледонии на Гранд-Терра в Коумако. У мужа была ферма, но все пропало, когда случилась война. Мы бежали. Муж пропал. Многие пропали.