Страница 38 из 45
«Снабжение несколько улучшилось. Может это в связи с выборами. Молочные продукты без перебоя, иногда торгуют мясом, курами. Масла по-прежнему нет. Из овощей только огурцы и капуста, ну а на базаре все в изобилии, только цены малодоступные» (22.11.82). Boi еще отрывок: «Смоленск отметил свое 1125-летие. Праздновали роскошно. И культурная программа и продовольственная были на уровне. Должна сказать, что сейчас в Смоленске есть возможность купить овощи – капуста, картошка, лук, огурцы, редиска и т.д. все в магазинах; а также мясные продукты. Мы еще не поняли – это навсегда, или связано с майскими праздниками или юбилеем, но вот уже два месяца торгуют говядиной, а масло и куры постоянно» (30.5.88).
Вот отрывок, где в качестве такой силы выступает секретарь обкома: «У нас новый секретарь обкома вроде чуть получше стало с продуктами – талоны на масло отменили, но на сахар (по 1 кг) и на колбасу (0,5 кг) еще сохраняется. Но мы все покупаем в кооперативном или на рынке. На государственное мясо попасть можно очень редко, а бегать за ним по полдня сил нет» (конец 1988). На первом месте то, что можно назвать проблемой государственного мяса, того, что можно купить по твердой цене, но которого нет, которое доступно не всем. Кстати, пройдет немного времени, и ученым придется сделать комментарий к общеизвестному: а что, собственно, имелось в виду?..
Ах, это пресловутое советское иждивенчество, вечный расчет на государственное мясо! Но видно же: люди вовсе не пассивны, просто действия их отнюдь не похожи на то рациональное экономическое действие, которое нам описывают экономисты. Люди предпринимают все, что могут, чтобы удовлетворить свои нужды и компенсировать недостатки планово-раздаточной экономики. Без таких действий эта самая экономика существовать бы просто не могла.
Во-первых, везут недостающее из разных мест. Они надрываются под тяжестью колбасы, масла, гуся и говядины, фруктов, которые тащат с юга. Те, кто живет в центральной России, уповают на счастливую Москву.«Генка ездил в Москву привез мясо 6 кг и вина хорошего к Новому году, апельсинов… Там народу много перед Новым годом» (23.12.82). Москва может проявить суровость. «Я совершил ряд поездок по Москве, но продуктов купить не могли. Было воскресенье, а в этот день 90% продмагов закрыты, чтобы люди не вывозили из Москвы продовольствие» (11.10.81).
Еще одна социальная техника воплощена в принципе «Бери, пока есть!», делай запас. Из Актюбинска в Смоленск: «Я уже купила 10 кусков мыла. Но сноха пообещала достать ящик порошка стирального. Я думаю вышлю вам мыла и порошка… Мыло пока есть, но тоже не везде, нужно взять пока есть… Перед праздником давали много мяса, так люди даже по ночам стояли. Но уже наверное набрали на полгода» (1.5.80).
В кулинарном репертуаре советских низов и не вполне низов почетное место занимают те продукты, которые можно долго хранить, – пресловутые тушенка, сгущенка и колбаса-сервелат. В религии повседневности это предметы культовые…
Среди способов семейного выживания – обязательные домашние заготовки. Не сделаешь – нечем зимой будет полакомиться. Разнообразие ты должен создать себе сам. «А то у нас в прошлую зиму не было варенья и было очень скучно. Покупали повидло и мед» (3.8.78). О домашних заготовках и их объеме непременно друг другу сообщают: один засолил 13 банок огурцов, а другой только 8.
Продовольственная проблема решалась и посредством шести соток, на которых умудрялись выращивать кур и кроликов.
Городская семья, однако, не может жить натуральным хозяйством. По переписке видно, что люди замечательно использовали такое достижение цивилизации, как надежная система почты. Читая письма, я составляла список пересылаемого. Он необъятен и свидетельствует о непредсказуемости возникновения дефицита. По просторам нашей огромной страны шли мастика для пола «Самоблеск», «бархатная бумага больших размеров листовая» (27.10.86), кинопроектор «Орленок», лекарства (женьшень и седуксен, диаспонин и АТФ), очки, книги, крышки для консервирования, мыло, стиральный порошок, масло, чеснок и лук, детские колготки и детское питание, «простой плотный спортивный костюм» (27.4.89), утюг… «Послали вам утюг, как раз здесь появились в продаже, ждите, а то без утюга дюже плохо» (13.8.1981). Шлют подарки – австрийские носки и польский одеколон, ткань для выпускного платья, фотоаппараты и фотопленки, женские сапоги и джинсы. Понятно, что делать это было возможно лишь при условии низких почтовых тарифов. Бабушка обвязывает внуков и посылает им для примерки свитера и шапочки.
Читая письма, мы оказываемся в кругу домашней экономики. Здесь удовлетворяются даже такие символические потребности молодого поколения, как распространяющееся вширь желание иметь «фирменную» одежду, новую аудиотехнику. Нет «фирменного» – носят или отечественное (например, джинсы «Тверь»), или самодельное: «Бабуля пожалуйста свяжи Генки шапочку спортивную а то у него шапки нет, Виталька знает какие это шапочки, там еще Adidass написано» (2.2.83).
Эти люди не голодали и не были раздеты, но они, конечно же, не могли свободно реализовать энергию желания, сделать выбор. Без обращения к тому, что происходило в поле маленьких повседневных желаний маленьких людей, мы вряд ли можем объяснить, отчего общество к концу восьмидесятых стало так радикально меняться.
Все, что вращается в кругу домашней экономии, строится не на эквивалентном обмене, а на моральной экономике бескорыстного дара и долга, сердечной привязанности и нравственных оснований. Каждый член семьи – часть целого, но старшие поколения главным образом отдают, а младшие получают.
Из Смоленской области в Новороссийск: «С продуктами у нас пока хорошо. Мяса он (муж. – И. К.) где-то достал много. Приезжали еще свекровь с дедом до того, как мы приехали. Привезли картошки 3 мешка, компотов 10 банок, капусту, варенье. Шторы дала на окна, половика 2 на пол, 2 клеенки, 2 коврика…» (30.11.84).
Принципы моральной экономики распространяются не только на узкий семейный круг, но и на сослуживцев, друзей и знакомых.
И здесь можно проследить, как постепенно менялось положение вещей.
Поколение, у которого было крестьянское детство, живет с соседями семейно-общинно: «А умерла она внезапно. Пришлось помогать» (30.1.79). «Около нас построили большой дом, так что у нас стало весело, народу много» (20,4.83).
Поколение самой Елены Петровны (30-х годов рождения) также было в очень близких отношениях с соседями. Но наиболее значим для них круг сослуживцев. Рабочий коллектив не менее ценен, чем семья. Здесь не отношения технической или экономической целесообразности переносятся на семью, а напротив, отношения семейные переносятся на работу. Поддержание такого типа связи ощущается как моральный долг и как социальная потребность. Трудно различить, когда мы имеем дело с профессиональным призванием, а когда следует говорить об удовольствии от жизни в тесном сообществе. Вообще дети крестьян, получившие высшее образование, очень ценили свой статус. Труд, работа – самоочевидная ценность.
Новое время – новые письма новые темы.
Письма свидетельствуют: отношения с бывшими сослуживцами поддерживаются многие годы. Они приглашают друг друга на свадьбы и юбилеи, оказывают друг другу услуги, выручают деньгами, проводят вместе отпуск. Когда Елена Петровна переезжает из Смоленска в Новороссийск, то есть к морю, начинаются интенсивные визиты как родственников, так и сослуживцев. Только в 1983 году к ней обратилось несколько бывших сослуживцев-друзей с просьбой принять их на отдых. То же и в последующие годы. «Приеду я с внучей и дочей…» – пишет главный бухгалтер стройтреста, где работала в Смоленске Елена flei ровна (17.7.85). У Елены Петровны довольно сложные семейные обстоятельства, но ей неудобно отказать. Она должна следовать обычаю.