Страница 18 из 52
— Меня зовут Скаддер, — представился я. — Пытаюсь разыскать одного из ваших жильцов, Эдуарда Данфи.
— Я знаю его, — ответила она. — Господин Данфи живет на четвертом этаже, в конце коридора. Кажется, в квартире 4-С.
— Я ему позвонил, но никто не ответил.
— Вероятно, его нет дома. Он должен был вас дождаться?
— Честно говоря, это я его ждал.
Она посмотрела на меня. Издали она показалась мне моложе, но сейчас я понял, что ей перевалило за сорок. Впрочем, для своих лет она держалась молодцом. У нее был высокий и широкий лоб с явным треугольником волос посередине — примета раннего вдовства. Выразительный, но не жесткий подбородок, аккуратно очерченные скулы — привлекательное лицо. Я достаточно долго общался со скульптором, чтобы научиться видеть женские лица глазами Джейн Кин, а поскольку разрыв произошел недавно, я еще не утратил этот навык.
Она спросила:
— Вы думаете, он наверху и не отвечает на вызов? Возможно, звонок просто испорчен. Я приглашаю мастера, когда жильцы об этом просят, но если к вам заглядывают редко, то можно не заметить, что звонок сломан. Наверное, стоит пойти наверх и постучать?
— Пожалуй, я так и сделаю.
— Вас что-то тревожит, — заметила она. — Не так ли?
— Да, хотя не могу сказать, что именно.
Она быстро приняла решение.
— У меня есть ключ, — сказала женщина. — Он, конечно, мог сменить замок или поставить еще один. В таком городе, как этот, я бы именно так и поступила.
Заглянув в свою квартиру, она тут же вернулась со связкой ключей, затем закрыла дверь и повела меня наверх. Дойдя до лестницы, кроме капустной и мышиной вони, я почувствовал другие запахи: застоялого пива, мочи, марихуаны, южноамериканской кухни.
— По правилам, жильцы должны давать ключи, если меняют замки или вставляют дополнительные. В договоре об аренде есть даже специальная статья об этом. Кроме того, домовладелец имеет право входить в любое помещение. Никто, конечно, не обращает на договор внимания, да и самому владельцу нет до этого дела. А мне уж тем более. Так что, хотя у меня есть ключ с номерком 4-С, это совсем не означает, что мы сможем открыть квартиру господина Данфи.
— И все-таки попробуем.
— Это единственное, что нам остается.
— Не совсем так, — усмехнулся я. — Иногда мне удается открывать двери и без ключей.
— Действительно? — Она обернулась, чтобы внимательнее меня рассмотреть. — Наверное, это необходимо в вашей работе. Вы кто — слесарь или взломщик?
— Когда-то был полицейским.
— А теперь?
— Бывший полицейский.
— Кроме шуток? Вы назвали свою фамилию, но я ее не запомнила.
Я снова представился. Пока мы взбирались наверх, я узнал, что ее зовут Вилла Росситер и она вот уже двенадцать месяцев работает домоуправом, поэтому не платит за жилье.
— В сущности, домовладельцу эта квартира ничего не стоит, — сообщила она, — потому что в любом случае он не стал бы ее сдавать. Кроме моей, в доме пустуют еще три квартиры, а он их не сдает.
— Думаю, желающих поселиться здесь нашлось бы немало.
— Еще бы! Да их заняли бы моментально. Вы не поверите — каждая приносила бы по тысяче в месяц. Однако он предпочитает, чтобы они пустовали. В его планы входит превратить дом в кооперативное совладение, и то, что квартиры не сданы, играет ему на руку. Со временем он сможет их продать за огромные деньги.
— А пока теряет по куску в месяц на каждой?
— Думаю, в конечном счете ему это выгодно. Если мы станем кооперативом, то он заработает по сотне тысяч на каждом из этих кроличьих загонов. Ведь это же Нью-Йорк! Едва ли где-то еще можно было бы получить больше сотни кусков за все здание целиком.
— В любом другом городе оно было бы обречено.
— Ну, не обязательно. Дом еще крепкий, хотя ему больше ста лет. Когда-то такие дома строили для рабочих. Они совсем не похожи на каменные здания в Парк-Слоупе или на Клинтон-Хилле, которые в свое время были просто шикарными. И все же это — прочное сооружение. А вот и квартира господина Данфи.
Подойдя к двери, она решительно постучала. Не дождавшись ответа, постучала снова, еще громче. Мы переглянулись, и, пожав плечами, она вставила ключ в замочную скважину. Повернула его дважды, чтобы сначала высвободить задвижку, а затем отодвинуть пружинную защелку.
Едва она приоткрыла дверь, я тут же понял, что мы там увидим. Удерживая, я схватил ее за плечо.
— Позвольте сначала мне, — сказал я. — Вам нелегко будет это увидеть.
— Что здесь за странный запах?
Я проскользнул в полуоткрытую дверь и прошел вперед, чтобы осмотреть труп.
Квартирка с тремя, будто выстроившимися в ряд, комнатушками смахивала на железнодорожный вагон. Из прихожей дверь вела в гостиную, где стояли кресло, кушетка и стол с телевизором. Спинка кресла была поднята. Ткань на подлокотниках кресла и валиках кушетки сильно износилась. На столе рядом с телевизором стояла пепельница с парой окурков.
Следующая дверь вела на кухню. Вдоль стены здесь были установлены плита, мойка и холодильник. Над мойкой располагалось окно, выходившее на вентиляционную шахту. В стороне стояла старая ванна на изогнутых ножках. Эмаль кое-где пообилась, обнажив черный литой чугун. Лист окрашенной блестящей белой краской фанеры покрывал ванну, превращая ее в обеденный стол. Тут Эдди поставил кофейную чашку и еще одну пепельницу. В мойке лежала грязная посуда; несколько тарелок, уже вымытых, были расставлены на проволочной сушилке.
В последней комнате — спальне — я нашел Эдди. Наклонившись вперед, он сидел на неразобранной постели, одетый в белую безрукавку. Больше на нем ничего не было. На кровати лежала кипа крикливых журналов, а внизу, прямо перед ним, на покрытом линолеумом полу я увидел разворот с фотографией молодой женщины со связанными локтями и запястьями, веревка обвивала ее тело. Крупные груди были туго затянуты электропроводом или чем-то вроде него; лицо ее искажала гримаса боли и ужаса.
Вокруг шеи Эдди обвилась бельевая веревка в пластиковой обмотке. Из нее же была сделана и петля. Другой конец веревки кто-то привязал к трубе под потолком.
— Боже мой!..
Невольное восклицание вырвалось у женщины, которая все-таки вошла в квартиру вслед за мной.
— Что случилось? — спросила она. — Господи Иисусе, как это произошло?!
Я знал, как это обычно бывает.
Глава 6
Полицейского звали Андреотти. Грива черных волос и кустистые брови при тяжеловесной, громоздкой фигуре усиливали сходство Андреотти с медведем. Вместе со мной он поднялся в квартиру Эдди. Его напарник, светлокожий афроамериканец, в это время записывал внизу показания Виллы.
Андреотти сказал:
— Помню, вы и сами когда-то занимались нашим делом, так что, полагаю, знаете правила. Ни к чему не прикасались и ничего не передвигали?
— Совершенно верно.
— Вы упомянули, что он был вашим другом и внезапно куда-то пропал. Что же произошло? Вы договаривались встретиться?
— Я ждал его еще вчера.
— Ну, он уже явно был не в состоянии прийти. Экспертиза уточнит время смерти, но и сейчас могу заверить, что с ее момента прошло больше двадцати четырех часов. Плевать на правила — я все-таки открою окно. Почему бы вам не заняться окном на кухне?
Я распахнул окно там, а потом и в гостиной. Когда вернулся, он спросил:
— Итак, ваш друг не появился. И что дальше? Вы ему позвонили?
— У него нет телефона.
— А это что такое?
Он показал на перевернутый оранжевый ящик, заменявший прикроватную тумбочку. На нем стоял черный телефонный аппарат устаревшей модели. Я сказал, что он сломан.
— Разве?
Он прижал трубку к уху, потом снова положил ее на рычаг.
— Действительно! Может, он просто не включен в розетку?
— Я знаю, что он отключен уже довольно давно.
— Для чего же покойный его держал у изголовья? Любовался как произведением искусства? Черт! Мне не следовало к нему прикасаться. Ну, да все равно! Никому не придет в голову снимать здесь отпечатки пальцев! Мы быстренько закроем дело. Ведь оно кажется совершенно ясным, как вы думаете?