Герой по вызову

Я предложил Джулии вызвать такси и поехать домой. А она сказала, чтобы я не болтал глупостей, потому что ей не меньше моего хотелось услышать его рассказ. Тогда я заметил, что Найджел будет беспокоиться, а она сказала, что Найджел в театре.

— Тебе это может не понравиться, — предупредил я.

— Еще как понравится, Эван! — возразила она.

С-Двойной-Фамилией, или как там его, тотчас уставился на меня.

— Ах, Эванс! Поздравляю, мистер Эванс! Сегодня тебе подфартило! — Голос у него вовсе не был печальным. — Чем это ты в меня шмальнул?

— Холостым.

— Холосты-ым? — Он расхохотался. — Это клево, фраерок. Это я запомню! Холостым!

Я взял складной стул и сел напротив него.

— Тебе придется вспомнить еще кое-что. Во-первых, свое имя.

— Уиндэм-Джонс, мистер Эванс.

— А не Смайт-Карсон?

— Это еще кто такой, мистер Эванс?

Закрыв глаза, я сделал паузу и продолжал.

— Ты должен ответить на несколько вопросов. Лично ты меня не интересуешь. Мне от тебя нужна только информация. В Лондоне недавно была молодая американка Федра Харроу. Возможно, она тебе знакома под именем Деборы Гурвиц. — И я показал ему фотографию. — Я хочу знать, где она и что с ней случилось.

— Рад стараться! — осклабился он. — Дай-ка еще разок взгляну на фотку! — Он прищурился, как бы припоминая. — Уж и не знаю, как вам помочь, мистер Эванс. В жизни не видал этой курицы. То есть ни сном ни духом… И про Федру и про Дебору без понятия! Извини, брат.

Я угостил его левую скулу рукояткой пистолета, отчего голова мистера С-Двойной-Фамилией мотнулась вбок. Я услыхал, как Джулия с шумом сглотнула слюну, но Человек-в-кресле не проронил ни звука. Кривая улыбка снова заиграла у него на губах, а в холодных глазах заблестела стеклянная пустота.

— Часа через два-три тут вскочит фингал. Синий такой, с багровыми краями.

— Где девушка?

— Да не знаю я никакой девушки, мистер Эванс! Чой-то не припоминаю.

Я перебросил пистолет в другую руку и ударил его по правой скуле. Я заранее знал, что рано или поздно он сдастся, поэтому на сей раз ударил посильнее.

— Ну вот, теперь мы добились симметрии, — сказал я.

— Учти: я двужильный!

— А я неутомимый.

— Неужели? — Он скрипнул зубами и заговорил свои другим тоном. — Слушай сюда, сучий потрох! Меня обрабатывали профессионалы. У тебя кишка тонка меня замочить, а я буду сидеть в этом гребаном кресле и можешь дубасить меня сколько тебе влезет. Хоть обкакайся!

Я занес пистолет над его головой, но он даже не моргнул. Тогда я повернулся к Джулии. Она стояла у дверного косяка, бледная, с мученическим выражением лица. Уму не постижимо: я привязал этого ублюдка к креслу, а он имеет наглость поучать меня. Джулия еле жива от ужаса, а я бессилен что-либо сделать. Тут я сделал глубокий вдох и представил себе обнаженную Федру, которую после жутких пыток которую поволокли на костер. Я попытался раскочегарить в себе звериную ярость, но эта попытка ни к чему не привела. Это чувство либо возникает, либо нет. Но его невозможно вызвать простыми заклинаниями.

Тогда я сказал Джулии:

— Теперь ты видишь, в чем проблема? Ты ее обозначила раньше. Он меня не боится. Потому что я не воплощаю звериную жестокость. У меня не тот имидж.

— Эван…

— Вот если бы я сам сидел привязанный к этому креслу, а этот ублюдок задавал мне вопросы, ему бы не пришлось меня долго обхаживать. Стоило бы Двойной-Фамилии пару раз рыкнуть, и я бы у него запел соловьем! — Я поразмыслил еще немного. — Вот что, Джулия, езжай-ка домой. Тебе не стоит смотреть на то, что произойдет дальше.

— Я никуда не поеду.

— Езжай домой. Сейчас же!

Она отрицательно покачала головой.

— Негативный имидж, — подумал я вслух. Я вышел из комнаты и стал слоняться по квартире. Я пытался представлять себе, что за субъект мог снять квартиру в борделе — и другие комнаты дали мне ответ на этот вопрос. В этой квартире жила шлюха, и этот С-Двойной-Фамилией просто снял у нее эту квартиру на сегодняшний вечер. В стенном шкафу висела женская одежда, а в спальне и в ванной были разбросаны баночки с кремом и тюбики с косметикой. Порывшись в ящиках кухонного серванта, я наткнулся на нечто среднее между кухонным ножом и тесаком мясника. Похоже, им шинковали капусту.

Потом я нашел в шкафчике в ванной рулон широкого скотча и отрезал тесаком несколько кусков длиной сантиметров в пятнадцать и склеил их вместе несколько раз крест-накрест. Потом вернулся в гостиную, застав пленника в той же позе.

— Даю тебе последний шанс, — заявил я, на что он посоветовал мне уйти очень далеко. Тогда я залепил ему рот крестом из широкого скотча.

— А это что такое, Эван?

— Кляп. Чтобы он не орал.

Я стал дергать свободный конец бечевки, пока не вытянул его на достаточную длину, чтобы обвязать им раз пять вокруг правого указательного пальца мистера С-Двойной-Фамилией. Джулия спросила, что я делаю.

— Накладываю жгут, — отвечал я.

— Зачем?

— Чтобы кровь не хлестала, когда я отрежу ему палец. Выйди в другую комнату, Джулия. Если не хочешь уезжать, оставайся, но прошу тебя: уйди отсюда к чертовой матери!

И она ушла. Я успел заметить выражение ее лица. Выражение было такое, как будто ее сейчас вырвет. Я взял тесак и взглянул на мистера С-Двойной-Фамилией. В его взгляде и следа не осталось от прежней холодной самоуверенности.

— Ты думаешь, что я опять блефую, но ты в этом не уверен, — сказал я. — Ты можешь, конечно, рискнуть, но если ты ошибешься — ценой твой ошибки будет этот палец. Ну, будешь говорить?

Он кивнул. Я сорвал скотч с его рта.

— Это твой последний шанс. Воспользуйся им по-умному.

— Ты чо, и вправду оттяпаешь мне палец?

— Отрежу, будь спокоен.

— Развяжи палец, приятель. А то он уж онемел.

— Говори!

Он тяжело вздохнул.

— У меня бизнес там, приятель. Контрабанда. Контрабанду возят эти курицы. Чистая крыша! Шесть куриц осматривают могилки предков.

— Продолжай…

— Только если дашь сигаретку, приятель.

— Обойдешься! Итак, ты нанял девчонку. Дальше что?

Его взгляд затуманился.

— Все пошло наперекосяк. На нас наехали, взяли на гоп-стоп. Все шесть моих пташек попались в клетку. И пикнуть не успели.

— А ты?

— Я откупился. Я бы и их выкупил, да у меня бабок не хватило.

— Где это произошло?

— В Анкаре. В Турции. Мы ввезли в страну оружие. А должны были вывезти золото, но эти чертовы…

Я так и не узнал, к чему относилось это последнее «чертовы», потому что прервал словесный поток, снова залепив ему рот скотчем.

— Дурак ты, парень! Ты даже не представляешь, как много мне известно! Так что ты теряешь драгоценное время, пытаясь вешать мне лапшу на уши. Начнем с того, что все ты тут нагородил — это брехня от первого до последнего слова. Ты на себя погляди: ну какой из тебя контрабандист? И врать ты не умеешь. Но я с этой минуты я избавлю тебя от этой печальной необходимости. Вся эта туфта, которой ты меня сейчас накормил, будет стоить тебе одного пальца!

Он отчаянно задергался, пытаясь вырваться из пут. Когда он напрягся всем телом, я вдруг подумал, что этот лось и впрямь сумеет разорвать бечевку. Не смог.

Я резанул тесаком по второй фаланге указательного пальца, в полудюйме ниже жгута. Но ни капли крови не появилось.

Он не отвел взгляда. Он смотрел на свой палец вплоть до того момента, как я бросил его на пол. Его лицо становилось бледнее и бледнее — и он тихо потерял сознание.

— Ну я от тебя такой прыти не ожидал, чувак! И базарил ты нормально, и рожу скорчил офигенно страшную… А то я уж подумал: ну пустой фраер, да еще и америкашка… — Он говорил это с таким неприкрытым восхищением, словно пересказывал захватывающий фильм, который недавно посмотрел по телику. — Ты прям вылитый Ли Марвин из крутого боевика. Прям мясник на скотобойне…

— Я же тебя предупреждал.

— Ну да, предупреждал, но, мать твою Иисусе, ты мог бы хоть до посинения меня предупреждать, а я б тебе все равно не поверил! Знаешь, чо я те скажу? Палец-то болит как сволочь! Ну и за каким хреном ты это сделал? Ноет, сука, там, где его нет… Точно воздух болит в том месте, где палец должен был бы быть, если бы ты мне его не оттяпал. Да я бы так не убивался, если бы ты оттяпал мне какой неважнецкий палец, ну там, мизинец на левой руке. — Он стал медленно качать головой из стороны в сторону. — Ты меня чо, ударил что ль или я сам вырубился?