Страница 9 из 12
30 июля королевские сержанты доставили в Ажен грамоту Бордосского парламента. И хотя вызов в суд начинался с имени Клерге и других смутьянов, сержанты предусмотрительно сперва ознакомили с ней нотариусов. Те прореагировали на вызов вполне спокойно, прося лишь отсрочки для того, чтобы снять копии с этого документа. Возмущался лишь один Клерге, кричавший, что это - издевательство.
7 августа в Бордо прибыли лишь Пьер Ринаси и сержант Жан Ла Кут, но не как обвиняемые, а как делегаты, посланные коммуной, дабы ознакомить Парламент со своими доводами. Однако их арестовали и подвергли допросу. Известие об этом вызвало новый подъем движения в Ажене.
Снова начались многолюдные сборища и ночные караулы у ворот. Вооруженные группы расхаживают по улицам, и достаточно было одной искры, чтобы произошел взрыв. Так, например, 11 августа "людям коммуны" дежурившим у Гароннских ворот, показалось подозрительным поведение стражника. Поджидая слуг епископа, которые отправились в ближайшее село и должны были вот-вот вернуться, он сам вышел за ворота, не закрыв их. Патруль решил, что стражник хочет впустить в город солдат и спешно затворил ворота. Стражник начал препираться с ними, и некий Бернар дель Гаррик отвечал, что ворота не будут открыты до утра. Началась перебранка: стражник грозил дель Гаррику, что того завтра же изгонят из города за распутство, поскольку он держит у себя дома шлюх; тот называл стражника предателем. На шум вышел сосед и попытался было открыть ворота, но ему пригрозили шпагой. Наконец, жена стражника несмотря на угрозы впустила мужа и подоспевших епископских слуг. Но тут ударил набат, и с ратушной площади прибежал отряд вооруженных горожан, прослышав, что у Гароннских ворот полно солдат, и что город погиб. Дель Гаррик ворвался к стражнику домой и отобрал у него ключи. Затем отряд с факелами обследовал берег Гаронны. Не обнаружив солдат, аженцы вернулись в город и остаток ночи спали вповалку у ворот, не выпуская оружия из рук.
Такие сцены повторялись почти каждую ночь. В городе стал ощущаться вакуум власти. Консулы и "присяжные" были парализованы страхом перед коммуной и не выходили из своих домов. Королевское правосудие также не располагало реальной силой. Но "коммуна" так и не сформировала новых муниципальных органов. "Благонамеренных людей" все сильнее тревожил яаплыв в город пришлых "развратников, распутников и мошенников".
18 августа главный судья сенешальского суда приказал в 24 часа изгнать "бродяг" и запретить принимать их на постоялых дворах. Но это не возымело действия, поскольку бродяг поддерживали многие "люди коммуны". " В настоящее время, - писал торговец Пьер Дебос, - вряд ли в городе найдется хоть один благонамеренный человек, который осмелится возразить лишь словом самому отъявленному из городских мерзавцев". Некоторые состоятельные люди поговаривают, что если это будет продолжаться, "они покинут город и перевезут свое имущество в другое место, опасаясь, что здесь их будут грабить и притеснять многие из тех, кто присоединились к названным сборищам". Особенно тревожно было тем, кто не входил в синдикат коммуны, но призрак грабежей встал перед глазами и состоятельных "людей коммуны". И перед этим призраком начинало отступать желание свести счеты с консульской олигархией.
Город - замкнутое пространство и потому контроль над воротами играл огромную роль. Достаточно дать приказ, как это было в начале восстания, и никто из консулов не мог покинуть город. Пока ворота под охраной, горожане могут спать спокойно... Но тем сильнее был их страх перед внешними врагами и перед тем, что они тайно проникнут в город. И тогда - неизбежные грабежи и гибель устроенного, охраняемого городского правопорядка. Постоянное опасение предательства, в результате которого внутренние враги (будь то предатели - консулы или "самые скверные парни") впустят в город врагов внешних (будь то солдаты или "бродяги и разбойники"), приобретало характер невроза.
Удивительное дело - но источники умалчивают о том, как закончилось аженское восстание. Мы знаем только, что 17 сентября прибыла новая следственная комиссия. Книга консульских счетов упоминает о выплате суммы в 168 ливров "для содержания солдат из роты сеньора де Лотрека, явившихся в город сопровождать сеньора д'Этиссака и других королевских комиссаров".
Итак, в сентябре случилось как раз то, чего так панически боялись в августе - в город введены войска. Впрочем, судя по выплаченной сумме, отряд был совсем маленьким, и горожане при желании могли оказать ему действенное сопротивление. Дело было в том, что августовская тревога была ответом на насильственные действия Бордосского парламента, на арест депутатов коммуны. Надежды на мирное разрешение конфликта тогда рухнули, и позиции "умеренных" ослабли. Но на рубеже августа и сентября в Ажен из Парижа вернулась делегация коммуны во главе с шевалье де Ла Форсом. Результаты их поездки были расценены как положительные, ведь король согласился подключить к делу свой Большой совет. Надежды на благоприятный исход вновь возродились, умеренные снова руководили городом, и никто уже не думал сохранять бдительность. Городу было просто не до того, все чествовали шевалье де Ла Форса - у его дома играли трубачи и барабанщики, аженцы подносили ему куропаток, называя его подлинным "правителем" города и сравнивая с Моисеем и Иосифом.
Но радоваться было нечему. Откомандированный в Ажен советник Большого королевского совета Николя Бойе сразу солидаризировался с позицией Бордосского парламента. Впрочем, когда появились солдаты, подавлять уже было нечего. Восстание угасло, исчерпав резервы горения.
В ходе работы следственной комиссии, преобразованной затем в чрезвычайный трибунал, число обвиняемых выросло до 124 человек. Помимо заводил смуты Клерге и Байонне (Броссе удалось скрыться) и руководителей легальной оппозиции, к ответственности привлекали и людей вполне случайных, просто потому, что кто-то из свидетелей запомнил именно их. Стереотипные вопросы следствия касались участия в главных сходках, сбора денег на нужды коммуны, вооруженное патрулирование. Виновным инкриминировался "шумный мятеж с узурпацией и использованием прав магистрата", насилие над консулами, аресты должностных лиц, ночные шествия, призывы к расправе, круговая порука, битье в набат.