Страница 123 из 133
Повторяем, все свидетельства говорят о нежелании Рузвельта превращать польский вопрос в главную межсоюзническую проблему. Компромисс был ему нужен для решения гораздо более масштабных дел послевоенного мира. И если прежде он настаивал на том, чтобы люблинское правительство составляло лишь одну треть будущего правительства Польши, то теперь он удовлетворился обещанием общего расширения основы польского правительства за счет демократических сил, находящихся за пределами Польши. Рузвельт предложил, чтобы послы трех великих держав в Варшаве наблюдали за выполнением польским правительством взятых обязательств по расширению политического спектра кабинета министров и проведению всеобщих выборов. Более того, Рузвельт здесь же, в Ялте, модифицировал свою позицию - не "наблюдать" за польским правительством получили мандат послы, а "информировать свои правительства о ситуации в Польше". Вес действия и конечные мнения Рузвельта сводились к тому, что у США и Англии нет эффективных рычагов определения политической ситуации в Польше.
Представляет интерес мнение А. Гарримана о восприятии советским руководством американской позиции. "Сталин и Молотов пришли к заключению в Ялте, что ввиду нашего согласия принять общие словесные формулировки в декларации по Польше и освобожденной Европе, признания нужды Красной Армии в безопасных тыловых зонах и преобладающих интересов России в Польше как в дружественном соседе и как в коридоре, ведущем к Германии, мы проявили понимание и согласились на принятие уже известной нам советской политики".
Окончательное соглашение в Ялте по польскому вопросу предполагало "реорганизацию польского правительства на широкой демократической основе".
Во исполнение этого решения трое представителей лондонского правительства вошли в варшавское правительство, которое возглавил "лондонский" деятель Миколайчик.
Беседуя с адмиралом Леги, Рузвельт сказал, что добился максимума возможного в польском вопросе. Он не мог бесконечно оказывать воздействие на союзника, от которого зависело число американских жертв в Европе и на Дальнем Востоке, союзника, обеспокоенного враждебностью Запада и заботившегося о своей безопасности в конце самой кровопролитной в истории войны. Если бы Рузвельт занял позицию бескомпромиссного восстановления прозападного правительства Польши, сбылась бы мечта Гитлера - великая коалиция разрушилась на решающем этапе. Создание всемирной организации, в которой Рузвельт надеялся занять доминирующее положение, стало бы обреченным делом.
Не желая создавать впечатления, что в конечном счете США готовы допустить наличие сфер влияния, Рузвельт призвал коллег подписать "Декларацию об освобожденной Европе". Сталину особенно понравилась та ее часть, где говорилось о необходимости уничтожения "последних следов нацизма и фашизма". Довольно любопытной выглядит оппозиция этой декларации со стороны Черчилля. Он заявил, что принимает предложенную Рузвельтом Декларацию при условии, что сделанные в ней ссылки на Атлантическую хартию не относятся к Британской империи. Он уже объявил в палате общин, сказал Черчилль, что принципы хартии осуществлены в странах Британской империи. Черчилль добавил, что в свое время отдал сопернику Рузвельта от республиканской партии У. Уилки (скончавшемуся в 1944 году) копию своего заявления в палате общин. "Не это ли убило его?" - спросил президент.
Рузвельт связал Декларацию с польским вопросом: "Я хочу, чтобы выборы в Польше были первым испытанием Декларации. Они должны быть как жена Цезаря, вне подозрений. Я не знал ее, но говорят, что она была целомудренна".
На это Сталин ответил: "Такое о ней говорят, на самом же деле у нее были свои грехи".
Третья важнейшая проблема, одолевавшая Рузвельта в Ялте, - возможности СССР в войне против Японии. Президент предпринял активные двусторонние переговоры с советским руководством. Они начались на пятый день конференции. На первой встрече кроме лидеров присутствовали В. М. Молотов, А. Гарриман и переводчики. Рузвельт знал о пожеланиях советского руководства и начал встречу прямо обратившись к сути: он не видит трудностей в возвращении в будущем Советскому Союзу южной части Сахалина и Курильских островов. Что касается незамерзающего порта, то этот вопрос они вдвоем со Сталиным уже обсуждали в Тегеране, и он остается при прежнем мнении: Россия должна получить южный порт в окончании Южно-Маньчжурской железной дороги. Это можно будет сделать либо путем прямой аренды порта у китайского правительства, либо за счет превращения Дайрена (Дальнего) в международный открытый порт. Сам Рузвельт, склонялся ко второму варианту, но не исключал и первый.
Почему Рузвельт так тяготел к сотрудничеству? Ответ найти нетрудно. Именно в это время американские военные в очередной раз просчитывали возможные потери в ходе завершения войны с Японией. Всеобщим было мнение, что операции будут исключительно кровопролитными и союзническая помощь СССР явилась бы крайне полезной. Военные планировщики считали, что даже с участием СССР война на Тихом океане будет длиться не менее восемнадцати месяцев.
Без помощи же СССР война "может длиться бесконечно с неприемлемыми потерями". Они подчеркивали необходимость того, чтобы Советская Армия начала боевые действия против Японии по меньшей мере за три месяца до начала высадки американцев на Кюсю, первом из четырех главных Японских островов.
К этому времени Рузвельт уже знал, что атомная бомба будет применена против японцев примерно в августе текущего года. Но тем не менее он не ослаблял усилий в деле привлечения к войне на Дальнем Востоке Советского Союза. С одной стороны, он еще не располагал сведениями о подлинной эффективности атомного оружия, с другой - ему в это время обещали создание не более двух бомб в 1945 году. В его кармане была рекомендация Объединенного комитета начальников штабов: "Участие России в максимально приближенные сроки, которые позволяют ее наступательные возможности, крайне желательно".
Высшее военное командование США говорило Рузвельту в январе 1945 года, что "необходимо обеспечить всю возможную помощь нашим операциям на Тихом океане". Оно видело следующие выгоды от вступления СССР в войну: разгром квантунской армии, уничтожение континентального плацдарма Японии, уничтожение всех видов сообщения между азиатским материком и японским архипелагом, бомбардировки Японии с советских аэродромов на Дальнем Востоке. Главное: устрашающие калькуляции о миллионных потерях американских войск уйдут в область предания. Возможно, что Рузвельт в эти дни и часы помнил и совет У. Буллита, данный в 1943 году: завязанность Советского Союза на Дальнем Востоке обеспечит реализацию американских планов на противоположном конце земного шара - в Европе.
Немало внимания уделялось маньчжурским железным дорогам. Рузвельт хотел, чтобы передача Китайской восточной железной дороги в аренду Советскому Союзу осуществлялась правительством Чан Кайши. Вероятно, были бы найдены пути совместного, советско-китайского управления этой дорогой. Но Рузвельт сам признал, что начать переговоры с Чан Кайши означало бы оповестить через двадцать четыре часа весь мир о намерениях СССР вступить в войну. Сталин выразил согласие провести переговоры с китайцами после того, как на Дальнем Востоке будет сосредоточено не менее двадцати пяти дивизий. Он хотел, чтобы советские условия вступления в войну были письменно поддержаны Рузвельтом и Черчиллем. Рузвельт ответил согласием.
Ясно, что в эти дни президент исходил из концепции долгосрочного сотрудничества с СССР. Вместо резервации для Китая позиции, уравновешивающей СССР в Евразии, Рузвельт в Ялте дал четкий ответ на вопрос, кто является его главным союзником в войне и в последующем мире. Это были дни больших ожиданий с точки зрения советско-американских отношений.
Думая о соотношении СССР и Китая в плане пользы для США, Рузвельт тогда был полон надежд на то, что именно советское руководство поможет найти пути компромисса Чан Кайши и Мао Цзэдуна, поможет превратить Китай в действительно мощный фактор мировой политики. Как бы подтверждая реальность планов президента, Сталин сказал, что в Китае уже существовал некоторое время единый антияпонский фронт и он не видит особых препятствий для воссоздания этого фронта в будущем. Вероятно, у Сталина были опасения, что продолжение войны может быть губительным для Мао Цзэдуна и он, со своей стороны, хотел компромиссным путем обезопасить северные коммунистические районы. По крайней мере, он не показал никакого желания расколоть Китай, обострить гражданскую войну. В зафиксированном письменном перечислении советских условий вступления в войну есть согласие заключить "пакт дружбы и союза" с гоминдановским правительством для освобождения Китая от японской оккупации.