Страница 20 из 60
И, уже падая, он краем глаза успел заметить, что храмовый зал вновь стал самым обычным залом, таким же, каким его увидели в первый раз товарищи Конана, едва ступив под его своды. Но теперь потолочные балки стремительно разламывались, потолок проседал, контрфорсы стен рушились. И последнее, что запомнилось Конану - вид медленно устремляющейся вслед за ним лавины обломков камня, кирпича, стропил и балок.
А потом был жестокий, сотрясший все тело удар - и пустота забытья.
Он пришел в себя от боли. Она была настолько сильна, что терзания привели его в чувство; он открыл глаза. Кругом - лишь непроглядная тьма.
Конан попытался пошевелить рукой, ногой - тело как будто бы еще слушалось. Он лежал на куче битого камня; справа и слева громоздились рухнувшие балки. Одна, особенно толстая, придавливала Конана к обломкам; киммерийца отделили от смерти считанные дюймы. Он не мог подняться даже на четвереньки, не говоря уж о том, чтобы встать; он попробовал ползти получилось. За его головой как будто бы имелось свободное пространство - и Конан бездумно пополз туда. Пополз, пока его еще не охватило обессиливающее отчаяние, от осознания того, что он завален и вряд ли уже сможет выбраться отсюда...
Его вытянутые над головой руки не нащупали преград. Кое-как, точно полураздавленная ящерица, Конан пополз вперед. Каждое движение давалось с величайшим трудом и отзывалось резкой болью во всем теле; мышцы едва-едва повиновались. В один миг он стал чувствовать себя так, как и должны были чувствовать все шестидесятилетние обитатели хайборийских земель, отягченные бесчисленными болезнями и недугами. Дыхание сбилось, сердце колотилось с ощутимыми перебоями, руки и ноги двигались еле-еле... Конан полз бездумно, потрясение оказалось слишком велико: он просто знал, что надо ползти, знал, как знает тяжело раненный зверь.
Он двигался в полной темноте. Узкий и извилистый проход вел куда-то вниз; казалось чудом, что рухнувшие сверху стропила, балки и плиты все же оставили заживо погребенному слабую надежду на спасение. Сперва ход, которым пополз Конан, был просто случайно образовавшимися в завале пустотами, не заполненными битым камнем; но затем спуск окончился и киммериец сполз на животе в низкую подземную галерею, облицованную тесаными плитами. Это обнадеживало - он оказался в одном из переходов подземного дворца коричневокожих, правда, и здесь Конан мог идти, лишь согнувшись в три погибели. И все же это была надежда.
Один конец галереи был завален; киммериец проник в нее через пролом в потолке. Выбора не оставалось, он просто шел, куда его вела судьба. Рука по-прежнему крепко сжимала меч из плоти демона...
Только теперь начали возвращаться и прочие мысли: что же стало с его командой... с женщинами... неужели все погибли вновь, неужели его былым подругам пришлось пройти через кошмар повторной гибели? Нет, нет, этого не может быть, ведь посланец Крома обещал... и стена уже была проломлена...
Киммериец старался идти быстрее, однако приходилось все время ощупывать пол перед собой - он опасался щелей и провалов. Дважды это выручало его пальцы проваливались в пустоту и он кое-как переползал через расщелины, по счастью, они оказывались не слишком широки...
Он обязан был выйти. Сколь бы ни оказался сложен подземный лабиринт коричневокожих, он, конечно же, имел выходы на поверхность; оставалось только разыскать их.
Внезапно стены узкой галереи, которые Конан то и дело задевал боками, резко разошлись в стороны. Гулкое эхо отразилось от высокого потолка; Конан очутился в просторном подземном покое. Чуть поколебавшись, он решил двинуться вправо, касаясь рукой стены. Это единственный способ выбраться из лабиринта, если, конечно, не ходить в нем по кругу. Острием меча киммериец кое-как процарапал неглубокий желобок возле самого угла - чтобы опознать это место, если он сделает круг. Затем выпрямился в полный рост - и начал обход.
Идти оказалось легко - пол и стены были гладкими, не попадалось ни трещин, ни проломов. Конан шел и считал шаги. Их он успел сделать ровно пять десятков, прежде чем уперся в преградившую ему путь стену. Киммериец свернул влево, по-прежнему касаясь рукой камня. Еще пятьдесят шагов. И вновь угол. Теперь он уже шел обратно, судя по всему - к той стене, где находилось устье галереи.
Пятьдесят шагов. Угол.
Конан стиснул зубы, сорвал шлем - глаза заливал едкий холодный пот ужаса. Три стены из четырех остались позади - а он так и не нашел выхода. Неужели он заперт под землей и ему уготована теперь медленная и позорная смерть от жажды?!
Погоди, одернул он себя. Шансы еще есть. Быть может, проход отыщется рядом с входом в эту мышеловку...
Теперь Конан шел, точно по раскаленному металлу. Каждый шаг означал потерю еще одного шанса; рука впивалась в камень стены, готовая ломать и крошить его, пусть даже ногтями; как жаждал он, чтобы его кисть вдруг провалилась бы в спасительную пустоту!
Он отсчитал двенадцать шагов, когда его рука провалилась-таки в желанный проем.
Из горла Конана вырвался хриплый стон. Неужто?!. Нет, нет, надо проверить... И, упав на колени, он осторожно пополз вперед, ощущая каждый дюйм каменных плит пола, пуще смерти страшась нашарить сейчас сделанную им засечку возле угла того коридора, которым он пришел сюда...
Нет... Нет... и тут нет... вот уже и угол галереи... неужели это выход?! Стоп! А это?! Что это, здесь, под пальцами?.. Зарубка? Желоб? Да, его желоб!
С уст Конана сорвалось страшное богохульство. Подземная камера оказалась ловушкой. Из нее не было выхода. Он был заперт, погребен под немерянными толщами земли и камня; все было потеряно.
Киммериец стиснул зубы так, что они захрустели. Нет, он не сдастся так просто! Быть может, какие-нибудь отверстия отыщутся под потолком; быть может, есть продухи в стенах... Он обязан обшарить здесь каждый дюйм камня, каждую плиту - прежде чем бросится на собственный меч.
Конан работал, как одержимый. Подбрасывая камни, он определил высоту потолка - три его роста; это немного, и он сумеет подняться, было бы куда! А потом начал долгий обход - шаг, в стену швыряется камешек, стук удара, стук падения, шаг в сторону, новый бросок, новый удар, чуть выше или чуть ниже первого... И затем все повторяется снова.
Прошло довольно-таки много времени, и Конан вновь очутился возле входа в подземный зал-ловушку. Все его усилия были тщетны. Выхода не отыскалось.
Киммериец сидел, привалившись спиной к стене. В мыслях царила зияющая давящая тишина. Выхода не было. Не было, не было, не было...
Его окружало мертвое безмолвие. Безмолвие склепа; он был уже все равно что мертв. Он был мертв, и не вывел своих в безопасное место; не выполнил условий Крома. Что станет теперь с теми, кто шел в бой по первому слову Конана?
Волна накатившегося непереносимого стыда заставила киммерийца взвыть, подобно волку. Все, с этим нужно было кончать!
Однако он еще не успел сбросить шлем, как выяснилось, что долгое швыряние камней в стены разбудило и кое-кого еще из здешних обитателей. Во тьме галереи появились бесчисленные парные огоньки приближавшихся глаз.
Крысы. Пещерные крысы. Здоровенные твари, размером с добрую кошку; их челюсти настолько сильны, что разом прокусывают человеческую руку до кости. В Птауакане Конану уже пришлось иметь дело с подобными же тварями - только там было куда бежать, а потом очень кстати подвернулся подземный поток...
Здесь бежать было некуда. Ну что ж, он постарается захватить с собой побольше этих тварей; видно, Богам очень нравится именно этот спектакль, раз они решили вновь поглазеть на него - и это после столь короткого перерыва!
Киммериец вскочил на ноги. Здесь, в узкой галерее, он продержится дольше. Не было света, придется рубить на звук - да еще на блеск глаз. У птауаканских тварей глаза, насколько он помнил, не светились...
Бесчисленные лапы чуть слышно шелестели, ступая по камню. Вот твари оказались в пределах досягаемости - и клинок Конана взял с них первую дань.