Много шуму

- Королевы целиком?

Она заглянула в листок:

- Да. Все реплики, упоминания и аллюзии. - Она пощупала себя под подбородком, сначала слева, потом справа. - По-моему, у меня распухли железки. Это симптом пневмонии, как по-вашему?

С пакетом вошел Грэг Джефферсон.

- Я решил, что вам потребуется подкрепить силы. Как идут дела?

- Мы потеряли королеву, - ответила я. - Что дальше?

- Национальный Совет По Столовым Приборам протестует против изображения рапир как смертоносного оружия. "Рапиры не убивают людей. Людей убивают люди". Копенгагенская Торговая палата возражает против реплики "Подгнило что-то в Датском государстве". Студенты Против Самоубийства, Международная Федерация Флористов и Красный Крест протестуют против того, что Шекспир утопил Офелию.

Грэг расставил на столе флаконы сиропа от кашля и коробочки с таблетками от насморка, а мне вручил пузырек валерьянки.

- Международная Федерация Флористов? - переспросил он.

- Она упала в ручей, собирая цветы, - ответила я. - Как там с погодой?

- Просто летняя, - ответил он. - Далила пользуется алюминиевым солнечным рефлектором.

- Осел, - сказала миссис Хэрроус.

- Извините? - переспросил Грэг.

- ОСЕЛ, Организация "Солнце - Елей Лета" возражает против строки "Мне даже слишком много солнца". - Миссис Хэрроус отхлебнула сироп из горлышка.

К концу уроков мы дошли только до половины. Объединение Монахинь возражало против реплики "Уйди в монастырь", Толстяки, Гордые Своей Толщиной, требуют убрать монолог, начинающийся: "О если б этот плотный сгусток мяса", а мы еще не добрались до списка Далилы, занявшего восемь страниц.

- Какую пьесу мы будем проходить? - спросила Вэнди, когда я вышла.

- "Гамлета", - ответила я.

- "Гамлета"? - повторила она. - Та, про парня, чей дядя убивает короля, а потом королева выходит за дядю?

- Больше не выходит, - сказала я.

За дверями меня поджидала Далила.

- "Многие, собравшие книги свои, сожгли их перед всеми". "Деяния", девятнадцать, девятнадцать.

- "Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня".

В среду было пасмурно, но все равно тепло. Ветераны За Чистоту Америки и Стражи Сублиминального Соблазна устроили пикник на лужайке. Далила была в очень короткой майке.

- То, что вы вчера сказали, что солнце смуглит людей, откуда это?

- Из Библии, - сказала я. - "Песнь песней Соломона". Глава первая, стих шестой.

- А-а! - сказала она с облегчением. - В Библии ее больше нет. Мы ее выкинули.

Миссис Хэрроус оставила мне записку. Она ушла к врачу и ждет меня на третьем уроке.

- Мы начнем сегодня? - спросила Вэнди.

- Если все принесли листки, а не забыли их дома. Я собираюсь рассказать вам о жизни Шекспира, - сказала я. - Не знаешь, какой на сегодня прогноз?

- Ага! Обещают самую лучшую погоду.

Я поручила ей собрать листки с "нет", а сама просмотрела свои заметки. Год назад Иезавель, сестра Далилы, пол-урока писала протест против "попытки проповедовать промискуитет, контроль над рождаемостью и аборты", заявив, что "Энн Хэтеуэй забеременела до брака". "Промискуитет", "аборт", "беременна" и "брака" были написаны с ошибками.

Листков никто не забыл. Все с "нет" я отослала в библиотеку и приступила к рассказу.

- Шекспир, - сказала я, и диктофон Полы щелкнул. - Уильям Шекспир родился двадцать третьего апреля тысяча пятьсот шестьдесят четвертого года в Стрэтфорде-на-Эйвоне.

Рик, который весь год не поднимал руки и вообще не подавал признаков жизни, поднял руку.

- Вы предполагаете уделить столько же времени бэконовской теории? сказал он. - Бэкон родился не двадцать третьего апреля тысяча пятьсот шестьдесят четвертого года. Он родился двадцать первого января тысяча пятьсот шестьдесят первого года.

К третьему уроку миссис Хэрроус от врача не вернулась, а потому я взялась за список Далилы. Она протестовала против сорока трех упоминаний духов, призраков и тому подобного, против двадцати одного непристойного слова ("непристойный" с орфографической ошибкой) и семидесяти восьми, которые, по ее мнению, могли означать непристойности, как-то: "нимфа", "малевание" и тому подобные.

Миссис Хэрроус вошла, когда я добралась почти до конца списка, и швырнула дипломат на стол.

- Результат стресса! - сказала она. - У меня пневмония, а он говорит, что мои симптомы - результат стресса.

- Снаружи все еще пасмурно?

- Снаружи двадцать три градуса. На чем мы остановились?

- Опять Международные Гробовщики, - сказала я. - "Смерть подается как нечто всеобщее и неизбежное". - Я прищурилась на документ. - Как-то странно.

Миссис Хэрроус забрала у меня лист.

- Это их протест против "Танатопсиса". На прошлой неделе они проводили свой национальный съезд. И сразу подали пачку протестов. Я еще не успела их рассортировать. - Она порылась в своей стопке. - А вот о "Гамлете". "Негативное изображение персонала, готовящего погребение..."

- Могильщики.

- "...и неверное воспроизведение правил погребения. В сцене не фигурируют ни герметически закрытый гроб, ни склеп".

Мы работали до пяти часов. Общество Пропаганды Философии сочло реплику "И в небе и в земле сокрыто больше, чем снится вашей мудрости, Горацио" оскорблением их профессии. Актерская Гильдия протестует против того, что Гамлет нанял актеров, не состоящих в профсоюзе, а Лига Защиты Драпировок возмущена, что Полония закололи сквозь ковер. "Вся сцена внушает мысль, что ковровые портьеры опасны, - пишут они в своем иске. - Драпировки не убивают людей. Людей убивают люди".

Миссис Хэрроус положила документ на верх стопки и отхлебнула сиропа.

- Вот так. Еще что-нибудь осталось?

- По-моему, да, - сказала я, набрала "переформатировать" и всмотрелась в экран. - Кое-что имеется. Как насчет "Есть ива под потоком, что склоняет седые листья к зеркалу волны"?

- "Седые листья" вам не протащить, - заметила миссис Хэрроус.

В четверг я пришла в школу перед половиной восьмого, чтобы напечатать тридцать экземпляров "Гамлета" для моего класса. За ночь похолодало и стало еще пасмурнее. Далила пришла в парке и рукавицах. Лицо у нее было малиновым, а нос начинал лупиться.

- "Неужели всесожжения и жертвы столько же приятны Господу, как послушание гласу Господа"? "Первая Царств", пятнадцать, двадцать два.

И я погладила ее по плечу.

- Уююй! - охнула она.

Я раздала экземпляры "Гамлета" и поручила Вэнди и Рику читать за Гамлета и Горацио.

- "Как воздух щиплется: большой мороз", - прочла Вэнди.

- Где это? - спросил Рик.

Я ткнула пальцем в строку.

- А! "Жестокий и кусающийся воздух".

- "Который час?" - прочла Вэнди.

- "Должно быть, скоро полночь".

Вэнди перевернула свой лист и посмотрела на обороте.

- И только? - сказала она. - Это весь "Гамлет"? А я думала, его дядя убил его отца, а потом призрак сказал ему, что с согласия его матери, а он сказал: "Быть или не быть", а Офелия самоубилась, и вообще. - Она еще раз перевернула лист. - Это же никак не вся пьеса!

- Пусть-ка попробовала быть всей! - сказала Далила, входя со своим плакатом на палке. - Лучше, чтобы в ней не было никаких призраков. Или малевания.

- Тебе не нужно немножко соларкацина, Далила? - спросила я.

- Мне нужен фломастер, - произнесла она с достоинством.

Я достала ей фломастер из ящика стола, и она удалилась деревянной походкой, словно каждый шаг причинял ей боль.

- Нельзя же выбрасывать что-то из пьесы, потому что кому-то это не нравится! - сказала Вэнди. - Ведь тогда пьеса теряет смысл. Спорю, будь Шекспир тут, он бы не позволил вам выбрасывать...

- Если допустить, что ее написал Шекспир, - перебил Рик. - Если во второй строке взять каждую вторую букву, кроме первых трех и последних шести, то они сложатся в "боров", явно кодовое слово для Бэкона.

- Снежный день! - сказала миссис Хэрроус по коммуникатору. Все кинулись к окнам. - Мы кончим пораньше. В девять тридцать.