Убийца

Резкий звон оружия наполнил комнату, Руфус с отчаянием рубился в неравной схватке. Но сквозь этот грохот и шум донесся возбужденный возглас Хьюберта.

- Не убивайте его! Не убивайте его! Он нужен мне живым, вы слышите? Живым! - кричал он изо всех сил, стараясь чтобы его услышали.

И хотя Руфус дрался, как одержимый, он вскоре оказался загнанным в угол.

Меч был выбит из его рук, и он был вынужден прижаться к стене, когда три сверкающих клинка были приставлены к его горлу. Ему крепко связали руки за спиной и грубо поволокли по полу к ногам сэра Хьюберта Маршала.

- Ну, дружок, вот так-то лучше, - сказал Хьюберт, обнажая желтые зубы в злорадной усмешке. - Расскажи мне, кто послал тебя? Кто приказал убить меня? Скажи мне честно, и я отпущу тебя. Если ты солжешь, голова твоя будет гнить на колу.

Руфус вызывающе уставился на бородатое лицо. Затем молча плюнул в него, собрав остатки сил. Хьюберт взбесился от ярости и, схватив один из мечей у охранника, замахнулся на Руфуса, намереваясь ударить его по голове. Руфус крепко зажмурился и вздрогнул в ожидании удара, который бы положил конец его жизни. Но удара не последовало.

Он осторожно приоткрыл глаза и увидел, что Хьюберт опустил оружие. Слюна стекала по его щеке и черным усам, когда он заговорил вновь.

- Ты желал, чтобы я сделал это, не так ли? Ты хочешь умереть скорой смертью, чтобы я не смог узнать, кто же послал тебя, да?

- Ты ничего от меня не добьешься, - смело произнес Руфус.

- О, не добьюсь? Это я не добьюсь? Мы еще посмотрим, услышал он уверенный ответ Хьюберта. - Бросьте его в темницу, привяжите покрепче к нижней скамье да проследите, чтобы угли в жаровне были хорошие, - приказал он охранникам четким, намеренно решительным голосом. - Я развяжу тебе язык, не думай. Ты у меня заговоришь, - добавил он, повернувшись к Руфусу. Когда пленника поволокли в темницу, он мельком увидел бледное, как полотно, перекошенное от волнения лицо Матильды.

Хьюберт не поспешил вслед за ним в темницу. Вместо этого он наблюдал, как убирали тело убитого и мыли в зале. И только когда в помещении стало чисто и все было расставлено по местам, а слугам позволили удалиться, Матильда подошла к мужу.

- Хьюберт, любовь моя, я так о тебе беспокоилась, - нежно сказала она и взяла его руку в свою.

Но в ответ Хьюберт только расхохотался.

- Ну, ну, дорогая, не переживай так. Со мной все в порядке. Он даже не смог приблизиться ко мне и причинить хоть какую-нибудь боль.

Он обнял ее за плечи и привлек к себе, желая поцеловать. Инстинктивно она закрыла глаза и затаила дыхание, чтобы не ощущать отвратительный, зловонный дух, исходящий от гниющей пищи в зубах Хьюберта, когда он прижался к ней губами.

- Что ты хочешь с ним сделать? - спросила она, стараясь не выдать волнения, когда он перестал целовать ее.

- Я должен знать, кто послал его, дорогая.

- А как ты это сделаешь? - И вновь голос ее дрогнул.

- Как? Конечно, буду пытать его, пока он все не расскажет, - ответил он.

- Понятно, - сказала она. - Ты позволишь мне прийти позже, чтобы узнать, как твои успехи? - добавила она очень быстро.

- Ну, конечно, Матильда. Я очень доволен, что тебе интересно знать, чей это заговор.

Тяжелый запах его дыхания обдал ее, когда он поцеловал ее в последний раз, прежде чем выйти.

В глубоком волнении она потирала влажные ладони, пока ходила взад и вперед по залу. Она хорошо знала, что ее муж был непревзойденным мастером пыток, и сознавала, что это только дело времени, - как бы ни был мужественен Руфус, рано или поздно он сломается. Вопрос был только с том, назовет ли он ее брата, или ее, или же того и другого вместе?

Когда Хьюберт спустился в подземелье, его замутило от спертого воздуха.

Железная жаровня в правом углу комнаты раскалилась докрасна, и клубы плотного голубоватого дыма поднимались к низким сводам. Посредине каменной комнаты лежал распластанный Руфус, крепко привязанный к низкой деревянной лавке. Он был полуобнажен, и ноги его были босы. Хьюберт усмехнулся с издевкой, взирая сверху на поблескивающее от пота лицо, которое как раз находилось на уровне его коленей.

- Замечательно, я вижу у вас тут все готово, - сказал он с удовлетворением. - Вы можете идти. Я думаю, больше мне ничего не понадобится.

Охранники почтительно отступили, оставляя хозяина и его пленника наедине.

- Я полагаю, вряд ли ты передумал, - сказал Хьюберт, когда дверь за ними закрылась.

- Пошел ты к черту, - выпалил Руфус.

Ему, действительно, хотелось быть таким смелым, как это могло бы показаться из его слов.

Хьюберт только усмехнулся, затем снял с полки большой кусок толстой кожи и с нетерпением пошел к раскаленной добела жаровне. Из красных от жара углей торчали две длинные ручки. Хьюберт осторожно обернул кожей одну из них и извлек из огня длинный, заостренный на конце, стержень. Руфус пытался приподнять голову, чтобы увидеть, что там делается, но она была зажата в деревянных тисках.

Хьюберт подошел к тому месту, где лежал распростертый Руфус, и с наслаждением прижал раскаленный красный конец стержня к внутренней стороне правой ноги Руфуса. Пронзительный крик прорезал тишину каменных сводов темницы. Его тело выгнулось дугой над лавкой, к которой он был привязан. Все его члены и голова отчаянно сопротивлялись в попытке освободиться из крепких уз. Раскаленный металл с шипением пронзал слои кожи, в то время, как нескончаемый безумный крик поднимался в воздух.

Когда Хьюберт увидел, что его жертва находится на грани обморока, он убрал стержень с обожженного места и бросил в жаровню. Затем он зачерпнул полный ковш холодной воды и плеснул его в лицо Руфуса.

- Ну как? - спросил он, поставив ковш на место. - Пришло ли тебе на ум чье-нибудь имя?

Руфус весь покрылся испариной от жестокой боли, но пока сохранял сознание.

- Безобразный жирный боров, - произнес он, задыхаясь. - Я ничего не скажу.

Лицо Хьюберта потемнело от ярости. До сих пор это его не столько волновало, сколько забавляло. Но последнее, оскорбление глубоко резануло его самолюбие. Этому убийце-неудачнику следует преподнести самый суровый урок. Совсем скоро он будет умолять Хьюберта о пощаде и прощении, но тщетно.