Страница 2 из 126
Но не стоило заблуждаться в отношении этого немощного старца. Удобно устроившись в горе теплых, пышных подушек, сидел перед прочими чародеями легендарный Корс Торун - глава магов Хадрамаута. Он был с давних пор известен на три континента своими невероятными деяниями. Поговаривали (правда, шепотом и в кругу проверенных друзей), что это не без его помощи сгинули во тьме пространств бессмертные Аэ Кэбоалан и Йабарданай. И хотя сам Корс Торун никогда не подтверждал слухов о своей причастности к этим загадочным событиям, но никогда и не опровергал их, что было почти равносильно признанию.
- Король Фалер был ничтожеством, но никому не мешал, и потому его жизнь была вне опасности. Сун Хеймгольт кажется мне упрямым и несговорчивым, заметил Аджа Экапад. - Ему следует умереть, чтобы не усложнять нашу борьбу с бессмертными. Кто из братьев займется... устранением?
- Я! - откликнулся один из чародеев.
- Странный выбор, Шаргай. Но если ты хочешь, что ж, не вижу причин тебе отказать, - приподнял левую бровь Аджа Экапад.
Шаргай-нойон прибыл из Джералана и никак не был связан с государем Аллаэллы. Однако в среде чародеев не было принято задавать лишние вопросы. Всегда существовала возможность получить неискренний, неправдивый ответ. Гораздо проще было добыть интересующую информацию другим способом, благо способов у мага с более чем двухсотлетним стажем было в избытке.
- Вы знаете, сколь щедр повелитель Мелькарт, - проскрипел Корс Торун. Те, кто удостоится особой чести - владеть талисманом Джаганнатхи, - поймут, что значит безграничная власть. Но для этого мы должны заслужить благоволение нашего господина.
- Чего хочет повелитель? Что нам сделать для него? - Полумрак зашелестел множеством голосов.
- Все очень просто: господин наш Мелькарт не может проникнуть на Арнемвенд, чтобы встать против своих врагов, ибо ему мешает некая персона. Я бы сказал, символ упрямства этой планеты. Уничтожим ее - и наши проблемы решены.
- Имя! Имя!! Назови имя!
- Имени я не знаю, - просто заявил хадрамаутский маг.
- Я знаю! - Голос Аджи Экапада перекрыл хор прочих голосов, заставив всех обернуться к нему.
- Ты молчал? До сих пор? - недовольно поинтересовался Корс Торун.
- Один человек, даже очень опытный и умелый, не имеет права принимать столь ответственное решение. А также обладать столь серьезным знанием. Я лично еще не слышал имени врага. Но у меня есть живой - пока - свидетель. И он назовет это имя сразу нам всем.
- Ты мудр, - произнес кто-то. - Давай сюда своего свидетеля.
- Ты позволишь? - спросил Аджа Экапад у старика. Между ними довольно давно шло негласное соперничество за первенство среди прочих чародеев, но внешне они отношений не портили. Каждый еще не до конца постиг границы возможностей другого. А рисковать они не любили. Тем более что оба мага понимали: сейчас для открытой вражды еще не пришла пора.
- Я с радостью услышу столь ценные сведения, - спокойно произнес Корс Торун. Что-что, а владеть собой он умел.
Аджа Экапад едва слышно прищелкнул пальцами. Дверь, замаскированная под скальный выступ, каких было много в пещере, отворилась без единого звука. И на каменный пол ступила самая изящная ножка, которую когда-либо видели маги в своей жизни. Но ни один мускул не дрогнул на их лицах: они не ведали ни любви, ни восхищения прекрасными женщинами, во всяком случае настолько, чтобы это помешало их борьбе за власть и могущество.
Бендигейда Бран-Тайгир выбрала плохих ценителей.
Красавица графиня тревожно оглядывалась по сторонам. Она долгое время томилась взаперти в какой-то небольшой, но изумительной комнате, где было абсолютно все, чтобы скрасить ей скуку и одиночество. Даже самые невероятные капризы были предугаданы мудрым Аджой Экападом, и Бендигейда имела неограниченные возможности, чтобы наслаждаться жизнью и ни о чем не думать. Но для этого прекрасная графиня была слишком умна. Сокрушительный провал ее планов, разорение Аккарона, которое случилось лишь по ее вине, гибель Шахара и смерть старого государя Фалера - это было слишком даже для ее крепких нервов. Она вовсе не испытывала угрызений совести по поводу многочисленных смертей, вольной или невольной причиной которых явилась сама; но Бендигейда понимала, что Мелькарт вряд ли простит ей столько ошибок.
Графине был нужен заступник. Более мудрый, нежели Шахар, более опытный и, по возможности, более в ней заинтересованный. Едва ускользнув из-под носа солдат Матунгулана, графиня Бран-Тайгир поспешила в Мерроэ. Тамошнего мага она давно заприметила как возможного союзника.
Ее прибытие не удивило Аджу Экапада, не смутило, но и не обрадовало. Он знал, что Бендигейду, как государственную преступницу, разыскивают сейчас по всему Варду, обвиняя ее в предумышленном убийстве королевы Лай и разорении храма Тики Утешительницы. Оба эти преступления были столь тяжкими, что графине грозили, как минимум, две смертные казни. И маг Мерроэ понимал, что сейчас, являясь единственной надеждой этой женщины, он находится в безопасности. Но только относительной. Едва она перестанет в нем нуждаться, едва она найдет себе другого заступника или вымолит прощение у повелителя Мелькарта, ему придется остерегаться, потому что их интересы откровенно пересекались несколько раз. Бендигейда владела слишком важной информацией, чтобы подвергнуться уничтожению, но и слишком значительной, чтобы долго оставаться в живых. Пока чаша весов непрестанно колебалась, маг не предпринимал никаких решительных действий. Но вот час пробил.
Графиня Бран-Тайгир тщательно продумала свой сегодняшний выход. На карту было поставлено все: жизнь, власть, будущее. Ей было абсолютно необходимо потрясти своей изумительной красотой хотя бы нескольких магов, и она целый день вертелась у зеркала, пытаясь достичь нужных результатов. Когда она вышла из потайной двери и остановилась на минуту, словно привыкая к темноте, то дала возможность не спеша оглядеть себя и оценить. На ней было вишневое платье, обшитое по воротнику и рукавам ослепительными гранатами. Широкая лента небрежно поддерживала пышные смоляные волосы над гладким и белым лбом; веки были слегка припорошены золотой пудрой, а пунцовые губы блестели заманчиво и дышали страстью. Глухое спереди платье заставило магов все-таки немного попотеть, ибо сзади вырез был сделан до предела допустимого (а у Бендигейды были свои понятия о допустимом, особенно в борьбе за жизнь).