Страница 8 из 51
- Вы слышали о Бенгале? - спрашивает меня доверительно старлей, прихлебывая горячий кофе.
- Берите печенье, - предлагаю им. - Вроде и слышал что-то похожее, но я живу на Васильевском и здешних бандитов не знаю.
Капитан налегает на печенье.
- Они здесь хозяева!.. - возмущается старлей. - Ни черта с ними не можем сделать. Так... Иногда только мелочь попадется, да и тех почти всегда приходится отпускать. У них все схвачено...
Капитан даже поперхнулся после последних слов коллеги.
- Ни черта у них не схвачено! - резко возражает он.
- А почему тогда мы их никак не можем посадить?! - задиристо спрашивает старлей.
- Не знаю... Но я у них точно не схвачен! - лупит кулаком по столу кэп так, что подпрыгивает посуда.
Смотрю на разошедшихся полицейских. Эти ребята, похоже, честно тянут свою лямку. Без компромиссов.
- А я что - схвачен?! - вскидывается старлей и роняет на пол фуражку. Да мне уже два раза дверь подпаливали... - говорит он и лезет под стол за своим "аэродромом" .
- А я про тебя и не говорю ничего... - оправдывается капитан, тоже нагибаясь, и шарит руками под столом в поисках закатившейся фуражки приятеля. Только через нашего начальника ни одна серьезная бумага не проходит почему-то... - говорит он снизу. Мне становится весело. Ребята совсем забыли, что я не из их команды и говорить лишнее при мне не стоит.
Вдруг полицейские одновременно выныривают из-под стола, и капитан пристально смотрит на меня.
- Вы, главное, сами не пытайтесь что-либо предпринимать, предупреждает он. - Эта команда, о которой мы тут поспорили, на сегодняшнем языке называется "отмороженной"... Это очень опасно...
Я киваю ему. Полицейский, может, и имеет право говорить, что и где опасно, но решать остальное все-таки предстоит мне. И вот мне кажется, что Бенгалу лучше убраться из города, и сделать это как можно быстрее. Но вот беда: никто его о моих мыслях заранее предупредить не сможет... Я же просто мечтаю встретиться с ним и с его отвязанными ребятками, встретиться и поговорить на том языке, который они лучше всего понимают.
- Они хотели отнять у Владимира Андреевича уже налаженное им дело? интересуюсь у кэпа. Впрочем, тут и так все ясно.
Тот молча кивает, сосредоточенно глядя в свою чашку.
- Я бы этих тварей... - снова не выдерживает старлей, но капитан взглядом заставляет его замолчать.
- Вы вот что... - говорит он, доставая из папки блокнот довольно затрепанного вида, и быстро в нем пишет. - Вот номера моих телефонов: рабочий и домашний... - Он подает мне вырванный листок. - В случае, если у вашей девушки возникнут проблемы, немедленно позвоните. Эти гады будут пытаться запугать до конца. Я удивляюсь, как они до сих пор не нашли сюда дороги...
Кивком даю понять, что мне все ясно.
- А как вас найти в случае чего?.. - интересуется у меня старлей, хрустя печеньем.
- Звоните сюда... - говорю без запинки. - Теперь я не могу оставить девушку без внимания ни на минуту.
Старлей понимающе кивает.
- Будьте осторожны, - говорит капитан. - Простите, как вас зовут?
- Герасим.
- Будьте осторожны, Герасим. Постарайтесь не входить с бандитами в прямой конфликт. Вам одному не выстоять, несмотря на вашу, судя по всему, отличную физическую подготовку. Они кавказцы... Вы меня понимаете?
- Постараюсь... - успокаиваю его.
- Если что, сразу же звоните мне. Или передайте тому, кто будет в тот момент на телефоне. Я предупрежу своих.
- Точно! - поддерживает капитана участковый. - Вот вам и мои телефоны на всякий случай. - Старлей пишет на том же листке свои номера. - Звоните сразу...
- Спасибо. Если что, я непременно этим воспользуюсь, - обещаю полицейским.
Они поднимаются из-за стола, считая разговор законченным.
- Считаю должным поставить вас в известность, дабы вы оценили ситуацию реалистически, - говорит капитан, надевая фуражку и одергивая китель, - на этой банде висит не меньше двенадцати убийств... Но... - он морщится, - доказать это пока невозможно, хотя мы и подозреваем...
- Мы можем только предполагать... - снова встревает в разговор старлей, порывшись зачем-то в своих бумагах и застегивая планшетку. - Не сомневаюсь, если копнуть поглубже, то и трупов за ними отыщется гораздо больше...
- Только никто не копает... - подытоживает мысль участкового капитан и подает мне руку для прощания.
- Спасибо за кофе, - улыбается участковый.
Провожаю их до обшарпанного в постоянных рейдах старого полицейского "уазика".. Возвращаюсь в дом. Оля у себя в комнате стоит у окна и невидящим взглядом смотрит в сад. Подхожу и обнимаю ее слегка за плечи. Она, резко обернувшись, утыкается мне лицом в грудь, но уже не плачет.
- Что же теперь будет, Гера? - тихо произносит она, не поднимая головы.
- Все будет очень и очень хорошо... - говорю ей без всяких сомнений на этот счет. - Ты даже не представляешь, как все у вас будет хорошо и отлично.
Оля поднимает на меня свои большие ясные глаза, в которых я читаю безоговорочную веру в мои слова.
- Правда?
В ее голосе звучит надежда и еще что-то, пока неуловимое для меня.
- Более чем правда... - улыбаюсь я.
Следующие два часа мы провели в дороге и в больнице у отца Ольги. Я познакомился с ее папиком, и мне понравился этот упрямый и честный человек, отставной служака разваливающейся Российской армии. Вместе с ним мы решили, что Ольге пока лучше пожить у сестры погибшей жены Владимира Андреевича. Та обитает на Ленинском проспекте в трехкомнатной квартире с мужем и уже довольно взрослой дочерью. Ольге там будет безопасней. Прощаясь, капитан тоже советовал Ольге, если есть возможность, перебраться пока к родственникам.
- Что ты хочешь предпринять, Герасим? - спрашивает полковник, проницательно глядя на меня.
Ольга, услышав его вопрос, притихла с другой стороны кровати, ожидая моего ответа.
- Все нормально, Владимир Андреевич, - улыбаюсь я. - Просто попытаюсь выяснить некоторые моменты в этом деле...
Владимир Андреевич качает головой, сомневаясь, очевидно, в моих способностях.
- Здесь не война, капитан... - говорит он задумчиво.
Ольга, когда представляла меня своему отцу, тут же выложила все, что сама успела обо мне узнать. Отец отреагировал на услышанное совершенно нормально, только спросил, может ли он знать того полковника, из-за которого у меня не удалась карьера. Я назвал ему фамилию, но, естественно, Владимиру Андреевичу она ничего не сказала.