Страница 50 из 51
Долго не рассиживаемся, - перекусив, выходим на улицу. Нужную машину замечаю сразу. Черная "волга" приткнулась недалеко от автобусной остановки. На ней государственный номер. Направляемся к машине. Водитель, плотный крепыш невысокого роста, заметив нас, открывает дверцы. Усаживаю Катю на заднее сиденье, а сам присаживаюсь рядом с водителем.
- Девушка едет с вами, - поясняю ему. - У меня еще есть дела в городе.
Водитель кивает, мол, все понял.
- Передайте, что мне нужна машина. Стоянка - возле отеля "Европа". Весь "комплект" в машину. И документы. Я позвоню. Водитель все так же молча кивает. Девушка напряженно ждет, что я ей скажу.
- Катюша, сейчас ты поедешь в одно безопасное место. Я там появлюсь позднее. На днях... - поясняю ей.
- Гера! Можно мне с тобой? - спрашивает она, умоляюще глядя мне в глаза.
- Нет, Катя. В складывающихся обстоятельствах ты мне только свяжешь руки...
Девушка берет меня за руку.
- Будь осторожен. Я тебя очень прошу, - говорит она нежно. Такого голоса и взгляда я у нее еще не видел. После такого взгляда можно сразу же жениться...
- Буду, - бурчу я, слегка пожав ее пальцы.
Вылезаю из машины. "Волга" тут же срывается с места и через несколько секунд исчезает за поворотом. Облегченно вздыхаю. Просто удивительно, насколько быстро Катя вошла в мою жизнь. Лучше об этом не думать.
На маршрутном такси возвращаюсь в Питер. Первым делом хочу посетить историка. По времени, так сейчас вообще не до визитов - десять вечера. Но у меня имеются кое-какие аргументы, которыми я надеюсь убедить самых строгих врачей...
На территории Военно-медицинской академии нахожу нужный корпус и отделение. Дежурная сестричка грудью встает на защиту тишины и покоя во вверенном ей отделении, но, увидев серьезные "корочки" моего поддельного удостоверения, вздыхает и проводит меня к дежурному врачу.
Переговорив с хирургом, отправляюсь в палату к Афанасию Сергеевичу. Его только сегодня перевели из реанимации. Историк лежит в палате, рассчитанной на двоих, но второго больного нет. Историк имеет вид более живой, .чем, я представлял себе после звонка из больницы. Пресекаю взмахом руки его попытку подняться с койки мне навстречу. Поворачиваюсь к сопровождающей медсестре:
- Спасибо вам большое, а теперь, пожалуйста, оставьте нас одних.
Девушка идет к выходу из палаты, но, остановившись на пороге, заявляет:
- Вы слышали, что сказал врач? Не более двадцати минут. Больному нужен отдых! - Дверь за ней закрывается. Усмехнувшись, пододвигаю стул и присаживаюсь рядом с кроватью Афанасия Сергеевича. Ставлю возле тумбочки большой полиэтиленовый пакет. В нем фрукты и соки, которые я купил по дороге. Пожимаю руку историку. Некоторая вялость в его рукопожатии все же чувствуется.
- Спасибо, что навестили, Гера, - благодарит он.
Приложив палец к губам, подаю историку удостоверение в раскрытом виде. Он, полулежа на подушках, внимательно разглядывает мои "левые" корочки. Потом с удивлением смотрит на меня. Киваю ему многозначительно и подмигиваю. В удостоверении у меня имя Вадим, а не Герасим. Историк возвращает мне "ксиву".
- У меня, между прочим, Ге... Вадим Викторович, уже были сегодня господа из милиции. Выспрашивали, что да как... Устал от них... - говорит он, улыбаясь.
- Что с вами произошло?
Афанасий Сергеевич хмурится, пытаясь собраться с мыслями:
- Как только Руше показал мне те материалы, о которых я говорил вам недавно... ах да, вы же до сих пор не знаете, о чем, собственно, идет речь... Так вот, это дневники некоего офицера царской армии. Руше они достались от одной древней старушки, бывшей любовницы этого офицера. Как только Руше познакомил меня с их содержанием, мы немедленно вылетели в Штаты, где в Огайо живут внуки вышеупомянутого офицера. И вот, представьте, у них сохранилась недостающая часть дневников...
Рассказ Афанасия Сергеевича занимает не меньше полутора часов, но суть его сводится к следующему:
Два историка выменяли уже изученные ими тетради на ксерокопии неизвестных. Иначе наследники наотрез отказывались даже показать дневники. Сейчас ксерокопии имеются и у историка, и у его друга Руше...
Когда Афанасий Сергеевич вернулся в Россию, с ним стали происходить странные вещи. Несколько раз ему звонили домой и на работу, но когда он брал трубку, на том конце провода молчали. Затем кто-то побывал в его квартире, причем не таясь, и все перевернул вверх дном. А пару дней назад в дверь позвонил незнакомый мужчина, который представился посыльным от Руше, якобы только что прилетевшим из Франции.
Афанасий Сергеевич открыл ему, и в квартиру ворвались несколько Человек. Его чем-то ударили, и он пришел в себя, лишь когда налетчики уже уходили. Афанасий Сергеевич выбежал вслед за ними на лестницу, но один из них вдруг обернулся и выстрелил в него из пистолета. Пуля попала историку в бок и по касательной, порвав мягкие ткани, ушла в стену. От мощного удара девятимиллиметровой пули он потерял сознание и скатился по лестнице, - в результате сломана левая рука, легкое сотрясение мозга и множество ушибов. Огнестрельное ранение на этом фоне - пустяк.
Грабители тщательно перерыли всю квартиру, не оставив ничего не тронутым.
- Искали какие-то бумаги? - догадываюсь я.
Афанасий Сергеевич кивает:
- Искали и частично нашли. Но там было не совсем то, что им нужно... В тот день я забыл копии с продолжением на работе. ..
Мне трудно сдержать улыбку. Афанасий Сергеевич всегда страдал рассеянностью. На этот раз она ему помогла.
- У Руше есть копия? - интересуюсь я.
- Разумеется.
- Но что же такого важного может быть в дневниках старого эмигранта? Мне действительно интересно, ведь Афанасий Сергеевич еще перед отъездом в Париж намекал на какие-то тайны, связанные с его поездкой за бугор.
- Это уже отдельная история, Ге... Вадим Викторович, - снова напускает тумана историк.
Какой, к черту, туман, когда его чуть не убили из-за этих бумажек!
- Что вы сказали милиции? Историк пожимает плечами:
- Вчера приходил оперативник, сказал, что все попавшие в больницу с ранениями типа моего автоматически попадают под опеку милиции. Это так? Я киваю, подтверждая.