Страница 6 из 49
– Я на вашей стороне, Фред, – увещевающим тоном сообщила она и принялась теребить мой галстук. Глядя на свои пальчики, которые имели и детски-невинный, и соблазнительный вид одновременно, девица забормотала: Понимаете, ваша жизнь в опасности. Очень влиятельные люди в Бразилии. Те же, что убили вашего дядюшку Мэтта.
– А вы-то тут каким боком?
Она быстро огляделась и ответила:
– Не тут. Приходите нынче вечером ко мне домой, Западная семьдесят восьмая, сто шестьдесят, Смит. Жду вас к девяти.
– Но зачем?
– Нельзя, чтобы нас видели вместе, – заявила девица. – Слишком опасно. Итак, в девять.
С этими словами она резко развернулась и засеменила в сторону Мэдисон-авеню. Ее юбка липла к ногам, и даже сонные пенсионеры на лавочках на миг стряхнули оцепенение, чтобы полюбоваться этим зрелищем.
Промямлив: «Западная семьдесят восьмая, сто шестьдесят», я загнал адрес в память, но потом рассердился на себя и потряс головой. Я едва не угодил в очередную ловушку. Заставив себя проникнуться решимостью, я двинулся дальше на юг, без приключений добрался до дома и обнаружил у себя под дверью блондиночку, да такую златовласую, о какой только можно мечтать. Если ее предшественница была вылеплена из марципана, то нынешнюю девицу сделали из пуховых подушек со стальным каркасом. Она выглядела как модель, с которой рисовали мультики про крутых жриц любви, рано или поздно попадающих в полицейский фургон.
Она стояла, привалившись к двери, сложив руки на груди и, вероятно, мурлыча песенку из оперетты, но при виде меня выпрямилась, подбоченилась (за последние четверть часа я наблюдал такое уже дважды) и сказала:
– Стало быть, вы и есть племянничек, да? Не шибко впечатляющее зрелище.
– Лучше не надо, – предостерег я ее. – Не знаю, что вы замышляете, но я начеку.
– По-моему, вы изрядно смахиваете на молочника, – заявила она. – Я говорила Мэтту, что вы – тот еще фрукт, но он меня не слушал.
– Я – что?
– Фрукт, – ответила блондинка. – Фига, финик, банан и так далее.
– Послушайте-ка...
– Нет, это вы послушайте, а лучше почитайте, – она открыла дорогую черную кожаную сумочку и вручила мне письмо.
На конверте стояло мое имя, выведенное неразборчивым и нетвердым мужским почерком. Я взял конверт, повертел в руках, но не вскрыл, а вместо этого спросил:
– Полагаю, внутри лежит послание, якобы написанное моим дядюшкой Мэттом?
– "Якобы". Это еще что за выражение? Вы встречались с тем жалким стряпчим?
– Это вы о Добрьяке?
– Вот именно. И никаких «якобы». В этом письме ваше счастье.
– Пожалуй, окажу вам любезность, – решил я. – И даже не буду вскрывать конверт. Забирайте его и ступайте своей дорогой. Я не стану сдавать вас в полицию, и таким образом мы будем квиты.
– Какой вы лапочка, – сообщила она мне. – Прямо прекрасный поганец принц. Прочтите письмо, а я пока поищу свою скрипочку.
– Я не намерен его читать, – заявил я. – А если даже и прочту, все равно не поверю.
Блондинка смерила меня ледяным взглядом, но не шелохнулась и продолжала преграждать мне доступ в собственный дом.
– Это ваше последнее слово? – спросила она.
– Последнее, – отрезал я, ожидая, что она вот-вот примет боксерскую стойку и начнет доставать меня короткими прямыми левой. Но вместо этого блондинка наставила на меня палец и повела такую речь:
– Позволь кое-что тебе сказать, милок. Не такому хмырю шутить шутки с малышкой Герти, так что наберись-ка ума.
– Малышка Герти? Это вы, что ли?
– Ну, ты и штучка! – воскликнула она. – Хватит валять дурака. Читай письмо!
– Вы и впрямь хотите дотянуть эту бодягу до конца?
– Читай!
– Ну, ладно. Прошу прощения, но я хочу открыть дверь. Посторонитесь, пожалуйста.
Она посторонилась. Я повернул ключ и пропустил гостью в дом.
– О, как мило, – молвила она, обозревая гостиную. – Конечно, тут не помешала бы настоящая мужская рука...
– Вот вы этим и займитесь, – буркнул я и направился к телефону.
Секунд пять она изумленно смотрела на меня, потом вдруг издала похожий на лай смешок и сказала:
– Ага, оказывается, под его маленьким хвостиком прячется остренькое жальце, – блондинка швырнула свою суму из патентованной кожи на диван, который скрипнул и попытался отпрянуть прочь, и спросила:
– Тут у тебя выпить не найдется? Не персиковое бренди, а что-нибудь другое?
– Едва ли вы засидитесь, – ответил я и начал набирать служебный телефон Райли.
– Не выставлял бы ты себя безмозглым сивым мерином, дорогуша, посоветовала блондинка, бродя по гостиной, разглядывая живописные полотна на стенах и морщась. – Позвони сначала Добрьяку и спроси, знает ли он Герти Божественную Душу и Мирские Телеса. – Она подняла руки, потянулась, повернулась ко мне и опустила пятки на пол, произведя тем самым довольно громкий хлопок. Блондинка казалась совершенно уверенной в себе. Но разве не таковы все мошенники на свете? Разве не были уверены в себе тот однорукий, или Клиффорд, или самозванный легавый нынче утром?
Да, но ведь я уже дал маху, науськав Райли на Добрьяка. Может быть, сейчас я совершу еще одну большую ошибку? Я бросил накручивать диск, положил трубку, отыскал телефонный справочник, а в нем – номер Добрьяка, и позвонил ему.
– Черт побери, да это мой любимый клиент, – масляным голоском проговорил он. – Человек, на которого я намереваюсь подать в суд за нанесение ущерба моему доброму имени. Ха-ха...
– Вы когда-нибудь слышали о Герти Божест...
– Что?! Герти Дивайн?! – Он встрепенулся, словно я огрел его пастушьим кнутом. – Где вы слышали это имя?
– Она сейчас здесь.
– Гоните ее вон! Не слушайте ее речей, ни слова не слушайте! Как ваш поверенный, Фред, я настоятельно... я страстно призываю вас немедленно спровадить эту женщину восвояси!
– Лучше бы вы, право слово, не называли меня Фредом, – сказал я.
– Выставьте ее вон, – чуть успокоившись, проговорил Добрьяк. – Вон ее, и дело с концом.
– Она говорит, что принесла письмо от дядюшки Мэтта, – сообщил я и снова вывел его из себя.
– Не читайте! Не берите в руки! Зажмурьтесь! Заткните уши! Выпроводите ее вон!
– Может, позвонить Райли?
– Боже мой, нет! Просто выставьте ее за дверь!
– Можно вопрос? Кто она такая?
Последвало короткое молчание, во время которого Добрьяк успел взять себя в руки. Он тихо сказал:
– И далась вам эта женщина, Фред. Поверьте, в ней нет ничего хорошего.
– Лучше не называйте меня Фредом, – повторил я.
– Дешевка, невежда из низших сословий. Она вам совсем не пара.
– Что общего у нее с дядюшкой Мэттом?
– Нууууууу... она там жила.
– На Южной Сентрал-Парк?
– Швейцары терпеть ее не могли.
– Погодите-ка, она что, сожительствовала с дядюшкой Мэттом?
– Ваш дядька был совсем не такой, как вы. Суровый, легкий на подъем, как первый поселенец. Ничего общего с вами. Разумеется, и вкус у него был другой, поэтому женщины, с которыми он якшался...
– Спасибо, – сказал я и положил трубку.
Блондинка сидела на диване, закинув ногу на ногу и положив длинную руку на спинку. На женщине были черные туфли на шпильках и с тесемками на голени, капроновые чулки, черная юбка и белая блузка со сборками вокруг шеи. Сбоку блузка вылезла из-за пояса юбки, явив свету белую кожу. Прежде на блондинке был еще и черный пиджак, но теперь он висел на дверной ручке.
– Итак, он тебя просветил, верно? – спросила она.
– Посоветовал выгнать вас. Не велел ничего слушать. Вы из низших сословий.
– И это все? – Она чуть задрала нос. – Это его не надо слушать.
Жуликоватый стряпчий по темным делишкам – вот кто он. Такой продаст родную сестру за шоколадку да еще откусит добрую половину.
Эта оценка более-менее совпадала с моим собственным мнением о стряпчем Добрьяке, но то обстоятельство, что у нас с блондинкой (интересно, действительно ли ее зовут Герти Дивайн?) есть общий недруг, еще не давало мне бесспорных оснований доверять ей.