Страница 26 из 49
– Вы были в квартире?
– Шеренга синих человечков от стены до стены, – продолжал он. – Как на демонстрации борцов за гражданские права. – Рикович подошел к другому шкафу и достал бутылку коньяка «хеннесси».
– Вы познакомились с Герти через дядю Мэтта? – спросил я, потому что мне вдруг показалось важным узнать, в каких кругах обычно вращается этот странный маленький человечек. Я понятия не имел, почему это важно, но так мне казалось. Вот я и спросил.
Неся коньяк к тумбе, Рикович ответил:
– Нет, приятель, наоборот.
– Сначала вы познакомились с Герти?
Рикович вскрыл пакетик.
– Ее-то я знаю много лет, – он передернул плечами. – Через приятеля приятеля приятеля.
– Не согласились бы вы рассказать, как произошло знакомство?
Рикович высыпал в стакан желтый порошок из пакетика.
– Клуб в Бруклине. Мы оба там работали.
– Работали?
– Бонго, друг мой, – поставив пакет, он выбил на тумбе лихую дробь.
– Стриптизерка без бонго – что исполнитель народных песен без гитары.
– Значит, вы не имеете отношения к моему дядьке?
Рикович пожал плечами и влил в стакан молоко.
– Шапочное знакомство. Поигрывал с ним в картишки, пока Герти наводила марафет, – он засучил руками, будто сдавал карты. – Старый плутоватый шулер, этот ваш дядька.
– Он шельмовал?
– Не так, чтобы этого нельзя было заметить. Старик утратил ловкость рук, – Рикович поднес ладони к лицу и принялся изучать их, будто какое-то новое приобретение. – Когда-нибудь и эти руки забудут бонго. – Сказал он.
– Трудно представить, но так и будет.
– Что он говорил, когда вы ловили его на этом?
Рикович передернул плечами, опустил руки и влил в стакан коньяк.
– Несколько долларов, и старик был счастлив, – сказал он. – Да и Герти это шло на пользу.
– Вы хотите сказать, что делали вид, будто не замечаете?
Рикович достал из ящика ложку и принялся перемешивать содержимое стакана.
– Так хотела Герти, – он положил ложку и повернулся ко мне. – Вопрос в том, чего хотите вы.
– Сведений, – ответил я.
– Сведений, – он тускло ухмыльнулся, взял свой стакан и сказал: Следуйте за мной.
Мы вернулись в гостиную, где Рикович указал мне на кресло, в котором я не так давно сидел, а сам уселся на диван.
– Сведений, – повторил он, с наслаждением смакуя это слово. – Месть – дело святое, так, кажется, говорят.
– Я хочу узнать, кто убил дядьку, – сказал я. – У меня на то свои причины.
– Свои причины. Теперь вы толстосум.
– При чем тут это?
– Когда богатым мальчикам нужны сведения, – он улыбнулся мне и приветственно поднял бокал, – им только и надо, что помахать стопкой денег.
Ваше здоровье.
И проглотил содержимое единым духом.
– Вы хотите сказать, что, возможно, располагаете какими-то сведениями?
– осторожно спросил я.
– Я знаю цену доллару, – ответил он, поставил стакан на кофейный столик и вытер губы рукавом халата.
Неужели он серьезно? Или просто хочет сбагрить мне какую-нибудь выдумку?
– Разумеется, я выплачу вознаграждение за сведения, которые приведут...
– Да, да, да, – он махнул рукой. – Приведут к поимке и осуждению убийцы вашего дядьки. Я тоже читал эти плакаты.
– Ну, и?
– Скажу вам так, приятель. От поимки до осуждения путь неблизкий. Я не рассылаю пакеты наложенным платежом.
– Деньги – вперед?
– Так оно вернее.
– А у вас действительно есть товар на продажу? – спросил я.
Рикович улыбнулся.
– Гас Рикович не торгуется забавы ради, – сказал он.
– Имя убийцы?
– На этой неделе оно – гвоздь прогораммы, друг мой.
– И доказательства? – спросил я.
Рикович передернул плечами.
– Указания, – ответил он. – У меня есть указательный палец, а у вас – глаза.
– Я не хочу платить вам за сведения, которыми не смогу воспользоваться, – сказал я.
– Весьма рачительно, приятель. Может, вам лучше воздержаться от покупки?
Будь он неладен! Рикович прекрасно знал, что торгует дефицитом. Ему было плевать, стану я покупать или нет. Во всяком случае, он мог позволить себе вести себя именно так. Это я пришел к нему как проситель, значит, и решать мне.
– Сколько? – спросил я.
– Тысячу на бочку.
– Сейчас?
– Первый взнос. Еще тысячу, когда полиция возьмет за шиворот того парня, на которого я укажу. И, наконец, тысячу, когда он сядет на скамью подсудимых, независимо от исхода процесса.
– Зачем такие сложности?
– Гас Рикович – человек щепетильный. Если мои сведения не помогут, они обойдутся вам в тысячу. Если они сыграют главную роль, то в три тысячи, – он развел руками. – Все честно.
Я откинулся на спинку и погрузился в размышления, хотя уже знал, что пойду на сделку. Наконец я сказал:
– Ладно, я выпишу вам чек.
– Не выйдет, друг мой. Нарисуйте мне тысячу наличными.
Я вполне понимал его желание, но сказал:
– У меня не наберется тысячи долларов.
– А у кого наберется? Сходите в банк, а к шести часам возвращайтесь сюда.
– Почему к шести?
– Мне нужно время, чтобы перемолвиться с другой стороной.
– С какой еще другой стороной?
– С тем, кто уделал вашего дядьку. Это естественно.
Я не видел тут ничего естественного.
– Вы собираетесь вести с ним переговоры?
– Чтобы все было справедливо. Разумеется, я должен дать ему возможность поторговаться.
– Потор... Но вы... Вы не...
– Извините, дружище, но не могу не сказать вам, что вы заикаетесь.
– Вы чертовски правы! Я заикаюсь! Что это за... Я приду в шесть часов, а вы скажете: нет-нет, цена поднялась, вторая сторона предлагает столько-то и столько-то, стало быть, вам придется заплатить столько-то и столько-то.
– Возможно, – рассудительно сказал он, признавая разумность моего довода. – Вот что мы сделаем: ограничим торг двумя ставками. Вы играете в пинокль?
– В пинокль? – переспросил я.
– Две ставки при торге. Это как в пинокле.
У меня ум зашел за разум.
– Да какое мне дело? – взорвался я. – Пинокль? При чем тут пинокль?
Сначала вы говорите, что имеете сведения на продажу, потом вам надо совещаться с другой стороной. Господи, то две ставки при торге, то какой-то пинокль! Может, вы вовсе ничего не знаете! Как вам такая мысль? Может, у вас пять тузов в колоде! Каково, а? Это как в очко: ни черта у вас нет, и вы просто блефуете, – я вскочил на ноги, подталкиваемый бессильной злостью. Не верю ни единому вашему слову. Вы не получите от меня и тысячи центов.
– Покер, – поправил он меня.
– Что?
– Это термин из покера. Он означает, что вы блефуете, делая вид, будто у вас пять карт одной масти, хотя на самом деле их всего четыре, – Рикович поднялся. – Мне блефовать не надо, у меня – флеш. Жду вас в шесть часов.
– Я знал, – сказал я, наставляя на Гаса Риковича палец. – Я знал, что это из покера. Вот как вы меня расстроили.
– Уж простите, приятель, – ответил он. – Когда вернетесь нынче вечером, постараюсь не добавлять вам огорчений.