Страница 134 из 144
- Да будет так.
Хет снова начал дышать - он и не подозревал, что не вздохнул ни разу в течение нескольких секунд. Наверняка все-таки волновался. И спросил:
- А как?
- Отдай катализатор этой молодой женщине. Если она обладает Силой, то Волю и Путь она почерпнет из катализатора.
- А еще чего-нибудь ты не посоветуешь? - осмелился спросить Хет.
- Если у нее есть Сила, Волю и Путь она почерпнет из катализатора.
Хет настаивать не стал. Больше никаких указаний он все равно не получит. Он посмотрел на Илин.
- Он собирается нам помочь? - спросила она с надеждой.
Хет забыл, что ей надо перевести слова старика, а она, должно быть, поняла очень немногое.
Хет протянул ей реликвию. Илин за время их трудного пути сильно изранила ладони; тряпки, которыми она их замотала, были запятнаны кровью. Хет повторил ей слова Севана, переведя их как можно точнее на торговый язык. Илин была поражена до глубины души.
- Я не смогу!
- Почему это?
- Я же никогда не могла... - Илин попыталась спрятать лицо. - Моя Сила слишком мала. Не гожусь я для таких дел.
Хет схватил ее за плечи и заставил посмотреть ему в глаза.
- Так было раньше, когда Риатен просто не подпускал тебя к ним. И ты говорила, что Останец сделал тебя почти такой же могучей, как и сам Риатен.
- Ты куда сильнее, чем думаешь, Илин, - вмешался Констанс, чем ужасно удивил Хета, который не предполагал, что тот сохранил способность слышать происходящее вокруг.
- Так почему бы тебе самому не заняться этим делом? - бросила ему в ответ Илин, сверкнув на него глазами. Гнев придал ее голосу силу. - Раз ты так дьявольски силен, так попробуй для разнообразия спасти мир.
- Я не могу делать два дела одновременно, а если я отпущу тот щит, который держу, мы все умрем.
- Не лезь в наши дела, - буркнул Хет. Это было несправедливо, учитывая, что в эту минуту только Констанс удерживал Обитателей. Однако Хет знал, что Илин никогда не послушается Констанса. И он попросил ее: - Ну хотя бы попробуй.
Илин молча стояла, вглядываясь в реликвию, лежащую у нее на ладони. В это мгновение сверху на них обрушился шквал холода, и оба втянули головы в плечи. Хет поднял глаза и увидел, что барьер прогнулся еще сильнее. Теперь он находился не более чем в десяти футах от них, а может, и меньше. Констанс пробормотал:
- Решай скорее, Илин! Иначе будет поздно. - Его голос звучал безжизненно, бесконечно устало.
Илин взглянула на труп Риатена и вытерла глаза. Потом сердито посмотрела на Хета.
- Если я провалюсь, то все ужасы, которые последуют за этим, тоже падут на мою голову. Прекрасное, достойное завершение моей жизни, тебе не кажется?
- Если ты провалишься, я об этом никому даже по секрету не скажу, ответил он.
Илин выдавила лукавую улыбку, больше похожую на гримасу, и встала. Она стояла лицом к пропасти, уходившей в бесконечность. Крошечную реликвию она держала в сложенных лодочкой ладонях.
Глава 20
Илин старалась не думать о головокружительной глубине, лежавшей у ее ног, она постаралась дышать спокойно, очистить ум от всяких мыслей и думать только о катализаторе.
"Попытайся, - говорила она себе. - Ты только попытайся".
А ее мысли рвались куда-то, ломая поставленные им границы. Неужели Риатен намеренно мешал ей пользоваться своей Силой все эти годы ее обучения? А может, она сама охотно шла на это из-за страха перед грозящим безумием? "Да, да, возможно, но теперь уже с этим ничего не поделаешь". Она снова ощутила в своем мозгу голос Обитателя, который теперь уговаривал ее, даже не пытаясь угрожать. Она Хранительница, она может стать могучей, возможно, самой могучей из них. Обитатели всегда давали некоторым людям Силу. А другие люди сопротивлялись этому из ревности и зависти. Она может иметь все, что захочет, шептал ей Обитатель.
Возможно, это был тот самый, который так успешно использовал Сеула. Она подумала: "Конечно, ты лжешь. Ты убьешь меня, как убил судью Разана, как убил предсказателя будущего и всех других, стоявших на твоем пути".
"Нет, - отвечала тварь, - я договаривался по-честному. Тот, кого звали Сеулом, жил бы и сейчас, если бы не пытался предать меня". И как доказательство своих благих намерений Обитатель предложил Илин секрет изготовления боль-палок.
Илин почувствовала, как знание помимо ее воли неожиданно потекло в нее, подобно тому как это бывает во сне. Но она не сделала даже попытки запомнить эти сведения. Знание было лишь хитроумной попыткой приручить ее, и теперь она понимала, как это произошло с Древними, как их захватили врасплох таких самоуверенных и гордых своей Силой. Оружие в обмен на добродетель. Боль-палки никуда не годились в борьбе с существами, лишенными плоти, их можно было применять лишь против других людей.
И когда эта тварь произнесла слово "предательство", Илин совершенно четко поняла, что та не знает его значения. Она не считала Илин личностью. Она не могла считать убийство Илин предательством, точно так же, как сама Илин не могла рассматривать растоптанного муравья как жертву убийства. Но призрак научился пользоваться этим словом так, будто бы понимал его.
"Ты станешь наследницей Мастера-Хранителя, - соблазнял Обитатель. - Он никогда о тебе не заботился, он думал только о Сеуле".
"Я знаю это, - подумала Илин, - но ведь моя Сила всегда была так ничтожно мала".
"Может быть. Но сейчас ты можешь получить кого угодно, иметь все, что пожелаешь".
Образы были очень наглядны. Тварь воспользовалась человеческой похотью, чтобы уловить Сеула, это было ясно. "А что ты знаешь об этом, за исключением того, что мог почерпнуть из опыта наследницы?" - спросила Илин у Обитателя, испытывая отвращение и к нему, и к себе. "В лучшем случае кругом ложь. Риатен лгал мне. Сеул... О, Сеул лгал мне во всем. Даже Хет солгал мне насчет Констанса. И ты ожидаешь, что я обращусь к тебе в поисках Истины?" Взбешенная Илин попыталась вышвырнуть тварь из головы. Она почувствовала, как та сопротивляется, ощутила, как та раздувается в ее сознании, пока виски не затрещали от боли. Но эта боль стала пищей для гнева Илин, и она принялась драться еще беспощаднее, гоня тварь прочь, вышибая ее всеми силами, всеми доступными средствами. Она чувствовала - хватка твари ослабевает... А вот она и совсем исчезла. Тяжелое ощущение присутствия улетучилось, Илин снова была госпожой своих мыслей.