Страница 132 из 144
Илин стояла рядом с Риатеном, протянув к нему руку, будто боясь прикоснуться к нему, чтобы не нарушить его невероятное напряжение.
Хет повернулся к Констансу.
- Как долго он способен сдерживать их?
- Недолго, - ответил Хранитель. Он все еще сидел на краю платформы, глядя на Риатена. В его глазах ничего нельзя было прочесть. - Да, он не случайно стал Мастером-Хранителем. Его природная мощь еще пополнилась энергией пробуждения Останца. Но такое напряжение наверняка убьет его. Я мог бы помочь ему, но он не желает этого. Не знаю, может, не доверяет, но в чем он зависит от меня, так это в решении стоящей перед нами проблемы, а я пока ничего в этом направлении сделать не сумел.
- В решении какой проблемы?
- Конечно, загадки этого места! - На этот раз Констанс не сумел скрыть глубину своего раздражения и замахнулся на Хета. Хет откатился от него подальше. - Очевидно же даже дураку, что эта платформа тоже часть Останца и что она предназначена для того, чтобы закрыть Врата навсегда! Совершенно очевидно и то, что она почему-то не действует.
- Нет ничего очевидного, когда ты имеешь дело с Древними! - рявкнул на него Хет. Он впервые видел Аристая Констанса чем-то по-настоящему встревоженным, и это быстро вывело Хета из состояния отупения. - Должно быть, поэтому они и оставили реликвии, с помощью которых можно было отворить Врата из Останца: они просто не успели закончить то, что хотели сделать. Ведь они всегда могли закрыть Врата оттуда - с той стороны... Это сооружение наверняка было предназначено для чего-то другого, чего-то очень важного, ради чего стоило пробивать себе с боем путь наверх, отбиваясь от Обитателей, пока строились платформа и пандус. Пользовались ли они орудиями и трудом множества людей или искусством магов, которые плавили стены коридора и создавали из них пандусы, - в любом случае это была нелегкая работа. "Авентин-денан, двадцать седьмая династия, день семьдесят первый", - подумал он, вспомнив надпись.
Констанс между тем все говорил:
- ...Я попытался коснуться его разума, но, пройдя до самого дна его души, обнаружил, что там нет ничего - ни мысли, ни чувств. Однако я отказываюсь верить, что он - всего лишь оболочка. Подозреваю, это просто уловка, мешающая Обитателям заметить его присутствие. Он дважды открывал глаза, но не понял ни единого слова из того, что я говорил ему...
"Как я - тебя", - подумал Хет. Констанс смотрел куда-то в сторону, противоположную той, где находились Риатен и Илин. Хет проследил направление его взгляда.
Сначала, кроме платформы, он ничего не увидел; ее кремовый цвет без всяких швов переходил в золото и бронзу стен башни. Затем его глаза разглядели фигуру человека, сидящего возле стены.
Хет вскочил на ноги, но тут же остановился, вспомнив о шевелящейся массе Обитателей. Они и так были опасно близко, и то, что он стоял на ногах, лишь немного приблизило его к ним. Хет направился к человеку; он все еще не мог поверить, что видит его на самом деле. Это был мужчина, сидящий по-турецки, весь покрытый толстым слоем пыли. Он сидел так неподвижно, что вполне мог оказаться статуей. Или трупом. Хет не заметил, чтобы тот дышал.
Хет остановился в нескольких футах и присел на корточки, чтобы рассмотреть получше. Крупный мужчина - это было видно сразу, хоть он и сидел, - и Хет подумал, что если бы он встал, то оказался бы того же роста, что и он сам, или даже выше. Черты лица были красивы и тонки, нос орлиный, форма головы вполне соответствовала представлениям жителей современного Чаризата о патрициях. Правда, в Анклаве крисов такие люди тоже иногда попадались. Хет принял его за старика. Пыль покрывала его столь плотной пеленой, что цвета кожи различить было нельзя, но та же пыль подчеркивала и следы возраста - морщинки в уголках глаз и рта. Одет он был в платье непривычного покроя, носил головной платок странного фасона, закрученный вокруг головы, что оставляло шею неприкрытой.
Констанс уже стоял за спиной Хета. Тот поглядел на него и сказал:
- Он мертв.
- Не совсем, - ответил Констанс.
Глаза мужчины вдруг открылись. Хет так удивился, что от неожиданности сел. Рядом с покрытыми пылью ресницами и веками эти глаза поражали своей блестящей бездонной темнотой.
Человек молча глядел на Констанса, но в глазах не было ни узнавания, ни даже сознания. Хранитель сказал:
- Видишь, он жив, и в его пребывании здесь должен быть какой-то смысл.
- Но не думаешь же ты, что он - Древний... - Хет даже не заметил, как оборвал фразу. "А кем же еще он может быть? - спросил он сам себя. - Врата не отворялись со времен Выживших. Кем же он может быть еще?" Сердце Хета колотилось со страшной силой, но уже не от ужаса, а от волнения. На староменианском языке Анклава он спросил:
- Кто ты?
Взгляд переместился на него и впервые сфокусировался.
- Вон оно что! - шепотом сказал Констанс. - Я испробовал торговый язык и несколько диалектов Последнего моря, и даже менианский в тех пределах, в которых знаю его, но, видно, он меня не понял, а потому не заинтересовался. - Потом добавил: - Он пытается читать твои мысли.
Хет качнул головой, не отрывая глаз от старика.
- Я ничего не чувствую.
- А ты и не должен. Хм-м... Ничего у него не получилось.
Взгляд мужчины стал острее, более разумным. Правая рука вдруг поднялась с колен.
Констанс молчал. Хета будто парализовало.
Медленно-медленно, будто мышцы забыли о своем назначении от долгого неупотребления, мужчина протянул руку и коснулся щеки Хета. Хет не ощутил желания уклониться, что уже само по себе было странно. Он опасался любого человека и, уж конечно, не имел оснований доверять этому мужчине только потому, что тот может оказаться древним магом. Но в жесте не было угрозы, в глазах тоже. Потом человек произнес одно слово:
- Успешно...
Хет боялся шевельнуться, боялся сделать что-то, что снова погрузит этого человека в транс. Слово было из староменианского, но произносилось совсем иначе, так что Хет поразился тому, что понял его значение. Голос был мягкий, глубокий, но от долгого молчания в нем слышались странные хрипы. На том же языке Хет спросил:
- Что?
Старик отвел руку от лица Хета и опустил ее на колени. Прикосновение было столь легким, а движение столь осторожным, что почти не потревожило слоя пыли. С огромным трудом старик сказал: