Страница 17 из 40
Та "Марчелла", которую мы знаем - во всяком случае, после происшедшего с ней душевного перелома, - непременно должна была "прильнуть к нему". Наступило бы "волнующее мгновение, когда их мысли" - самого высокого порядка, разумеется, - "слились воедино, повинуясь естественному взаимному притяжению двоих людей, находящихся в расцвете сил и молодости". Потом она должна была "быстрым движением отстраниться от него" и слушать, "задумчиво склонив голову на изящную руку", а Чаттерис начал бы "описывать силы, выступающие против него, и рассуждать, что предпримет та или иная партия". "Какая-то бесконечная материнская нежность" должна была "заговорить в ней, призывая оказать ему всю помощь и поддержку, на какие только способна любящая женщина". Она бы "предстала" перед Чаттерисом "совершенным воплощением нежности, любви и самоотверженности, которые во всем своем неисчерпаемом разнообразии слагались для него в ее поэтический образ". Однако все это мечты, а не реальность. Конечно, Эделин, может быть, и мечтала о том, чтобы все произошло именно так, но... Она не была Марчеллой, а только хотела ею быть, он же не только не был Максвеллом, но и отнюдь не намеревался им когда-нибудь стать. Если бы ему представился случай стать Максвеллом, он, вероятно, самым невежливым образом отверг бы такую возможность. Поэтому они встретились не как литературные герои, а как два обыкновенных земных существа, робкие и неуклюжие, чувства которых можно было прочитать, наверное, только в их глазах. Несомненно, они обменялись кое-какими ласками, а потом, как мне представляется, она спросила; "Ну, как?" - а он, я думаю, ответил: "Все в порядке". После этого, должно быть, Чаттерис намеками, время от времени многозначительно кивая головой в ту сторону, в какой находился этот великий деятель, изложил ей подробности. Наверное, он сказал ей, что будет баллотировиться в Хайде и что небольшое затруднение с доверенным агентом из Глазго, который хотел выставить кандидатуру радикала под лозунгом "За кентского уроженца", улажено без ущерба для Партии. О политике они безусловно говорили, потому что к тому времени, когда они бок о бок вышли в сад, где миссис Бантинг и Морская Дама сидели и смотрели, как девушки играют в крокет, Эделин уже были известны все эти факты. Мне кажется, для подобной пары обмен мнениями на столь серьезные темы и разделенная радость успеха должны были в какой-то степени заменить бессмысленное повторение пошлых нежностей.
Первой увидела их, по-видимому, Морская Дама
- Вот он, - неожиданно произнесла она.
- Кто? - спросила миссис Бантинг, подняв на нее глаза и увидев, как загорелся ее взгляд, устремленный на Чаттериса.
- Другой ваш сын, - сказала Морская Дама, и в голосе ее прозвучала едва заметная усмешка, которой миссис Бантинг не уловила.
- Это же Гарри с Эделин! - воскликнула миссис Бантинг. - Не правда ли, какая прелестная пара?
Но Морская Дама ничего не ответила, а лишь откинулась в кресле, внимательно глядя, как они приближаются. Пара была действительно прелестная. Спустившись с веранды на залитый солнцем газон, они словно оказались в ярком свете рампы, как актеры на сцене, куда более обширной, чем любые театральные подмостки. Чаттерис, высокий, светловолосый, широкоплечий, чуть загорелый, казался, насколько я могу предположить, поглощенным какими-то своими мыслями - некоторое время спустя это выражение уже его не покидало. А рядом с ним шла Эделин, время от времени поглядывая то на него, то на сидевших под деревьями, темноволосая, высокая - пусть и не такая высокая, как Марчелла, - слегка разрумянившаяся и радостная, - и уж тут, знаете ли, она обошлась без советов какого бы то ни было романиста.
Только подойдя почти вплотную, Чаттерис заметил, что под деревьями есть кто-то еще кроме Бантингов. С чего бы он ни собирался начать разговор, неожиданное появление незнакомки заставило его умолкнуть, и центром сцены завладела Эделин. Миссис Бантинг встала, и все игроки в крокет - за исключением Мэйбл, которая выигрывала, - кинулись к Чаттерису с радостными криками. Мэйбл осталась одна посреди позиции, которая, насколько я понимаю, называется в крокете "чаепитием", и громко требовала, чтобы партнеры посмотрели, как она ее разыграет. Нет никакого сомнения, что, если бы не эта досадная помеха, она продемонстрировала бы весьма поучительный образец крокетного искусства.
Эделин подплыла к миссис Бантинг и воскликнула с ноткой торжества в голосе:
- Все решено. Окончательно решено. Он всех их уговорил и будет баллотироваться в Хайде.
И она, скорее всего, помимо собственной воли встретилась глазами с Морской Дамой.
Разумеется, совершенно невозможно сказать, что прочитала Эделин в ее глазах - и что можно было в тот момент в них прочитать. Несколько мгновений они с непроницаемыми лицами смотрели друг на друга, а потом Морская Дама наконец перевела взгляд на Чаттериса, которого, вероятно, впервые видела вблизи. Можно лишь гадать, произошло ли что-то - пусть даже всего лишь мимолетный всплеск удивления и интереса - в тот момент, когда скрестились их взгляды. Это продолжалось лишь один короткий момент, а потом он вопросительно посмотрел на миссис Бантинг.
- О, я же совсем забыла! - И она, рассыпавшись в извинениях, представила их друг другу. Думаю, что во время исполнения этого обряда их взгляды больше ни разу не встретились.
- Значит, вернулись? - спросил Чаттериса Фред, похлопав его по плечу, и тот подтвердил эту удачную догадку.
Дочерей миссис Бантинг, по-видимому, обрадовало не столько появление Чаттериса как такового, сколько завидная судьба Эделин. А издали донесся голос приближавшейся Мэйбл:
- Мистер Чаттерис, пусть они посмотрят, как я это разыграю!
- Привет, Гарри, мой мальчик! - вскричал мистер Бантинг, придерживавшийся грубовато-добродушной манеры обращения. - Как там Париж?
- А как тут рыбная ловля? - ответил вопросом Гарри.
И все образовали нечто вроде кружка вокруг этого обаятельного человека, который "всех их уговорил", - разумеется, кроме Паркер, которая знала свое место и уговорить которую, я думаю, никому никогда не удастся.
С шумом задвигались садовые стулья.