Статьи - 2

Вы скажете, что мир может процветать и люди быть здоровыми и свободными и все-таки на земле останутся зависть, и злоба, и горечь несогласий, но это не более верно, чем то, что зубная боль все равно останется. Заботливо взращенный и просвещенный ум так же, как и тело, может быть излечен, очищен, облагорожен и освобожден от этих унизительных и подавляющих чувств, которые сегодня отравляют многие души. Физическое и моральное страдание - вовсе не обязательный элемент человеческой жизни. Разумеется, при условии, что высвободится достаточно человеческой энергии, чтобы каждый мог рассчитывать на достаточную заботу и поддержку со стороны своих ближних. Представьте себе, каким будет интерес к жизни в таком мире. Подумайте, какова должна быть сила мысли в мире, где с каждым днем исследовательский труд целой армии умов превращает непроницаемые и запутанные загадки вчерашнего дня в ясные и четкие знания. Подумайте о личном и общенациональном складе характеров, о патриотических и расовых настроениях, ищущих и находящих свое выражение не в отвратительной взаимной вражде и животной жажде разрушения, а в четких линиях архитектуры городов, в окультуренной и целенаправленной красоте загородного пейзажа, в сотне форм искусства, в одежде и обычаях. Подумайте о свободе и полноте фантазии, о гармоничных различиях стран такого мира!

Это не пустое пророчество, это не пустая мечта. Такой мир мог бы стать нашим миром сегодня же, если бы только люди наконец поняли, что этого можно добиться. А добиться этого можно, этот прекрасный мир здесь - нужно лишь протянуть руку и взять его. Я пишу это с таким же глубочайшим убеждением, как писал в 1900 году, что люди могут летать. Но удастся ли нам прекратить эту дурацкую борьбу во всем мире, эту нравственную и умственную ребячливость агрессий во имя патриотизма, это непрекращающееся кровопролитие и нищету, и начать строить мир зрелый и разумный через десять, двадцать, сто лет, или, быть может, вовсе не удастся - этого я сказать не могу. Вашингтон явил мне людские надежды, перед которыми было не устоять, но увидел я и глупость, косность и предрассудки, которые, казалось, невозможно преодолеть; целых шесть недель я прожил в сложнейшем лабиринте пышных фраз, низких целей, вдохновения, нелогичности, забывчивости, вспышек величия и вспышек тупости. Я не беру на себя смелости сбалансировать все это и подвести итог, я просто не сумею это сделать. И потому все эти шесть недель я лишь поминутно переходил от надежды к отчаянию.

Но одно я знаю твердо; я так верю в этот Великий мир без войн, который находится совсем рядом с нами и готов пробудиться к жизни, как только к нему устремится наша воля, что я вынужден бродить по нынешнему миру беспорядка и тьмы, как изгнанник, и делать все, что только в моих слабых силах, ради мира моей мечты, то с надеждой, то с горечью, до последнего дня моей жизни.

Из книги "Вашингтон и загадка мира", 1922.

МИСТЕР ЛАЙОНС ЗАЩИЩАЕТ ОТ МОИХ "НАПАДОК" ГИТЛЕРА ГЛАВУ ВЕЛИКОЙ ДРУЖЕСТВЕННОЙ ДЕРЖАВЫ

Пер. - М.Попова

Мистер Лайонс, австралийский премьер-министр - этот типичный британский политический деятель, хоть он и родом из Тасмании, - впутался в пустяковый, но очень показательный спор с автором этих строк. Порой случайный жест полнее раскрывает идейную позицию и умонастроение, чем пространное заявление, и мистер Лайонс бесхитростно и прямо высказал все, что он думает, тем самым обнажив всю нерешительность, неискренность и опасность, которая таится в нынешнем руководстве Британского Содружества.

Лайонс - крайний сторонник чемберленовского курса, ультрачемберленист, если можно так сказать. В нем, как в капле воды, отразилось все, что препятствует развитию смелой, благородной и прогрессивной политики, общей как для стран английского языка, так и для всех демократических государств мира.

Наверное, самым губительным из всего, когда-либо случавшегося в жизни британского общества, была выдвинутая Джозефом Чемберленом фантастическая идея тарифного барьера вокруг Британской империи. Было что-то дьявольское в этой идее. Она была обращена к самым низменным стремлениям любителей легкой наживы в нашем индивидуалистическом британском обществе.

До этого времени претензии Британской империи на величие были в какой-то мере оправданы. Она простиралась по всему миру как добрая и дружеская рука. Конечно, ей были присущи и слабости и лицемерие, пример тому Чэдбэнд и семья Дедлоков [персонажи романа Ч.Диккенса "Холодный дом"], но тем не менее честный либерал мог верить в ее миссию. Но первый же из нашей злополучной династии Чемберленов все изменил. Это был человек с кругозором торгаша, рвущегося к монополии. Он взирал на мир из закутка скобяной лавки и видел его не с позиций интересов человечества, а с точки зрения барышей от преференциальной торговли. Он выдвинул подлый и коварный лозунг "изоляции", который, подобно недугу, ослабляет и подтачивает весь мир, говорящий по-английски.

"Оставьте нам наши привилегии и делайте что хотите по ту сторону нашего забора", - говорят британские изоляционисты, а их коллеги в Америке и доминионах вторят им.

Противоречие между этой гнусной и в настоящее время нереальной изоляционистской теорией "наций и империй", согласно которой страны, смотря по тому, какая из них сильнее, делятся на платящих и взимающих дань, и пониманием того, что мир стал единым целым, составляет основу нынешней мировой политики.

Точку зрения на мир как на единое целое можно назвать идеей современного общества. Современного в том смысле, что лишь в наше время оно стало, во-первых, осуществимым и, во-вторых, крайне необходимым. Как изначальное стремление, эта идея так же стара, как буддизм или христианство.

Но в прошлом трудность общения мешала этой великой мечте человеческого братства осуществиться; кроме того, всегда находились препятствовавшие ей силы, будь то католический мир, ислам или татаро-монгольское нашествие.

Теперь положение в корне изменилось. События в России, Германии или Южной Каролине касаются англичанина в такой же мере, как и то, что происходит в Кардиффе или Найроби.