Страница 81 из 106
– Да, – ответила девушка. – И, по правде говоря, меня тревожит то, как они говорят о ней.
– Ну-ка, объясни, что ты имеешь в виду. Каэрита уселась на перила галереи, прислонившись спиной к поддерживающему крышу столбу, и сложила на груди руки. Утреннее солнце приятно согревало плечи.
– Вы, наверно, знаете, что по знатности происхождения здесь, в Калатхе, выше меня никого нет? – спросила Лиана.
Каэрита вопросительно вскинула бровь. Девушка состроила гримасу.
– Это не в смысле «ох-какая-я-выдающаяся», госпожа Каэрита. Просто я хочу сказать, что, хотя я была просто единственной дочерью отца, даже не реальной его наследницей, на моих глазах окружающие его люди вели свои политические интриги, маневры… постоянно злословили.
– Понятно. – Каэрита медленно кивнула. – И охотно верю. Только не впадай в заблуждение, будто простые люди не страдают теми же слабостями. И будто им не хватит утонченности нанести удар в спину.
– Я и не впадаю, – ответила Лиана. – Или, по крайней мере, так мне кажется. Однако, госпожа Каэрита, то, как здесь говорят о Гласе, кажется мне… ну… странным.
– Почему?
– Во-первых, «девы войны», похоже, только о ней и разговаривают, – очень серьезно ответила Лиана. – Не те, кто постарше или занимает высокий пост – не такие, к примеру, как бургомистр Йалит или Эрлис. И не самые молодые, за исключением тех, которые только поддакивают.
– Что значит «поддакивают»?
– Такое впечатление, будто все эти разговоры не случайны.
Чувствовалось, как трудно Лиане подбирать слова, чтобы выразить свои ощущения.
– Думаю, именно это прежде всего и привлекло мое внимание. Я достаточно нагляделась, как против отца шепотком распускали разные слухи, чтобы сразу же насторожиться, столкнувшись с чем-то похожим.
– А здесь происходит именно это?
– Думаю, такое вполне возможно. – Лиана медленно наклонила голову. – Мне понадобился день или два, чтобы заподозрить неладное, и все потому, что те, кого я слышала, говорили об одном и том же и почти в одинаковых выражениях.
Каэрита еще сильнее прищурила глаза, и Лиана кивнула.
– Мало того что люди выражали одно и то же мнение, госпожа Каэрита. Они приводили одни и те же аргументы, употребляли одни и те же слова. Вот почему я и подумала, что все это происходит не спонтанно, а кем-то организовано.
«Жаль, жаль, – подумала Каэрита, – что из-за непреодолимого предубеждения Сотойи по отношению к женщинам-правительницам Лиане Лучник никогда не стать баронессой Бальтара». Каэрита с самого начала видела в Лиане острый ум, но, как выяснилось, она ее недооценивала. У многих ли молодых женщин возраста Лианы, попавших в мир, радикально отличающийся от всего, что они знали, хватит энергии анализировать разговоры вокруг о ком-то, столь далеком от их непосредственных переживаний, как Глас Куайсара?
– Расскажи поподробнее, – сказала Каэрита, по-прежнему стараясь не выдать своих чувств.
– В разговорах «дев войны» меня удивило вот что, – продолжала Лиана. – Все они соглашались, что новая Глас ведет другую политику по сравнению со старой. И что перемены эти к лучшему. Вы никогда не рассказывали, госпожа Каэрита, что привело вас в Калатху, но мне известно, какие исследования вы просили сделать лорда Брандарка перед отъездом. И… – она отвела взгляд, – я случайно услышала разговор принца Базела и отца. Поэтому я знаю, что вы обеспокоены разногласиями между «девами войны» и лордом Тризу.
Каэрита нахмурилась, и Лиана быстро покачала головой.
– Я ни с кем это здесь не обсуждала, госпожа Каэрита! Я знаю, у вас был разговор с бургомистром Йалит, и если Томанак направил вас сюда, то уж, конечно, не мое дело болтать на такие темы. Просто то, что я слышала, встревожило меня еще и в связи с этим. Потому что те же люди, которые одобряли Глас, высказывались и о Тризу. В том духе, что новая Глас, в отличие от старой, понимает, что «девы войны» не могут мириться с тем, что Тризу пытается заставить часы идти назад. Она понимает, что сейчас настало время дать ему отпор. Что если «девам войны» наносят удар, они должны отвечать тем же и, может, даже посильнее, чем их ударили, поскольку им отступать некуда. Понимаете? Меня больше всего задело даже не что они говорили, а как. Я стала прислушиваться еще внимательнее и поняла: они подразумевают, а иногда даже говорят прямо, будто именно Глас, а не бургомистр Йалит или ее городской совет способна окоротить Тризу по-настоящему.
– Возможно, они действительно верят в это, – Каэрита решила, что не стоит делать вид, будто Лиана ошибается относительно цели ее путешествия в Калатху, – но я разговаривала и с бургомистром, и с Тризу. И вынесла из бесед с ними впечатление, что в их споре Гласу отведена в лучшем случае второстепенная роль.
Она не спускала с Лианы внимательного взгляда, любопытствуя, насколько подозрения этой умной девушки совпадают с ее собственными.
– Да, они говорили то же самое, – ответила Лиана. – В смысле, что Глас никого открыто не обвиняет и не высказывается от имени Лиллинары или что-нибудь в этом роде. Она слишком хитра и умна, говорили они – точнее, хвастались – для открытой конфронтации, ведь в ее положении необходимо сохранять «нейтралитет». Знавала я «хитрых и умных» придворных, придерживающихся той же самой тактики. Они избегали открытой конфронтации только ради того, чтобы затаиться в тени и выбрать момент поудобнее для удара в спину. А в это время другие делали за них то, что им нужно. Предпочтительно настолько легковерные, чтобы они прониклись убеждением, будто сами до этого додумались.
– И ты считаешь, что Глас Лиллинары действует точно так же?
– Я допускаю, что это возможно. – Лиана, безусловно, почувствовала некоторый холодок в тоне Каэриты. – И не только это. То, как «девы войны» говорят об этом, принижает власть бургомистра Йалит и городского совета. Не напрямую и не открыто, может быть, но такой эффект достигается, и, думаю, не случайно. Каждый раз, восхищаясь проницательностью Гласа и тем, насколько хорошо она знает, что нужно делать, в подтексте звучит, что без нее бургомистр Йалит и совет никогда не поймут, как важно выстоять против Тризу. И с этим я тоже сталкивалась прежде. Не лично, но я была внимательна на уроках истории, госпожа Каэрита. Мое мнение такое: это попытка подорвать авторитет тех, кто правит Калатхой. Думаю, либо это дело рук Гласа, либо ее кто-то использует.
– Понимаю… Есть что-нибудь еще?
– Ну… – Лиана снова отвернулась с таким видом, будто испытывает неловкость. – Мне не нравится, что интрига направлена в первую очередь на молодых «дев войны». Думаю, именно поэтому я и слышала так много за относительно короткое время, пока я здесь. Тот факт, что я дочь своего отца – по крайней мере, до конца испытательного срока, – повышает мою ценность в их глазах. Ну и, конечно, они считают, что я очень молода и новичок в здешних делах и поэтому меня легко склонить на свою сторону. И, – она посмотрела на Каэриту, – о Гласе еще кое-что говорят, от чего мне… неловко.
– Что именно?
– Просто… Ну, я думаю… – Щеки Лианы слегка покраснели. – Я никак не ожидала услышать, что Глас Лиллинары такая… распущенная.
– Распущенная?
Лиана покраснела еще гуще.
– Не такая уж я невинная, госпожа Каэрита, – с оттенком обиды сказала она. – Ради богов, я выросла на самом большом королевском конном заводе! И знаю, что происходит между мужчинами и женщинами!
Заметив, что Каэрита не сумела сдержать смешок, девушка торопливо добавила:
– Ну, настолько, насколько это возможно, не имея реального… То есть без… Ну, вы понимаете, что я имею в виду!
– Понимаю. – В тоне Каэриты послышались извиняющиеся нотки. – Я понимаю, что ты имеешь в виду.
– Так вот, – продолжала Лиана уже спокойнее, – меня тревожит, что те, кто восхищается Гласом за ее политические взгляды, говорят также, что она очень свободно смотрит на… некоторые другие вещи.
– Лиана, – заговорила Каэрита, тщательно подбирая слова, – Лиллинара не требует от своих Гласов обета безбрачия. Некоторые, почувствовав призвание служить ей, приносят такие клятвы добровольно, но это совсем другое. Это чисто личное решение, оно освобождает их от других потребностей и желаний, давая возможность целиком посвятить себя своей богине – так они считают. Однако даже при таком подходе существуют разные мнения, одобряет ли она такой выбор. Фактически ее верховные Гласы не могут быть девственницами. Она – Богиня Женщин, всех женщин, а не только старых дев – считает, что ее жрицы должны сами пережить все, что им предстоит обсуждать с верующими в нее.