Страница 69 из 106
– Да. – Она подняла лежащую на ручке кресла левую руку открытой ладонью вверх. – Не знаю, Йалит, насколько близко вы знакомы с избранниками и с тем, каким образом мы получаем указания.
В ее тоне тактично прозвучал оттенок вопроса, и Йалит улыбнулась.
– Я никогда напрямую не имела дела с избранниками, если вы это имеете в виду, – ответила она. ~ Как-то мне довелось встретить стартую служительницу Матери, но я тогда была слишком молода и, уж конечно, еще не стала бургомистром. В те времена никому не приходило в голову интересоваться, как именно она получает указания от Лиллинары. Думаю, Мать каким-то образом добивается исполнения своих желаний и намерений. Почему-то мне кажется, что Томанак и другие боги действуют так же.
– Несомненно, – с кривой улыбкой согласилась Каэрита. – Что касается Томанака, у него свои особые методы для каждого избранника. В случае со мной возникает… ну, такое чувство, что я должна двигаться в определенном направлении или задуматься над определенной проблемой. По мере приближения к той цели, которую поставил передо мной он, я обычно получаю более конкретные указания.
– Видимо, это невозможно без очень глубокой веры, – заметила Йалит и тут же сморщила нос, удивленная тем, что у нее вырвались такие слова. – Думаю, вера избранника вообще должна быть глубже той, которая присуща обычным людям?
– Да, без этого не обойтись, – согласилась Каэрита. – Так вот, все началось с возникновения ощущения, будто он хочет, чтобы я двигалась в этом направлении.
Насколько я в тот момент оказалась в состоянии расшифровать его указания, он имел в виду Калатху.
– И не только ради того, чтобы проводить сюда Лиану, надо полагать.
– Нет. Перед тем как покинуть Бальтар, я побеседовала с бароном Телианом, бургомистр. Судя но отчетам его управляющих и других должностных лиц, у меня создалось впечатление, что отношения между вашим городом и соседями… ну, не настолько хороши, как могли бы быть.
– По мне, это еще очень тактично сказано.
Едкой иронии в голосе Йалит хватило бы, чтобы растворить утренний туман и без воздействия солнца. Несколько мгновений она молча сверлила Каэриту взглядом, потом откинулась в кресле и сложила на груди руки.
– На самом деле мы и наши «соседи» просто кипим от злости друг на друга. Хотя, конечно, и я, и городской совет уверены, что мы правы, а они нет. Надеюсь, вы простите меня, но я не в силах понять, с какой стати наши разногласия и ссоры могут интересовать Томанака. Наверняка у него есть дела поважнее, чем делать своих рыцарей посредниками в схватках, продолжающихся десятилетиями. Кроме того, при всем моем уважении я думаю, что проблемы «дев войны» – дело Лиллинары, а не Бога Войны.
– Прежде всего, – – спокойно ответила Каэрита, – Томанак – Бог Справедливости, а не только Бог Войны. И, судя но отчетам Телиана, в данном случае речь идет как раз о «справедливости». Во-вторых, согласно тем же отчетам, между «девами войны» и их соседями происходит нечто более сложное, чем обычные раздоры.
Йалит, казалось, не слишком понравилось упоминание о Томанаке – или скорее тот факт, что в качестве Бога Справедливости он может иметь вполне законный интерес в вопросе, который она считала прерогативой Лиллинары. Однако высказываться по этому поводу Йалит не стала. Пока, по крайней мере.
– Возможно, сейчас тут и впрямь творится что-то еще, – недовольным тоном согласилась она. – Вообще-то Тризу из Лорхэма никогда не питал симпатии к «девам войны». Как и его отец. Но старик, по крайней мере, понимал, что мы никуда не уйдем, и что ему следует научиться жить бок о бок с нами. Тризу унаследовал его титул три года назад, он молод и… нетерпелив. Мне иногда кажется, будто он и впрямь верит, что сумеет избавиться от нас, доставив нам побольше неприятностей. Например, мы просто, – она помахала в воздухе пальцами, – исчезнем и оставим его в покое. – Она состроила гримасу и покачала головой. – С другой стороны, даже Тризу не кажется мне настолько тупым, чтобы действительно думать, будто так все и случится. А это означает, что он валяет дурака по какой-то другой причине. Я объясняю это его незрелостью и дурным нравом. От всей души надеюсь, что со временем он просто перерастет их. – При всем моем уважении, бургомистр Йалит, – как можно более ровно и твердо сказала Каэрита, – судя по его отчетам и жалобам, обращенным к барону Телиану, он, видимо, считает, что у него есть законные основания для недовольства Калатхой. – Увидев, что Йалит прищурила глаза, она умиротворяющим жестом вскинула руку. – Я не говорю, что вы ошибаетесь, его поведение наверняка продиктовано враждебными чувствами; судя по тону его посланий, так оно и есть. Я просто хочу сказать: он настаивает на законных основаниях для недовольства, помимо того факта, что он вам не симпатизирует.
– Мне это известно, – холодно ответила Йалит. – Я наслышана о его претензиях на воду и пастбища, и, честно говоря, меня от них уже тошнит. Хартия Калатхи недвусмысленно дарует нам контроль над рекой, поскольку она протекает по нашей территории. И что мы с ней делаем, касается нас, но никак не его. А если он хочет сделать доступной для себя большую, чем сейчас, часть нашей воды, пусть, в свою очередь, пойдет на некоторые уступки.
Каэрита кивнула – в знак понимания, не согласия; хотя она сомневалась, что Йалит почувствовала разницу. Учитывая, какое количество воды падало с неба на протяжении последних недель, спор между Калатхой и самым влиятельным местным аристократом из-за прав на воду казался смехотворным. Каэрита, однако, первые годы своей жизни провела среди крестьян и прекрасно понимала, как отчаянно может обостриться эта проблема, когда сырая весна сменится жарким, сухим летом. С другой стороны, вполне возможно – и даже весьма вероятно, – что спор из-за воды был проявлением другой, гораздо глубже укоренившейся вражды.
– Из докладов, представленных управляющим Телиана, – заговорила Каэрита после небольшой паузы, – кажется очевидным, что Тризу оспаривает честность и недвусмысленность вашего права на реку. Очевидно, он рассчитывает привести какие-то веские аргументы, когда попытается убедить суд решить дело в его пользу. Я не утверждаю, что у него и в самом деле есть такие неоспоримые аргументы; просто, по-видимому, он верит в это.
Йалит презрительно фыркнула, но не произнесла ни слова.
– Если быть честной, – продолжала Каэрита, – в данный момент меня больше интересуют «уступки»», о которых вы только что говорили. Тризу жалуется Телиану. что «девы войны» настроены враждебно и отвергают все его усилия решить спор мирным путем. Насколько я знаю, он не приводит никаких конкретных примеров этой враждебности и конфронтации. Как вам кажется, может, дело в уступках, которых вы добиваетесь от него?
– Враждебность? – проворчала Йалит. – Да, по отношению к нему я буду вести себя враждебно! Достаточно мы были умеренны и благоразумны, имея дело с таким тупоумным, жадным, упрямым, самоуверенным молодым идиотом!
Вопреки собственному желанию, Каэрита не смогла сдержать улыбки. Ярость Йалит облегчала положение, поскольку свидетельствовала о том, что ее ненависть к Тризу укоренилось глубже и пылает жарче, чем ей хотелось признаться Каэрите… или, возможно, самой себе. И, уж конечно, даже человек несравненно более уравновешенный, чем Тризу, не мог бы не почувствовать острую враждебность со стороны «дев войны».
~– Ничего существенного, – ответила Йалит. – По крайней мере, так нам кажется. Мы хотим получить право прогонять коней через его пастбища; шесть или семь лет назад мы лишились этого права. Мы хотим заключить официальное соглашение о том, как в сухие сезоны будет делиться и доставляться речная вода. Мы хотим получить гарантию, что продукты, выращиваемые нашими крестьянами, и сами крестьяне будут иметь равный со всеми остальными доступ на местные рынки, не подвергаясь гонениям со стороны его перекупщиков и чиновников. И еще мы хотим окончательного и безоговорочного подтверждения тек привилегий, которые мы получили благодаря королевской хартии и дарственной лорда Келлоса – всех без исключения.