Малое небо

- Что и говорить, богом забытая страна, - заметил он, проворно выхватив фляжку из рук Джири, - негде горло промочить, коли устал и на сердце тяжко.

Он понес было фляжку к губам, но Джири сжал его запястье.

- Налей себе сколько хочешь, но из горла пить не стоит.

Ирландец понимающе хихикнул:

- Боишься, лишнего тяпну? Но ты вроде бы сказал "да", и на том спасибо. Бог простит коннемаров, они-то прямо из ведер хлестали. - Он взял оставленную кем-то чашку, понюхал ее. - Хм. Чай. Сойдет. Если бы кофе, другую бы нашел. А чай доброму солоду не помеха. - Он набулькал почти полчашки. - За твое доброе сердце. Хоть и англичанин, а с понятием к ближнему. Сразу видать, порядочный человек. Пускай господь хранит мою Коннемару. Мою отчизну. Неплохо бы теперь податься туда.

- Неплохо бы, - кивнул Джири.

- Сердце у тебя доброе. Перевелись нынче башковитые люди. Вот раньше славное было время. Слишком много черных расплодилось по стране. А белый человек работы себе найти не может, готов на четыре точки встать, что твоя лошадь.

Он налил себе еще. Джири захлопнул книжку и огляделся, раздумывая, как бы избавиться от непрошеного собеседника. И встретился взглядом с рослым парнем в грязной спецовке и тяжелых сапогах, тот сидел неподалеку на стуле-грибе и с лютым подозрением следил за Джири.

- Кругом чернота, - продолжал гражданин Коннемары. - Только не на тяжелых работах. Если белому человеку нужно подработать, он должен лезть под землю, что твой крот. Я вот нынче так работал. Спустили меня в люк, в длиннющую трубу, потом туда же - провода какие-то, водища на меня лилась в три ручья.

- Да, не очень приятно, - сказал Джири.

- И ни одного черного поблизости, - продолжал старик. - Они-то быстрехонько смываются, когда им что не по вкусу. Мне шестьдесят семь. Я должен бы им втемяшивать, что и как делать, а не лезть в дыру в этот потоп. Сердце твое бы разорвалось глядеть на такое. Бедная моя матушка, увидь она меня там, восстала бы из гроба. Не думал я, что в землю придется зарываться, пока не стукнет смертный час. Но не вечно же так будет, господь услышит меня. И покарает этих черных мерзавцев язычников.

- Я не совсем понимаю, в чем они виноваты, - заметил Джири.

- В чем? - Лицо старика перекосилось от ярости. - Да в том, что белый человек им в отцы годится, а должен ползти, как суслик, под землю, да еще вода на голову льет. Они кокаином балуются, сам видел, как они его нюхают. Ни один христианин не употребляет наркотики. Так ведь? Отвечай! - Он привстал, навалившись на стол, и впился в Джири скошенными от злобы глазами. - Растолкуй мне, отчего это и почему, мистер, если можешь. Я видел, как они его нюхали своими черными носами. Скоты.

- Выпей еще. - Джири понимал, что лучше дать старику поскорее опорожнить фляжку, чем терпеть его болтовню: пока виски не кончится, от него не избавишься.

Он вылил ему из фляжки почти все, старик из Коннемары совсем опьянел и стал агрессивным. Проглотив виски, он сел, тяжело дыша, полные обиды глаза уставились на Джири.

- Я в отцы им гожусь, а когда я вылез из норы и разогнулся, десятник заявил, что меня уволили. Спрашиваю - почему это, а он отвечает, что я, мол, устроил себе перекур во внеурочное время. А эти черные нечестивцы прятались за сараем и нюхали кокаин. Небось подкупили его. Вот ему и в голову не пришло сказать, что он увольняет их.

- Послушай, - начал успокаивать его Джири, - у тебя сегодня был тяжелый день, тебя здорово обидели. Почему бы тебе не пойти домой и не лечь спать? А завтра...

- Спать! - вскричал гражданин Коннемары. - Издеваешься, Что ли? Я тебе в отцы гожусь. Ты же отлично знаешь, мне некуда идти, у меня нет дома. Дьяволу спать в той дыре, где сплю я. Смеешься надо мной, английская морда! - Он громко зарыдал.

- Да нет же, не смеюсь. - Джири совсем растерялся. Краем глаза он видел, как рослый парень поднялся со стула и направился к ним. - Я ведь не знал, что ты бездомный, - увещевал он рыдающего старика. - Откуда мне знать?

- Перестань издеваться над ним, - негромко и зловеще произнес парень, наклонясь к уху Джири. Он говорил с тем же акцентом, что и старик.

- Правда твоя, Падди, - хлюпал старик. - Сперва черные измывались, а теперь он. Жуткий день, это уж как пить дать, - хныкал он над своей чашкой.

- Ну-ка, поди сюда, мистер. Поглядим, кто тут зубоскалит, - сказал молодой ирландец. Джири взглянул на него - на вздувшейся от гнева шее отчетливо проступали толстые узлы вен.

- Я не... - заикнулся было он.

- Можешь выйти, можешь остаться, и здесь свое получишь, мне без разницы, - выдохнул парень. Он быстро огляделся, прикидывая степень опасности, которой ему грозила стычка. Опасность невелика: в зале было всего двое, да еще в углу спала старуха, положив голову на столик. Те двое, в длинных плащах, едва различимые в полутьме зала, поставили свои чашки и исчезли. Джири смотрел им вслед, судорожно пытаясь найти выход из создавшегося положения, но ничего не мог придумать.

Все произошло мгновенно. Молодой ирландец сказал спокойно, словно в беседе: "Ты мерзкий английский ублюдок" - и кулаком ударил Джири в лицо; хлынула кровь, покрывая темными пятнами рубашку и пиджак.

Джири соскользнул со стула, закрыв лицо руками. Он лежал на полу, а ирландец бил его сапогом - один удар, второй, третий. После каждого глухого удара Джири издавал громкий, звериный крик. Парень повернулся и неторопливо направился к дверям, вышел из кафе и растворился в полумраке вокзала. Старик поднялся, испуганно бросил растерянный взгляд на неподвижное тело Джири и заковылял за парнем.

- Падди! Падди! - жалобно гнусавил он. - Подожди меня!

Голос его вскоре замер.

Старуха в углу проснулась, оторвала голову от скрещенных на столе рук и увидела Джири. Он опирался на здоровый локоть, другая рука безжизненно повисла, как крыло искалеченного насекомого.

- Боже мой! - завопила старуха. - Убили, убили!

Голоса в соседнем зале стихли.

- Убили! - снова закричала она. - Пустите меня! Я ничего не видала! Я не знаю, как это случилось! Я спала!

В дверях показались люди. При виде Джири, истекающего на полу кровью, они на миг замерли, потом подбежали и подняли его. Вызвали врача. Привели с улицы полицейского. Джири осторожно уложили поудобнее. Он что-то невнятно бормотал, из носа все еще текла кровь. Дыхание было неглубоким. Ему, да и всем остальным, казалось, что прошла вечность, пока наконец не приехала "скорая помощь".