Психопат

И все же прошло еще десять дней, прежде чем Сэм смог услышать из уст доктора Никпаса Стейнера, официально уполномоченного давать заключение о состоянии здоровья пациента, связное объяснение.

Сэм рассказал об этом разговоре Липе, когда они сидели в гостинице Фервилла, куда девушка приехала из Форт-Ворса на следующий уикэнд. Сначала он старался опускать неприятные детали, но Лила настояла на том, чтобы Сэм рассказал все в подробностях.

– Скорее всего, мы так никогда и не узнаем точно, как все произошло, – объявил Сэм. – Сам доктор Стейнер сказал мне, что все это не более чем достаточно убедительные предположения. Они сначала все время пичкали Бейтса снотворными и успокоительными, а когда он вышел из состояния шока, невозможно было заставить его по-настоящему разговориться. Стейнер утверждает, что сумел войти в доверие к Бейтсу, так что тот делился с ним больше, чем с остальными, но последние несколько дней его сознание затемнено. Многое из того, что доктор говорил насчет какой-то фуги, катексиса, травмы, до меня попросту не дошло.

Но вот что удалось выяснить доктору: все это началось еще в раннем детстве, задолго до смерти матери. Конечно, они с мамой были очень близки, и, как видно, она подавляла его. Существовало там что-то еще в их отношениях или нет, доктор Стейнер сказать не может. Но он почти уверен, что Норман был скрытым трансвеститом задолго до смерти миссис Бейтс. Знаешь ведь, что такое трансвестит?

Лила кивнула.

– Человек, который любит одеваться в одежду противоположного пола, правильно?

– Ну, судя по объяснениям Стейнера, этим дело не ограничивается. Трансвеститы не обязательно являются гомосексуалистами, но постоянно представляют себя существами другого пола. С одной стороны, Норман хотел быть таким, как мать, а с другой – чтобы мать стала частью его личности.

Сэм зажег сигарету.

– Опустим школьные годы и период, когда его по состоянию здоровья не взяли в армию. Именно после этого, когда ему было примерно девятнадцать, мать, очевидно, твердо решила, что Норман не сделает и шагу без ее ведома. Может, она намеренно не давала ему развиться из мальчика в нормального мужчину; мы так никогда и не узнаем, какова ее доля вины в том, что с ним в конце концов случилось. Скорее всего, тогда он и начал увлекаться оккультизмом и подобными вещами. Именно в это время на горизонте появился некий Джо Консидайн.

Стейнер так и не смог заставить Нормана рассказать побольше о Джо Консидайне: даже сегодня, двадцать с лишним лет спустя, он все еще настолько ненавидит этого человека, что даже имя его приводит Бейтса в ярость. Но Стейнер потолковал с шерифом, просмотрел подшивку газет за это время и считает, что составил довольно ясную картину происшедшего.

Консидайну было около сорока; когда он познакомился с миссис Бейтс, ей было тридцать девять. По-моему, она была не очень-то привлекательной, тощая и уже вся седая, но после бегства супруга Бейтс владела довольно большим участком земли с домом, который был оформлен на ее имя. Все эти годы участок приносил ей неплохой доход, и хотя приходилось платить немалую сумму людям, которые там работали для нее, она жила довольно зажиточно. Консидайн принялся ухаживать за ней. Это было не так-то просто: как я понял, миссис Бейтс ненавидела мужчин с тех пор, как муж оставил ее с ребенком на руках. Вот, кстати, одна из причин, почему она так обращалась с Норманом, по мнению доктора Стейнера. Но я отвлекся. Так вот, насчет Консидайна: в конце концов, ему удалось склонить мать Бейтса к женитьбе. Это была его идея – продать ферму, а на вырученные деньги построить мотель. Когда-то там проходило единственное шоссе, так что можно было рассчитывать на неплохой заработок.

Судя по всему, Норман против этой идеи не возражал. Все прошло без сучка, без задоринки, и первые три месяца они с матерью управляли новым хозяйством вместе. Вот тогда-то мать и объявила ему, что она выходит замуж за Консидайна.

– И это заставило его свихнуться? – спросила Лила. Сэм сунул окурок в пепельницу. Так можно было не смотреть на нее, отвечая на вопрос.

– Не только это, как выяснил доктор Стейнер. Кажется, она объявила о своем замужестве при довольно неприятных обстоятельствах: после того как Норман застал ее с Консидайном в спальне, на втором этаже. Сразу на него подействовал шок от увиденного или понадобилось какое-то время, чтобы все осмыслить, неизвестно. Известно только, что произошло в результате этого события. Норман отравил свою мать и Джо Консидайна стрихнином. Добыл какой-то крысиный яд, положил его в кофе и подал им. Наверное, он ждал до тех пор, пока они не решили отпраздновать все вместе предстоящую свадьбу; так или иначе, стол был уставлен всякими яствами, а в кофе добавлен бренди. Это позволило отбить привкус яда.

– Ужасно! – Лила поежилась.

– Судя по тому, что мне рассказали, все действительно было ужасно. Насколько я знаю, отравление стрихнином вызывает судороги, но жертва остается в полном сознании до самой смерти. Смерть обычно наступает из-за удушья, когда затвердевают грудные мускулы. Норман наблюдал за их агонией. И его рассудок не смог перенести этого.

По мнению доктора Стейнера, изменения в его сознании произошли в тот момент, когда он писал предсмертную записку. Конечно, он заранее спланировал текст такой записки; Норман прекрасно умел подделывать почерк матери. Даже придумал причину «самоубийства»: что-то насчет беременности и невозможности выйти за Консидайна, потому что у того уже была семья на Западном побережье, где он жил под другим именем. Стейнер говорит, что даже стиль записки должен был насторожить любого внимательного человека. Но никто ничего не заметил, никто не заметил, что произошло с самим Норманом.

Тогда все видели только одно: у парня была истерика от шока и перенапряжения. Но вот чего никто не смог увидеть: пока Норман писал эту бумагу, он изменился. Теперь, когда все уже было сделано, он не мог пережить потерю матери. Он хотел, чтобы она вернулась. И вот, когда Норман Бейтс выводил буквы ее почерком, писал записку, адресованную Норману Бейтсу, он в буквальном смысле ИЗМЕНИЛ САМОМУ СЕБЕ. Он или какая-то часть его ПРЕВРАТИЛСЯ в свою мать.

Доктор Стейнер говорит, что такие случаи вовсе не так уж редки, особенно если имеется изначально нестабильная личность, наподобие Нормана. А горе, которое он испытал при виде мертвой матери, было чем-то вроде последней, капли. Его скорбь была так безутешна, что никому и в голову не пришло сомневаться в достоверности истории с самоубийством. Так что и Консидайн, и мать Бейтса покоились на кладбище задолго до того, как Нормана выписали из больницы.

– И он как только вышел, сразу выкопал ее из могилы? – спросила Лила.

– Да, очевидно, он сделал это самое большее через несколько месяцев после возвращения. Он давно увлекался изготовлением чучел и знал, что надо делать.

– Но я не понимаю. Если Бейтс думал, что он – его мать, как тогда…

– Все не так просто. По мнению Стейнера, Бейтс теперь не просто «раздвоился», у него было по меньшей мере три личины. Он существовал одновременно как три разные личности. Во-первых, НОРМАН – маленький мальчик, который жить не мог без любимой мамы и ненавидел каждого, кто мог встать между ними. Потом НОРМА – мать, она должна была вечно жить рядом с Норманом. Третьего можно назвать НОРМАЛЬНЫЙ – взрослый мужчина Норман Бейтс, которому приходилось ежедневно делать то, что делают обычные люди, поддерживать свое существование и скрывать от мира существование остальных. Конечно, эти трое не были самостоятельными личностями, они переплетались, и каждая содержала в себе какие-то элементы другой. Доктор Стейнер назвал такую ситуацию «адской троицей».

Но все же «взрослый» аспект Нормана достаточно твердо контролировал ситуацию, и Бейтс смог выйти из больницы. Он вернулся к себе и стал управлять мотелем. Вот когда он впервые ощутил лишившее его покоя напряжение. «Взрослого» Бейтса в первую очередь угнетало сознание того, что матери больше нет и он виновен в ее смерти. Сохранять в неприкосновенности ее комнату было явно недостаточным. Он хотел точно так же сохранить и ее, навсегда сохранить ее тело: иллюзия того, что она живет вместе с ним, заглушит чувство вины.