Страница 4 из 8
Generalstaatsverordnotenversaiamlungen.
Altertumswissenschaften.
Kinderbewahrungsanstalten.
Unabhangigkeitaerklarungen.
Wiederherstellungsbestrebungen.
Waffenstillstandsunterhaltungen
Конечно, когда такие грандиозные горные цепи тянутся через всю страницу, они облагораживают и украшают литературный ландшафт, - но вообразите, каково приходится неискушенному новичку, когда они преграждают ему дорогу; он не может ни проползти под ними, ни перевалить через них, ни проложить в них туннель. В смятении он кидается к словарю, но и словарь бессилен ему помочь. Словарь должен же где-то провести черту, он знать не хочет подобных словообразований. И он, конечно, прав. Эти длинные штуки едва ли можно считать словами, это скорее словосочетания, и человека, их придумавшего, следовало бы убить.
Это составные слова с опущенными дефисами. Отдельные их элементы можно найти в словаре, но только в свободном, рассеянном состоянии. Вы можете выловить их поодиночке и кое как уразуметь их слитное значение, но это скучное и хлопотливое занятие Я испытал этот способ на некоторых приведенных выше экспонатах.
"Freundschaftsbezeugungen" - это, по видимому, "Дружбоизъявления", неудачный и неуклюжий вариант более обычного "Изъявления дружбы". "Unabhangigleilserklarungen" - как я догадываюсь - не что иное, как "Независимостипровозглашения", - по-моему, это ничуть не лучше, чем "Провозглашения независимости". "Generalstaatsverordnetenversammlungen" очевидно, переводится как "Общиепредставителейзаконодательнойпалатысобрания", - но разве это не напыщенный синоним для менее вычурных "Сессий законодательной палаты"? Было время, когда и наша литература грешила такими словесными выкрутасами, но, к счастью, эта мода миновала. В ту пору мы говорили о "приснопамятных" делах и обстоятельствах, тогда как теперь довольствуемся менее пышным - "памятные" и как ни в чем не бывало переходим к очередным делам. В те дни нам мало было набальзамировать событие и предать его приличествующему погребению - нет, подавай нам в каждом случае роскошный монумент!
К сожалению, в наших газетах патологическая страсть к словообразованию встречается и по сей день, как вредный пережиток, причем и мы, по немецкой методе, опускаем дефисы. Вот какие формы принимает это заболевание. Вместо того, чтобы писать: "Мистер Сименс, секретарь окружного и районного судов, приезжал вчера в город", мы на новый лад пишем: "Секретарь окружного и районного судов Сименс приезжал вчера в город". Это не экономит нам ни времени, ни чернил и вместе с тем звучит куда корявее.
У нас часто встретишь на страницах газет такого рода сообщения: "Миссис товарищ прокурора окружного суда Джонсон возвращается на днях к началу сезона в свою городскую резиденцию". Поистине, порочное титулование - оно не только не экономит время и труд, но еще и приписывает миссис Джонсон официальный чин, который она носить не вправе. Но эти робкие попытки наших борзописцев бледнеют перед тяжеловесной и мрачной немецкой системой нагромождать несуразные многоэтажные слова. Для примера приведу сообщение из отдела городской хроники, напечатанное в маннгеймской газете.
"В третьегоднядвенадцатомчасу ночи в небезызвестномнашемугородутрактире "Возчик" вспыхнул пожар. Когда огонь достиг аистомнаконькекрышисвитого гнезда, оба аистородителя его покинули. Но как только в бушующем океанепламени загорелось и самое гнездо, быстровернувшаяся аистихамать ринулась в огонь и погибла, осеняя птенцов крылами".
Даже тяжеловесные немецкие обороты не в силах умалить величия этой картины и, наоборот, выгодно оттеняют его. Заметка датирована прошлым месяцем. Я не воспользовался ею раньше, так как ждал вестей об аистотце. Я жду их и поныне.
"Альзо!" Если мне так и не удалось показать, что немецкий язык труден для изучения, то это вышло вопреки и наперекор моим стараниям. Мне рассказывали об американском студента, который на вопрос, каковы его успехи в немецком, сказал, не обинуясь: "Какие там успехи! Я битых три месяца корплю над грамматикой, а выучил всего-навсего одну фразу: "Цвей гляс" ("Два стакана пива"). После минутного молчания он прибавил с чувством: "Но уж ее-то я знаю".
Если мне также не удалось показать, что изучение немецкого способно довести человека до исступления, то виновато в этом мое неумение - намерения у меня были самые честные. Недавно мне пришлось услышать об одном вконец исстрадавшемся американском студенте: единственное полюбившееся ему немецкое слово, в котором он находил прибежище и отдохновение, когда мужество изменяло ему и терпение его иссякало, было слово "damit" (ср. английское "damn it" - "проклятье!"). Но оно радовало его своим звучанием, а не смыслом.4 И вот, узнав, что ударение в нем падает не на первый слог, бедный малый, лишившись последней опоры и утехи, стал чахнуть и вскоре отдал богу душу.
Мне кажется, что описание грандиозного, волнующего, потрясающего события должно звучать по-немецки бледнее, чем по-английски. Наша звуковая палитра этого плана богата глубокими, сильными, раскатистыми оттенками, тогда как соответствующие немецкие слова представляются мне тусклыми, будничными, невыразительными. Треск, гул, шум, взрыв, зов, рев; гром, гроза, грохот; вопль, крик, визг, вой, стон, бой, ад- великолепные слова, в них чувствуется сила и экспрессия, родственные описываемым предметам, тогда как их немецкие эквиваленты, вялые и пресные, скорее пригодны для колыбельной, навевающей на младенца сон, - таково мое убеждение, а если я ошибаюсь, то, значит, эти мои внушительные уши предназначены скорее для декоративных целей, нежели для более высокой миссии - правильно воспринимать и оценивать звуки. Вряд ли кто захочет пасть в битве, скромно именуемой "Шляхт"! Даже чахоточному показалось бы, что он укутан слишком жарко, если бы он в одном крахмальном воротничке и кольце с печаткой собрался погулять в грозу, называемую таким чирикающим словом, как "Гевиттер". А до чего тускло звучит даже самое выразительное из немецких слов, означающих взрыв, - "Аусбрух"! Наше "арбуз" и то лучше. Думается, немцы не прогадали бы, если бы позаимствовали у нас это слово для обозначения более сильных взрывов. Немецкое "Хелле", соответствующее нашему "ад", напоминает "еле-еле". До чего же это мелко, легкомысленно и неубедительно! Вряд ли кому-нибудь покажется обидным, если ему предложат провалиться в "еле-еле".
Разобрав подробнейшим образом недостатки немецкого языка, я перехожу к более приятной и не столь трудоемкой задаче - к выяснению его достоинств. Я уже упомянул о правиле писать существительные с прописной. Но гораздо важнее другое преимущество немецкого языка, состоящее в том, что слова пишутся так, как слышатся. Выучив за один урок немецкий алфавит, вы можете верно произнести любое слово, не обращаясь ни к чьей помощи.
Но пусть человек, изучающий английский язык, спросит, как прочесть слово из трех букв: BOW. Разве вам не придется ему ответить: "Никто не скажет, как это слово читается само по себе, без контекста. Только выяснив, что оно значит в каждом данном случае: оружие, стреляющее стрелами, поклон или нос корабля, - мы сможем сказать вам, как его произносить".
В немецком немало слов необычайно выразительных и впечатляющих. Таковы слова, характеризующие мирную домашнюю жизнь скромных людей, исполненных родственной приязни друг к другу; слова, имеющие отношение к любви во всех ее формах и проявлениях, начиная с добрых чувств и доброй воли, обращенных на случайного прохожего, и кончая нежной страстью; слова, живописующие природу в ее самых кротких и пленительных проявлениях, - луга и леса, птицы и цветы, благоухание и солнечный свет лета и лунное сияние тихих зимних вечеров, - короче говоря, слова, обнимающие все формы и оттенки покоя, отдохновения и душевной гармонии; слова из мира волшебной сказки; но особенно богат этот язык выразительными словами для обозначения высоких и сильных чувств. У немцев есть песни, исторгающие слезы даже у тех, кто не знает их языка. А это верный знак того, что слово звучит правдиво, что оно правильно и точно передает заключенный в нем смысл. Так ухо внемлет миру, а через ухо - и сердце.