Страница 4 из 5
3
Спустя час люди по одному, по двое начали собираться в доме Хотчкинсов якобы с целью нанести дружеский визит, а на деле взглянуть на чудесного мальчика. Принесенные ими новости взволновали хозяев, вызвав у них прилив гордости и радости, что именно у них живет новичок. Радость и гордость Хотчкинса были вполне искренни и понятны потому, что он был человек не завистливый, по натуре своей восторженный, широкой души, бесконечно добрый и обходительный, стоявший по своему уму и развитию на голову выше остальных в деревне. Высокого роста, статный, с выразительными глазами. Если бы не седые волосы, ему можно было бы дать лет на двадцать меньше, чем его настоящий возраст.
...Собравшиеся сидели и ждали мальчика. Энни Флеминг, племянница Хотчкинсов, держа свечку в руке, одним ухом слушала тетю Рашель, рассказывающую о мальчике прямо-таки волшебные сказки, а другим прислушивалась, не стукнет ли щеколда в калитке, потому что она уже отдала свое неискушенное сердце страннику с тех пор, как мельком увидела его лицо накануне вечером. Милая, прелестная и бесхитростная девушка, которой только что исполнилось восемнадцать лет, еще не знала любви и умела только поклоняться, как огнепоклонники поклоняются солнцу, довольствуясь малым и ничего взамен не требуя.
Почему же его так долго нет? Почему он не пришел к обеду? Время тянулось очень медленно, а собравшиеся со всевозрастающим нетерпением ждали прихода незнакомца. Энни встала и куда-то вышла. Близился вечер, и ей с тетей Рашель надо было еще сходить в гости к тете Кэтрин, жившей в доброй миле отсюда. Что делать? Стоит ли еще ждать? Все уже готовы были уйти, так и не повидав мальчика, когда вернулась Энни с написанным на лице разочарованием и болью в сердце, хотя никто не заметил первого, как не подозревал о втором.
- Тетя, - сказала девушка, - он, оказывается, приходил и опять куда-то ушел.
- Значит, так было нужно. Жаль, конечно. Но ты уверена в своих словах? Каким образом ты узнала об этом?
- Он переоделся.
- А что, там есть его одежда?
- Да, но не та, в которой он был одет утром, и не та, что была на нем вчера вечером.
- Миссис Хотчкинс, - обратились к хозяйке собравшиеся гости, - можно нам посмотреть на нее?
- Можно ли? Хм...
- Пожалуйста, разрешите. Мы только взглянем.
Каждому хотелось посмотреть на платье мальчика. Таким образом, выставили дозорных, чтобы вовремя предупредить, если появится мальчик, Энни встала у парадной двери, тетя Рашель - у черного входа, а остальные двинулись в комнату Сорок четвертого. Там действительно имелось платье мальчика, новенькое и красивое. Пальто лежало на кровати. Миссис Хотчкинс подняла его за рукав, чтобы показать остальным, как вдруг из перевернутых карманов посыпался поток золотых и серебряных монет. Женщина замерла, беспомощная и оцепеневшая от ужаса, а горка монет на полу росла все выше и выше.
- Положи пальто на место! - закричал на нее муж и, вырвав его у нее из рук, швырнул на кровать. Поток золота моментально прекратился.
- Вот было бы дело, если бы он вдруг вернулся и застал нас за таким занятием! Что мы стали бы говорить, чем объяснили свое вторжение? Быстро соберите деньги и уходите отсюда...
...Гости покинули дом...
Сумерки близились, а постоялец все еще не возвращался. Мистер Хотчкинс заявил, что мальчик, видимо, заигрался со своими сверстниками, а разве есть на свете для них что-нибудь важнее игры. "Дети есть дети, с этим ничего не поделаешь. Пусть их остаются детьми, пока есть возможность. Это лучшая пора жизни, к тому же самая короткая".
На дворе потеплело, а на горизонте собирались густые черные тучи, предвещая снегопад, что и сбылось в скором времени.
4
Наступил вечер. Дело разворачивалось в тот самый день, который впоследствии получил название дня Большой бури. Это был настоящий ураган, хотя в те времена это выразительное слово еще не было придумано. Ураган прошелся по стране длинной узкой полосой, на десять дней засыпав снегом деревни и плантации так, как в свое время, восемнадцать веков назад, была засыпана камнями и пеплом Помпея. Большая буря приступила к делу спокойно и методично. Без хвастовства и крика. Не было ни ветра, ни шума! Человек, проходя по улице мимо освещенных окон, мог видеть, как снег опускался очень тихо и ложился на тротуар как-то чересчур мягко, равно и артистично, быстро и равномерно увеличивая свой покров. Прохожий мог также заметить, что снег был какой-то необычный - он не падал хлопьями, а сыпался, словно алмазный порошок.
Вскоре поднялся ветер и потянул зловещую песню сквозь снежную бурю. Он быстро крепчал, и вскоре его вой превратился в рев и рычание. Он поднимал в воздух снег и нагромождал высоченные сугробы перед собой. Хотчкинсы не на шутку заволновались. Они подошли к парадной двери, и слуга Джеф рывком отворил ее. Ветер засвистел на самой высокой ноте, а на Джефа, словно из ковша землечерпалки, вывалился снег.
- Скорей закройте дверь! - закричал хозяин.
Дверь закрыли. Порывы ветра сотрясали дом до самого основания. Хотчкинс закрыл лицо руками и простонал:
- О господи! В такую бурю он наверняка погибнет...
...Вдруг при свете лампы в зале они увидели пришельца, который направлялся в столовую. Он двинулся к ним навстречу, а мистер Хотчкинс сказал прерывающимся от волнения голосом:
- О, как я рад!.. Я уже не чаял увидеть тебя живым...
Радости Хотчкинса не было предела. Он вытащил заветную бутылку виски, через пару минут сварил отличный пунш и разлил по бокалам.
Мальчик отхлебнул слегка и заметил, что напиток приятен на вкус, и спросил, из чего он сделан.
- Что? Из виски, конечно. Сейчас мы с тобой еще закурим. Я-то вообще не курю, потому что являюсь президентом лиги по борьбе с курением, но ради знакомства...
Он вскочил, достал пару курительных трубок и одну подал мальчику. Тот с интересом осмотрел ее и спросил, что с ней делать.
- Как что? - удивился мистер Хотчкинс. - Уж не хочешь ли ты сказать, что не куришь? В жизни никогда не видел мальчика, который бы не курил.
- А что там, в трубке?
- Табак, разумеется.
- А-а, знаю. Сэр Ролтер Релей, описывая быт индейцев, упоминал о нем. Я читал об этом в книжке.
- Боже ты мой, он читал! Неужели ты ничего не знаешь кроме того, что прочел в книгах? Где ты родился, в каком месте?
- Я иностранец.
- Не скажи так. Ты говоришь без всякого акцента. Где ты рос?
- На небе.
У мистера Хотчкинса из одной руки выпала трубка, из другой рюмка, и он сидел, тупо уставившись на мальчика. Потом, придя немного в себя, он сказал:
- Так давай-ка выпьем за твое здоровье и закусим как следует.
- Это можно, но есть я не хочу.
- Почему, разве ты не голоден?
- Я никогда голоден не бываю.
- Очень жаль. Ты многое потерял. Теперь расскажи мне, пожалуйста, если можешь, немного о себе...
5
- ...Я родился во времена, когда еще не было Адама...
- Что?!.
- Почему вы так удивились?
- Да потому, что твои слова оказались слишком неожиданными для меня. Ведь это больше шести тысяч лет, а ты выглядишь пятнадцатилетним пареньком...
- Верно, так оно и есть почти.
- Всего пятнадцать лет... и тем не менее...
- Я имею в виду по нашей системе времени, а не по вашей.
- Как так?
- Очень просто. Наш день - это все равно что ваша тысяча лет.
Хотчкинса охватил благоговейный ужас. Серьезность, граничащая с мрачностью, утвердилась на его лице. После продолжительной паузы он произнес задумчиво:
- Ты, конечно, все сказал в фигуральном смысле, а не в буквальном.
- Да нет! В самом буквальном. Минута нашего времени равна 41 2/3 годам вашего. По нашей системе измерения мне сейчас пятнадцать лет, а по вашей без малого пять миллионов.
Хотчкинс был потрясен. С безнадежным видом он покачал головой, а потом сказал покорно:
- Что же, продолжай рассказывать. Лично я не могу представить себе такие цифры - уж больно они астрономические.