Страница 10 из 36
Воскресенье. Ура! Операция со старой грушей удалась! Ну и натерпелась же я страху! Особенно когда я застряла на полпути: одна нога на ветке, другая - на стене - ни туда, ни сюда... Я вцепилась в ветку, боясь отпустить ее. И чуть было не позвала на помощь. Но все-таки сумела сделать решающий шаг. Я едва не слетела со стены, просто чудом удержалась на ногах, зато теперь подо мной был сад Камико.
Я увидела сплошные заросли, настоящую лесную чащу: поваленные деревья, терновник, кусты ежевики, высоченные папоротники и еще множество растений, совершенно мне не знакомых. Полная противоположность папиному саду, такому чистенькому и причесанному. Боюсь, у меня не хватит духу спуститься в эти джунгли, где наверняка полно жаб и змей.
Попыталась пройти по стене. Не так-то просто: деревья протянули свои ветки через стену и закрыли ее листвой - не видно, куда ступаешь. Кое-где камни расшатались и покачивались у меня под ногами, там же, где они покрылись мхом, было очень скользко. Но что я вижу! Просто чудо: как будто специально для меня к стене приставлена крутая деревянная лестница с перилами - такие лестницы обычно ведут на чердак. Лестница вся трухлявая, ступеньки позеленели, перила липкие от улиток. И все же спускаться по ней было очень удобно, прямо не знаю, что бы я делала без нее.
Наконец я в саду Камико. Трава высоченная, до самого моего носа. Иду через эту чащобу по старой аллее, почти совсем заросшей. Большие диковинные цветы ласково касаются моего лица. У них очень странные аромат, они пахнут мукой и перцем, даже в носу чуть-чуть пощипывает. Не могу понять, приятный у них запах или нет. Пожалуй, и да и нет.
Мне немножко страшно, но любопытство пересиливает. Кажется, сюда давным-давно никто не заходил. Грустно и красиво, как закат солнца... Поворот, еще один зеленый коридор, и я попадаю на круглую зеленую полянку, посреди которой лежит каменная плита. И кто же сидит на ней? Угадайте! Ну конечно же, Камико собственной персоной, она безмятежно следит за тем, как я приближаюсь. Как странно, она мне кажется крупнее и сильней, чем в папином саду. Но это она, я совершенно уверена, ни у какой другой кошки нет такого глаза с белым пятнышком. До чего же спокойна, почти величественна! Она не удирает от меня, как сумасшедшая, но и не подходит приласкаться, нет, она медленно встает и спокойно направляется к противоположному краю полянки. Прежде чем скрыться среди деревьев, она останавливается и оборачивается, словно проверяя, иду ли я за ней. Да, Камико, иду, иду! С довольным видом она прижмуривает глаза, а потом, все такая же спокойная, отправляется дальше. Честное слово, я просто не узнаю ее. Вот что значит попасть в другой сад. Камико тут - принцесса в своем королевстве.
Тропинка кружит и петляет, теряется в траве. Наконец я понимаю, что мы пришли. Камико снова останавливается, поворачивает ко мне голову и закрывает свои золотистые глаза.
Перед нами большая круглая лужайка, посреди которой возвышается беседка с колоннами. Вокруг нее - поломанные мраморные скамьи, поросшие мхом. В беседке статуя - совсем голый мальчик с крылышками на спине. Его кудрявая головка чуть наклонена, от грустной улыбки на щеках ямочки, пальчик прижат к губам. На пьедестале лежат маленький лук, колчан и стрелы - наверное, мальчик выронил их из рук.
Камико сидит рядом с ним и смотрит на меня. Тихая-тихая, как этот каменный мальчик. И улыбается мне так же загадочно. Словно оба они знают какую-то тайну, немного грустную, но очень приятную, и готовы поделиться ею со мной. Как странно! Все здесь так печально: полуразвалившаяся беседка, поломанные скамьи, сорняки, дикие цветы... а мне почему-то радостно. Я счастлива, хотя мне хочется плакать. Как далеко я сейчас от причесанного папиного сада и вылизанного маминого дома! Смогу ли я вернуться туда?
Я резко отворачиваюсь от таинственного мальчика, от Камико, от беседки и бросаюсь скорее обратно - к стене. Я бегу как сумасшедшая, цветы и ветки хлещут меня по лицу. Вылетаю к стене, но не там, где стоит трухлявая крутая лестница. Слава Богу, вот она! Я чуть ли не бегу по верху стены. А вот и старая груша. Прыгаю. Я снова в саду моего детства. Какой здесь порядок, до чего же все здесь мне понятно!
Я поднимаюсь в свою комнатку. И долго плачу навзрыд, плачу просто так, сама не знаю почему. Потом ненадолго засыпаю. Проснувшись, смотрю на себя в зеркало. Я совсем не испачкалась. Все в порядке. Ох нет, кровь! Кровь на ноге. Где же я поцарапалась? Не помню. Да и какая разница. Я почти вплотную придвигаюсь к зеркалу и внимательно изучаю свое лицо.
У меня голубые глаза, алые губы, пухлые румяные щеки, светлые локоны.
И все же я больше не похожа на десятилетнюю девочку. На кого же я похожа! Я подношу палец к алым губам. Наклоняю кудрявую голову. Улыбаюсь с таинственным видом. Мне кажется, я похожа на каменного мальчика.
И тут я замечаю, что на ресницах у меня блестят слезы.
Среда. Камико стала совсем ручная после того, как я побывала в ее саду. Она часами лежит на боку, греясь на солнышке.
Кстати, ее бока сильно округлились. И день ото дня становятся все круглее.
Видно, она и в самом деле кошка
Камикошка...
Тетеревок
В то утро, в конце марта, весенние ливни барабанили по стеклам высоких окон алансонского оружейного зала, где лучшие фехтовальщики 1-го Стрелкового полка скрещивали клинки в дружеских, но яростных поединках. Все были в одинаковых узких штанах до колен, в одинаковых нагрудниках, а решетчатые маски окончательно стирали титулы, звания, даже возраст, и двое дуэлянтов, приковавшие внимание всех остальных, вполне могли сойти за братьев-близнецов. Правда, если присмотреться, было заметно, что один из них - более сухощавый, более подвижный и ловкий; он как раз теснил своего соперника, тот отступал, наносил ответные удары, не достигавшие цели, снова пятился и наконец опустил руки: клинок противника достал его в великолепном выпаде.
Зал взорвался аплодисментами. Дуэлянты сняли маски. Побежденный оказался юношей с розовым лицом и вьющимися волосами. Он стянул перчатки и тоже зааплодировал победителю, худощавому, с проседью мужчине, смотревшемуся в свои шестьдесят молодым красавцем. Его обступили со всех сторон. Посыпались одобрительные возгласы; его поздравляли дружелюбно, с веселым восхищением, фамильярно, но с почтительными нотками. А он сиял, счастливый, но без малейшей заносчивости, среди собратьев по оружию, которые все годились ему в сыновья.