Агутя

Я хотел танцевать только с ней - и не мог подойти, сказать запросто, как другим: "Пошли, сбацаем танчик, а?"

Я искал другие слова - и почти нашел. Набирался решимости - и почти уже решился. Но в эту минуту...

Да, отворилась дверь детской. Тихо-тихо - из-за нее выказалась Ксанка.

Это после всех наших уговоров! И в каком виде она была!

Нарядное, новогоднее платье надевать не стала, любимое накинула бумазейное, линяло-голубенькое, украшенное пятнами вишневого варенья. И штаны ее драгоценные - пушистые, с пролысинами на коленках. И щеки в шоколаде.

Тем не менее, выступала она очень важно и улыбалась - ну, не как Чеширский кот, а как Чеширский котенок.

Я моргнуть не успел - сестрица уже рядом с Риммой и отвешивает ей такой комплимент:

- Ой, ты такая красивая! Прямо как декоративная собака!

У Риммы брови отпрыгнули от глаз и рот стал как буква "о", а Ксанка уже подобралась к Гарику, который как раз выдавал свою коронную роль - "Арлекино", под Аллу Пугачеву, и заявила сходу:

- Хватит изображать из себя двухлетнего ребенка! Если большие будут вести себя, как маленькие, то маленькие - вообще, как микробы?

Это высказывание имело большой успех - гости укатались со смеху. Чтоб успех не стал еще больше, я настиг Ксанку и начал потихонечку продвигать ее к двери. Она упиралась, крича: "Я тут побуду!" Гости стали подначивать: "Это тебе, Боря, не мяч в ворота провести!"

Чувствуя, как пылают мои уши, я сел возле Ксанки на корточки и шепотом принялся уговаривать - побыть хорошей девочкой хоть один вечерок. Обещал все-все на свете и еще сверх того...

Она моргала и упорно пыталась выскользнуть из-за меня Тогда я воззвал к лучшим ее чувствам: "А как же Агутя! Он же скучает один! У всех праздник, а у него - нет?"

Это подействовало. Но лучше б я вовсе не упоминал про Агутю и про то, что у всех праздник...

Ушла Ксанка, и скоро мы забыли об "инциденте". Орал "маг", все плясали, выявляя свою индивидуальность, позвякивала посуда в серванте, поблескивали граненые стеклышки на нашей мини-елочке... И вдруг стоп! Джеймс Ласт смолк на полувздохе. Сразу - крик:

- Зачем вырубили музыку?

- Хоть бы допеть дали!

- Кому там за стол не терпится?

Оказалось, что никто "маг" не трогал. Авария? Наши "технари" взялись - что-то там разобрали, о чем-то заспорили. Потом... екнуло сердце: я услышал знакомый скрип двери. И следом - Ксанкину реплику. Вразумляющим тоном:

- Все равно играть не будет - Агутя так сделал! Он сказал: "Надо, чтобы праздник был для всех. Надо кое-что исправить!"

Началась неразбериха: народ накинулся на меня, а я - на Ксанку, требуя объяснений. А тут еще Гарик "вошел в образ" пана Зюзи из "Тринадцати стульев" и добавлял жару, сочиняя реплики про "з... зайцев-агути" (Кажется, есть такие, тропические).

Никто так ничего и не понял из Ксанкиной речи, а я - кое-что. Вот по какой причине выступала Ксанка: ее загадочный Агутя "кабытабы" облазил весь наш двор и обнаружил кое-где непорядки. И что мы - не "кабытабы", а на самом деле - должны сейчас же, немедленно, пойти по квартирам (номера квартир она повторяла, не сбиваясь) и все наладить. Кого-то накормить, что-то передать - сорок бочек арестантов!

Разумеется, все гоготали и тормошили Ксанку, требуя от нее "лучше сказать стишок про елочку", а она, красная, вырывалась, чуть не плача, и все твердила свое. А я, честно скажу, совсем растерялся: надо же было дураку напомнить сестрице про ее фантазии...

Вдруг эту сумятицу точно пронзил голос Риммы, четкий и холодный:

- Не довольно ли - детского крика на лужайке? Борис, уйми свое бэби! Знаешь, я читала в польском журнале: если приглашаешь гостей, надо детей и домашних животных отправить к родственникам! И вообще если через пять минут не будет музыки, я ухожу!

Да. Коротко и ясно. Мне даже нехорошо стало. Я-то предполагал, что ее кто-то в этой компании интересует, так же, как она интересует когото...

Ну, да что там! Людей ведь созвал, и вот так, наперекосяк пошло... Наши "спецы" зашивались возле магнитофона. Я мигнул Рашиду, он снял со стены гитару. Взял аккорд - и такое грянул цыганистое, не хочешь, да притопнешь!

- Попробовать, что ли? - протянула Римма.

И так прищурилась, так повела плечом, тряхнула кудрями, что всем стало ясно - сейчас выдаст... по первому классу...

И в наступившей тишине - дззынь!

Струна лопнула, ожгла Рашида по щеке. Снова загалдели. Послышался, сквозь всхлипы, Ксанкин голосишка:

- Я же говорила... Нельзя! Сами веселятся, а там... Разве нельзя помочь? Перед Агутей же стыдно!

Я схватил ее на руки - унести поскорей! Она замолкла, только смотрела глазищами - просветила насквозь, аж совесть у меня зачесалась...

Лопнула вторая струна, сама по себе. Третья...

- Финиш! - крикнула Римма. - Лично с меня - хватит! Детсад какойто! Люди, через полтора квартала отсюда - Артур Давидянц и компания! У них магнитола, "Грюндиг!" Я - туда! Джентльмены и джентльменки, кто со мной?

Все переглядывались, пожимали плечами... Я чувствовал, что даже обидеться не имею права, если все, вот так, возьмут и уйдут. В самом деле, ерунда ведь получается...

И вдруг кто-то сказал:

- Погодите! Ребенок ведь плачет! Надо же разобраться!

Это сказала Таня. Кто-то ее привел, кто-то знакомил с нами, я особо не разбирался. Но сейчас мне понравилась эта речь про ребенка. Ксанку и вправду жалко...

Короче, как завершилась вся эта катавасия?

Ушла Римма. С ней еще четверо. Ну, ладно...

Нас пятеро осталось. "Спецы" не оставили надежды на магнитофон, остальные взялись за фантики с современным уклоном: "Что хотите, то купите, кибер-робот не берите!". Таня пыталась утешить Ксанку - у девчонки уже слезы катились горохом. И Таня вдруг сказала: - Борис, а давай сделаем, как она просит - походим по квартирам... А кто такой Агутя?

Пришлось объяснять, что Агутя - пустяк, детская выдумка, а все остальное - как знать? Ксанка целый день по двору гуляла, всего могла насмотреться и на ус намотать.

Так и решили - сходим. Закутали девчушку, отправились.

Не скажу, чтоб я шел с большим восторгом. Двор у нас большой, корпусов штук десять, в своем - соседей еще так-сяк знаю, а в остальных? Ладно, если здороваемся. И вот - стучать в двери к незнакомым людям: "Здравствуйте, я ваша тетя!" Дичь!

Но Таню это не смущало.

- Что ж такого? Праздник ведь! Поздравим, по-соседски. И будем действовать, как обстановка подскажет.

По словам Ксанки, выходило так, что в четырнадцатой квартире "живет невеста и ждет телеграмму". Соседка, вроде бы, эту телеграмму получила - и забыла передать...

- Ну, это же просто! - сказала Таня.

Позвонили соседке. В квартире было шумно, из-за двери тянуло пригорелым.

Открыла хозяйка, вся впопыхах: половина волос на бигуди закручена, остальные развеваются, как водоросли, фартук в муке.

- Опять кого-то ищут! - сказала она сердито. - Адрес надо точно узнавать, мо-ло-дежь!

- С Новым годом! - улыбнулась ей Таня. - Мы за телеграммой...

- Будь оно неладно! - всполохнулась соседка. - Забыла ведь! С этими пирогами всю голову потеряла! Сейчас, несу!

Пока она ходила за телеграммой, Ксанка успела поворчать:

- Голову потеряла... Хорошо хоть - быстро нашла...

И вот мы, еще не отхохотав над нашей ворчуньей, звоним в четырнадцатую, держа телеграмму перед собой. Здесь нас встретили иначе:

- Ой, голубчики! Идите, несите скорей! Наша-то сидит - вся закаменела. Не подступись! Я уж ей: "Ну, не доставили телеграмму, бывает, ну, завтра поздравит твой суженый-ряженый!" Так голову не повернет...

Мы прошли в комнату - там, на тахте, у окна, сидела девушка, сжавшись зябким комочком. Как будто не в комнате сидит, а в ледяной пустыне. Как падчерица в лесу, у Деда-Мороза: "Тепло ли тебе, девица, тепло ли тебе, красная?". А девица уже и губ не может разжать, только смотрит огромными синими, как лед, глазами...