Страница 25 из 59
И Бальдас вдруг почувствовал: все то, с чем он шел к Райкосу, что хотел ему сказать, так ничтожно и мелко перед этой скорбью и болью! Не стоит ни о чем говорить. Он молча вынул из кобуры пистолет, взвел курок и медленно протянул губернатору.
Тот долго разглядывал это видавшее виды боевое оружие, поблескивающее металлом на широкой, как лопата, костлявой руке Бальдаса. Затем поднялся. Резко отклонил протянутую руку с пистолетом. И словно пробудился от какого-то странного сна. Вышел из-за стола, широко шагая, пересек от стенки к стенке кабинет, потом подошел к окаменевшему Бальдасу.
- Спрячьте оружие, капитан. Если я сейчас застрелю вас, это мне не поможет. Даже если я убью не только вас, а тысячу таких, как вы, - все равно это будет бесполезно. Ее уже не вернуть. В этом-то и весь ужас, который натворили вы. Я не намерен убивать вас, Бальдас, еще и потому, что я - не убийца. Я приехал сюда сражаться, а не убивать! Так что спрячьте свой пистолет.
Видя, что начальник охраны продолжает стоять в прежнем окаменении, Райкос взял пистолет и вложил ему в кобуру.
- Он вам еще пригодится. Война за свободу Греции не кончена. Нам, солдатам, еще придется потрудиться... Сражаться, а не убивать.
Начальник охраны с недоумением посмотрел на губернатора.
- Как же так? Не понимаю, господин губернатор: разве можно сражаться и не убивать? Я не раз видел вас в бою, и вы убивали?!
- Нет. Не убивал. Сражаясь в бою, мы уничтожаем врагов, но мы не убийцы. Мы солдаты свободы. Потому совесть и честь наша чисты. Нет на мне невинной крови, хотя я не щадил в бою врагов. Запомните - я не убийца. И никогда больше не тычьте мне свой пистолет.
Он вдруг замолчал, словно споткнулся на какой-то мучительной мысли. Лицо его передернула гримаса. Он схватился ладонями за виски и, подойдя к креслу, рухнул в него. Потом, справившись с волнением, сказал:
- Надо нам, капитан, поговорить, как мужчине с мужчиной. Я думаю, вы поняли, что я не собираюсь вам мстить. Ни стрелять в вас, ни судить. Совесть ваша будет вам судьей. А я-то знаю, Бальдас, что совесть у вас есть. Вы беспощадный не только к другим, но и к самому себе... Только, ради бога, не подумайте, что я не корю вас за содеянное из благодарности за то, что вы спасли мне жизнь. Нет, черт возьми, не из благодарности, тысячу раз нет, а только потому, что я приехал сюда сражаться! Поняли?
35. ПРЕОДОЛЕНИЕ СЛАБОСТИ
Хмурое лицо Бальдаса прояснилось.
- Я понял, господин губернатор. Понял. Вы настоящий христианин.
Райкос от этих слов вскочил с кресла, словно подброшенный пружиной. Он опять в возбуждении шагал по кабинету, озабоченно пощипывая усы. В голове вихрем пронеслись мысли: "Ну как объяснить ему, не оскорбляя его религиозных убеждений, что я отнюдь не христианин, как думает он, а настоящий афей. Ему этого нельзя сказать. Никак нельзя. Здесь люди не знают, что такое веротерпимость. Нельзя ему сказать и того, что всякие богослужения, в том числе и православной церкви, я считаю варварством, унижением человеческого достоинства, глупым спектаклем, а служителей божьих всех религий - шарлатанами. Всем так называемым божественным книгам я предпочитаю сочинения Вольтера и Жан-Жака Руссо".
Райкос не любил лукавить даже в пустяках и теперь хотел быть тоже искренним.
Капитан терпеливо ждал от него ответа. Райкос поймал его вопрошающий взгляд.
- Да, я христианин, но не такой, как вы считаете... В отличие от вас я не посещаю церковь. И честно признаюсь - не люблю попов, потому что, думаю, людям не нужны посредники между ними и богом.
- Я тоже, как военный человек, не терплю попов, - сказал Бальдас.
- Вот видите, сколько у нас общего... Эх, капитан, капитан, что вы натворили!
- Я же старался для вас, - начал было оправдываться Илияс, но Райкос прервал его:
- Так вот что... капитан, я приказываю вам, начальнику моей охраны, снять с себя сие бремя..
- Господин губернатор, разве я плохо справлялся с возложенными на меня обязанностями?.. Разве я не старался? Разве плохо охранял вас?
- Отлично старались. Даже чересчур... Я весьма благодарен вам... за ваше старание... Вы жертвовали собой в бою и спасли мне жизнь... Но лучше, может быть, капитан Бальдас, чтобы пуля, предназначенная мне, оборвала мою жизнь. Тогда бы не погибла от вашей пули другая... Да, вы чересчур старались, Бальдас. И готовы снова стараться, но я боюсь, как бы от вашего старания не появились новые жертвы...
- Никто не заменит меня на посту вашего охранителя. Вы даже не знаете, сколько раз покушались на вашу жизнь злодеи. Я расстраивал все их козни и, щадя ваше спокойствие, никогда даже не докладывал вам об этом... Не удаляйте меня от себя... Не удаляйте, губернатор... Вы не знаете, как я необходим вам... Султан подсылает, словно ядовитых змей, погубителей и соглядатаев. Да и своих, греческих, ядовитых змей предостаточно. Вы думаете, то, что вы делаете, всем нравится?
Райкос внимательно слушал старого клефта, но хорошо понимал, что совершит ошибку, если даст волю жалости и не удалит от себя Бальдаса. Черное дело, совершенное им, всегда будет тяготить его, вызывать отвращение. Былая искренность меж ними уже невозможна. Их пути разошлись навсегда. Надо найти в себе мужество и сказать об этом Бальдасу. Сказать так, чтобы он понял все.
- Знайте, капитан, что, если вы останетесь... вашей жизни будет угрожать опасность. Я ведь тоже человек и в один прекрасный день могу сойти с ума, а тогда... Вы понимаете, о чем идет речь?
- Вы разрядите в меня свой пистолет! - ответил Бальдас. - И поделом раз заслужил. Я согласен на риск, господин губернатор. Мне даже приятней было бы погибнуть от вашей руки, нежели от пули кого-то другого. Если вы убьете меня, вам ничего не будет. Я... я не смогу без вас, губернатор...
- Хватит об этом, - поморщился Райкос. - Не вводите меня в грех... Мне нелегко сдерживать себя, я не могу спокойно смотреть на вас. Повторяю - не вводите меня в грех... Нам надо расстаться, и немедленно.
Райкос сказал так, что Бальдас понял - это окончательное решение.
- Кому же, позвольте узнать, вы прикажете сдать дела и конвойную роту? - спросил начальник охраны.
- Пепо.
- Этому молокососу... Да разве он справится?
Райкос знал, что Бальдас не питал симпатии к Пепо.
- Справится... Мы все когда-то были такими. Тем более, если вы его добросовестно подучите.
- Я, конечно, это сделаю. Но он еще зелен, как орех в апреле, горько усмехнулся Бальдас.
- А вам у меня будет особое задание. Вы возглавите охрану и соответствующее попечение над командиром особого отряда капитаном Хурделицыным. Его отряд действует в районе Аргоса, как вам известно. Сдадите дела Пепо и отправитесь туда. Я согласую с президентом ваше назначение... Действуйте.
Бальдас был дисциплинированным офицером. Он вытянулся, откозырял, стуча коваными ботинками, зашагал к двери.
В душе Райкоса боролись два побуждения: чувство давней дружбы, привязанности к человеку, спасшему ему жизнь, и мстительная ненависть к нему. Странно все-таки устроена человеческая натура. Несмотря ни на что, стук ботинок шагавшего к выходу Бальдаса отдавался болезненным эхом в груди Райкоса. Когда тот взялся за ручку двери, он не выдержал, поднялся и крикнул:
- Стойте, Бальдас!
Начальник охраны обернулся. Радость блеснула у него в глазах. Но Райкос сдержал свой порыв.
- Когда увидите капитана Хурделицына, передайте ему мой поклон, а также Елене Ксантус... Скажите, что я приеду к ним... Доброго вам пути, Бальдас. Прощайте!
- Прощайте, губернатор...
Не раз потом Райкос мысленно упрекал себя за этот порыв. За то, что пожелал доброго пути убийце... "Как я мог сделать это? Ничтожный, слабый человек", - корил он себя. Но слово - не воробей, вылетело - не воротишь.
Когда закрылась за Бальдасом дверь, Райкос почувствовал, что встреча с ним как бы встряхнула его, освободила от депрессии, в которой он находился после смерти Анны. Вспомнилось, как еще совсем недавно он убеждал ее не поддаваться тоске. А сам, как только придавило горе, не находит сил его преодолеть - раскис... Он оглядел кабинет: гора неразобранных писем и пакетов на столе, несъеденный вчерашний обед, разбросанная на диване постель - и, выругав себя, подошел к зеркалу. Глянул на свое отражение - похудевшее, заросшее рыжеватой щетиной лицо, всклокоченные волосы. Он вызвал ординарца, приказал привести цирюльника, приготовить ванну и навести порядок в кабинете.