Страница 71 из 117
только, что в этом году дела тебя на Лебедином держат. Может быть, я, как
в прошлом году, поеду одна, а ты потом приедешь, отдельно.
Мне кажется, что такая прогулка была бы, наконец, тем отдыхом,
которого врачи для тебя требуют.
Беспокоюсь, что не получаю о тебе никаких сведений. Мне уже надоели
твои геологические дела, а в особенности злосчастный торианит. Хотелось бы
на время избавиться от всего этого и сидеть уже с тобою где-нибудь на
берегу моря, следя, как уходят вдаль корабли. Надеюсь, если мы поедем, ты
попадешь у меня под надежную охрану. Да, чуть не забыла: присматривай за
бакланом, которого мы купили у рыбаков. Смотри, чтобы его не постигла
участь нашего мартына, которого на прошлой неделе убили.
Когда поедешь в Лузаны (я жду тебя здесь), захвати мои калоши и не
забудь свои. Приезжай, ведь мне уже скоро придется снова выполнять свои
обязанности.
Жду тебя скоро - ты ведь обещал выполнять мои разумные просьбы, и я
это обещание помню.
Крепко целую. Твоя Люда".
Перечитав письмо, девушка почувствовала удовлетворение. Безусловно,
Анч ничего в нем не поймет, а отец должен сразу вспомнить ту игру, которую
он показывал в лагере. Именно так она тогда написала свою записку, и он
первый разгадал ее. Сразу в Лузаны он все равно не поедет - он достаточно
взволнован исчезновением ее, Марка и Зори. К легковерным людям он не
принадлежит. Однако сердце девушки все же сжимал страх: а вдруг поедет?
Но, хорошо обдумав все обстоятельства и свое письмо, она пришла к твердому
выводу, что отец прочитает его как надо и сумеет немедленно поступить так,
как в таких случаях следует поступать.
Когда пришел Анч, Люда лежала на койке и думала о своих товарищах. Ее
волновало, что она ничего о них не знает. Живы ли они?
Как только шпион вошел в каюту, девушка спросила о Марке и Зоре.
- Они чувствуют себя хорошо и... кажется, больше уже не будут
отпираться, - улыбаясь, ответил Анч и спросил ее о письме к отцу.
Пока он молча читал письмо, девушка внимательно следила за его лицом,
но в нем не дрогнул ни один мускул. Казалось, Анч знакомится с письмом
совершенно равнодушно, хоть Люда и не могла этому поверить.
- Я не знал, что вы так интересуетесь живой природой, - сказал шпион,
дочитав письмо. - Прямо юная натуралистка! И рыбки... и лягушки... и
бакланы... и мартыны... Постараюсь обогатить ваш аквариум представителями
морских глубин.
- Буду благодарна, - ответила девушка.
- Прекрасно. Обещаю немедленно переслать это письмо вашему отцу.
Думаю, командир нашего корабля не будет возражать против его содержания.
Можете писать новое письмо. Хотя, надеюсь, вы вскоре увидитесь с отцом.
Анч вежливо кивнул головой и с письмом в руке прошел в командирскую
каюту, где он расположился на время, пока девушка занимала его место.
Командир спал. Анч сел за стол, положил перед собою Людино письмо и минут
двадцать внимательно разглядывал его, точно ища чего-то особенного.
Распределял буквы вертикально по столбикам, слагал между собою первые
буквы и первые слоги слов, выбирал буквы и слоги из середины,
переворачивал лист, рассматривал его на свет, держа горизонтально,
поднимал на уровень глаз. Потом снова положил на стол и снова задумчиво
разглядывал, точно перед ним было не обычное письмо, а египетский папирус,
исписанный иероглифами. Если бы Люда видела, как внимательно шпион изучает
ее письмо, она бы, вероятно, очень испугалась.
Просидев над письмом с полчаса, Анч спрятал его в карман.
Зашевелилась штора, отделявшая маленькую спальню, и показался
командир. Он прищурил заспанные глаза, провел рукой по лысине и сел на
стул.
- Что? - спросил он Анча.
- Написала. Мой помощник может сегодня же ночью перебраться на
остров.
- Вы вполне уверены в его конспиративных качествах?
- Иначе я бы не взял его с собою. Он владеет русским языком так же,
как и я. Кроме того, он настоящий артист. Вы сами знаете, как ловко он
надул этого мальчишку с запиской.
- А что она написала?
- Пожалуйста! - Анч подал командиру письмо.
- Я же ничего не понимаю.
Анч перевел ему письмо слово в слово.
- Мне не очень нравится... хотя может быть и так... А там ничего не
зашифровано?
- Вы забываете мой опыт! - засмеялся Анч.
Он попросил минутку внимания, подчеркнул карандашом несколько слов в
письме и показал командиру. Теперь письмо выглядело так:
"Дорогой папа!
Помнишь наше прошлогоднее пребывание в лагере? Помнишь игры и
развлечения, которыми мы все были з а х в а ч е н ы? Как мы наслаждались
в дождливые дни домино, шахматами, ребусами, а в солнечные - нашей
замечательной л о д к о й! Какую массу мелких рыбок, рачков, а в болоте
лягушек и тритонов наловили мы тогда, чтобы потом любоваться в аквариуме
всей этой живностью п о д в о д н о й! Вспоминая эти дни, я чувствую, как
подлинное волнение охватывает м е н я. Надеюсь, мы снова поедем туда;
жаль только, что в этом году дела тебя на Лебедином д е р ж а т. Может
быть, я, как в прошлом году, поеду одна, а ты потом приедешь,
о т д е л ь н о.
Мне кажется, что такая прогулка была бы наконец, тем отдыхом,
которого врачи для тебя т р е б у ю т.
Беспокоюсь, что не получаю от тебя никаких с в е д е н и й. Мне уже
надоели твои геологические дела, а в особенности злосчастный
т о р и а н и т. Хотелось хотя бы на время избавиться от всего этого и
сидеть уже с тобою где-нибудь на берегу моря, следя, как уходят вдаль
к о р а б л и. Надеюсь, если мы поедем, ты попадешь у меня под надежную
о х р а н у. Да, чуть не забыла: присматривай за бакланом, который мы
купили у р ы б а к о в. Смотри, чтобы его не постигла участь нашего
мартына, которого на прошлой неделе у б и л и.
Когда поедешь в Лузаны (я жду тебя здесь), захвати мои калоши и не
забудь с в о и. Приезжай, ведь мне уже скоро придется снова выполнять
свои о б я з а н н о с т и.
Жду тебя скоро - ты ведь обещал выполнять мои разумные просьбы, и я