Страница 26 из 117
матрос "Буревестника". Выступления заканчивались тушем и громким "ура".
Затем все перешли к столам, где участников праздника ждал обед. Среди
многих блюд вкуснейшим считалась камбала, приготовленная по способу,
известному лишь хозяйкам Лебединого острова. Кухней руководил
восьмидесятилетний Махтей, старейший мореплаватель с Лебединого,
объездивший когда-то коком и матросом весь свет, а теперь доживающий свой
век на маяке у дочери.
За столом каждый занимал заранее назначенное ему место. Люду удивляло
отсутствие да празднике Марка. Она не видела юнгу с самого утра. Трудно
было потеряться в небольшой толпе, но даже если бы это и случилось, то уж
за обедом она должна была его увидеть. Верно, старый Махтей вызвал внука к
себе на помощь: после того как юнга однажды угостил деда обедом на
"Колумбе", старик считал внука единственным человеком с острова, годным
служить коком на лучших пароходах.
Чаще всего попадался на глаза Анч. Он сновал вокруг, щелкая
аппаратом, то и дело просил наклониться, повернуться, засмеяться, показать
зубы и предъявлял тысячи других требований, на которые способен лишь
фотограф.
Охотников сниматься нашлось немало. Всем Анч обещал снимки,
старательно записывая фамилии сфотографированных, особенно краснофлотцев,
и чаще всего снимал на фоне бухты, так, чтобы незаметно поймать объективом
"Буревестник" и его шлюпки. Наконец фотограф успокоился и примостился за
столом, поближе к профессору и командиру эсминца. Он шутил со своими
соседями, в то же время внимательно прислушиваясь к разговорам вокруг.
Вскоре появился Марко. Поздоровавшись, он занял свое место напротив
Люды. В его движениях чувствовались сдержанность и настороженность.
Обычная веселость куда-то исчезла. Правда, тщетно было бы искать на его
лице выражение грусти; временами он даже улыбался.
- Марко, у тебя живот не болит? - окликнул его Левко.
Юнга покачал головой.
- Верно, ты там, около Махтея, вкусными вещами объелся?
Марко не ответил и на эту шутку.
В перерывах между тостами за лучших рыбаков, за успешный улов кефали
и скумбрии шла речь о распорядке сегодняшнего дня. Анч узнал, что после
обеда начнутся танцы, а позднее, вечером, участники праздника поедут
кататься на "Колумбе" и на лодках. Если же подует ветер, то в море выйдут
и все шаланды.
- Ночи теперь лунные, чудесно покатаемся, - говорил Стах Очерет,
приглашая к себе на шхуну командира "Буревестника" капитан-лейтенанта
Трофимова и профессора Ананьева.
Профессор сразу же принял приглашение, а командир поблагодарил,
пообещал отпустить на прогулку свои шлюпки, но сам ехать отказался.
После обеда Марко исчез так же незаметно, как и появился. Люда
рассердилась на него, но начались танцы, Анч пригласил ее на вальс, и она,
закружившись, забыла о товарище. Достоинства Анча особенно проявились в
таких танцах, как румба, фокстрот, почти неизвестных в Соколином. Ливень
аплодисментов заслужили Анч и Люда за венгерку и лезгинку. Не сумел Анч
протанцевать лишь гопак. Здесь его заменил Левко. Пыль поднялась вокруг
Люды, когда Левко пошел вприсядку. Левко хотел вызвать на соревнование
Марка, который, по мнению моториста, танцевал гопак и другие танцы лучше
него в десять раз, но юнги нигде не было.
Анч снова пригласил Люду, к превеликой досаде многих краснофлотцев.
Во время танца фотограф спросил девушку, поедет ли она кататься на
"Колумбе".
- Конечно, - ответила Люда. - Ровно в девять вечера мы выходим в
море. Вы тоже с нами?
- Обязательно! Но мне еще надо сбегать домой перезарядить кассеты.
- Делайте это быстрее - вечером плохо фотографировать.
...После обеда прошло часа два. Старшее поколение соколинцев уже
успело подремать и вернулось посмотреть на танцы. Снова пришел профессор.
Возле него стоял старый Махтей и курил свою трубку. Старик что-то
рассказывал. Танцы продолжались.
Анч отправился за кассетами. Домой он шел через выселок, неся в руках
аппарат, футляр с кассетами и портфель, привезенный Ковальчуком из Лузан.
Люда еще потанцевала с краснофлотцами, но, вскоре почувствовав
усталость, решила отдохнуть. Она села на камень и все озиралась, ища
Марка. Но вместо юнги она увидела поблизости Грицка, который в компании
сверстников учился танцевать. Девушка подозвала мальчика и спросила, не
видел ли он брата.
- Лежит под вербою у дома дяди Тимофия, вон там, - мальчик показал на
вербу, метрах в трехстах от них.
Люда в самом деле нашла там юнгу.
- Чего ты скис? - спросила она, подойдя.
Увидев ее, Марко обрадовался. Но он все же на что-то досадовал.
- Хорошо фотограф танцует? - спросил он.
- Чудесно! Только сам он какой-то неприятный. А ты отчего не танцуешь
и вообще совсем не похож на себя? Весь Лебединый празднует, а тебя не
видно!
- То-то и дело, что не весь. Отец мой маяка не покинул. Ну, и еще
двух человек нету.
- Кого же?
- Находки, хоть это и не так уж странно, и рыбного инспектора. Ты
видела его?
- Нет.
- Слушай, Люда. Как ты думаешь, почему этот фотограф у Ковальчука
остановился?
- Не знаю.
- И я не знаю. Только не нравится мне ни он, ни Ковальчук. Несколько
дней назад...
И Марко рассказал о своих наблюдениях за поведением Ковальчука в
Лузанах и о случае с иностранцем и газетой.
- Я решил последить за этими людьми.
Люда села рядом с Марком, и они проговорили больше часа, перебирая в
памяти различные случаи подозрительного поведения Анча и Ковальчука.
- Надо продолжать следить, - сделал вывод Марко.
- Знаешь что? - сказала Люда. - Я думаю, нам может помочь Находка. К
Ковальчуку она относится плохо, а девочка она, по-моему, вполне
нормальная.
- Это правда.
- Хочешь, пойдем позовем Находку на праздник? Кстати узнаем, где
инспектор.
- Хорошо.
- Только давай пойдем так, чтобы не встретить Анча. Он пошел туда
перезарядить кассеты.
- Что-то долго его нет, - заметил Марко. - Скоро солнце зайдет, какая