Страница 19 из 117
сделал едва заметные отметки, потом спрятал свой металлогидрохинон в
пергаментную бумажку, смял в комок, положил три приготовленные папиросы
из них одна была с порошком - в одно отделение портсигара, а другое
отделение заполнил фабричными папиросами "Экстра". Закончив эту операцию,
он взял в руки комочек пергамента и, улыбаясь, проговорил вполголоса:
- Трифенилометрин, трифенилометрин... Интересно... Двадцать, двадцать
пять минут - никаких признаков... И внезапная сильная головная боль...
синеют губы, движения рук и ног становятся бесконтрольными. Через десять
минут - паралич, еще через три - четыре минуты - конец... Гм!.. Гм!.. Где
же наша дефективная? Надо руки помыть.
Анч прошел через комнату, толчком ноги открыл дверь в сени и вышел из
дома. Находка шла к нему навстречу с полным ведром воды в руке.
- А-а, подожди-ка... Полей мне на руки.
Фотограф выкинул смятую бумажку и подставил ладони. Девочка стала
поливать их водой, Анч мыл руки долго и старательно. Находка смотрела на
него с удивлением и спросила:
- Зачем вы чистые руки так моете?
- Как это - чистые?
- Вы же недавно умывались.
- А я сейчас буду печатать снимки. Для этого надо, чтобы руки были
совершенно чистые. Кстати, хочешь, я тебя сниму?
- Как это?
- Портрет твой на бумаге сделаю. Карточку фотографическую, понимаешь?
- Снимете на карточку?
- Вот сейчас, хочешь?
В глазах Находки блеснули огоньки, на лице появилась растерянность.
Казалось, в ней боролись противоположные желания.
- Нет, не хочу, - хмуро ответила она и снова сделалась неуклюжей и
неприветливой.
"Вот дефективная!" Анч хмыкнул, но, желая завоевать симпатию девочки,
громко сказал:
- Будь по-твоему, ты молодец. Яков Степанович не понимает, какое
счастье ему выпало - тебя воспитывать... Ну, а если я покажу тебе, какие я
карточки сделал, ты захочешь сниматься?
- Не надо! - буркнула Находка.
Анч пожал плечами, взял ведро с водой и пошел в каморку, где накануне
устроил лабораторию. Девочка осталась во дворе. Она выполняла свои
обязанности по хозяйству. Ей приходилось не только кормить Ковальчука и
его гостя, но и присматривать за огородом, за двумя поросятами, за курами
и утками, которых стерег Разбой.
Находка выпустила поросят пастись за калитку и позвала Разбоя
наблюдать за ними. Несколько минут она любовалась на поросят. Один был
черный, другой рябой. Черный прошелся по траве, приблизился к выброшенному
фотографом комочку, ткнулся в него рылом, хрюкая, долго нюхал, наконец
оставил и стал щипать траву.
Находка вернулась во двор, вооружилась сапкой и пошла на огород к
свекольным грядкам. Она так увлеклась работой, что только через полчаса
разогнулась, поправила старую соломенную шляпу и отерла пот со лба. В это
время с моря до нее донеслось пение:
Пенится море широкое,
Наша шхуна по волнам летит.
Сердится море глубокое,
Наша шхуна за рыбой спешит.
Вдоль берега медленно шел под парусами "Колумб". На носу стояли Люда,
Левко и Марко. Они пели. А на корме, склонившись над рулем, подтягивал им
Андрий Камбала. Шхуна почти подошла к доске, у которой стоял на привязи
каюк Ковальчука, и Марко бросил якорь. Левко прыгнул на доску и подтянул
на канате "Колумб". Вслед за мотористом на берег сошли Люда и Марко.
Андрий перебросил им какой-то узелок и остался на шхуне.
Находка, опершись о сапку, с интересом следила за шхуной. Сомнений не
было: эти трое людей, которых она знала очень мало, приехали к инспектору.
Вероятно, по важному делу. Его нет, ей придется говорить с ними. Она
заволновалась. Все трое пошли к их дому. Впереди - Левко с узелком в руке,
за ним - Люда, а позади всех - Марко с маленьким пакетом на плече. Девочке
показалось, что ее заметили. Так оно и было. В это время в стороне
послышался лай Разбоя. Боясь, что собака укусит незнакомого человека,
девочка побежала к ней.
- Начинается концерт! - сказал Марко своим спутникам. - Этот
проклятый пес нас заметил. Не догадались весло взять!
Но Разбой не показывался, и все трое беспрепятственно подошли ко
двору. В отворенную калитку они увидели Находку, склонившуюся над чем-то,
и собаку, молча стоявшую около нее. Разбой уже заметил чужих и с громким
лаем помчался им навстречу. Марко бросил свой пакет, схватил длинный кол,
лежавший возле дома, и приготовился к обороне. Люда спряталась за спиной
Марка и, улыбаясь, искала глазами какое-нибудь оружие. Левко застыл, меряя
собаку презрительно-равнодушным взглядом. Неизвестно, на кого в первую
очередь напал бы Разбой, но внезапно послышался взволнованный и резкий
голос девочки:
- Назад, Разбой! Назад! Стой! Стой!
Находка бросилась за собакой.
С рычаньем Разбой остановился. Находка отозвала собаку и заперла ее в
маленьком хлеву. Гости заметили, что девочка чем-то встревожена. Она все
поглядывала в отпертую калитку.
- Здравствуй, Зоренька, - сказал Левко, кладя руку на ее плечо.
Находка вздрогнула. "Зоренькой" ее называла умершая жена Ковальчука,
и она принимала это за свое настоящее имя, но инспектор и все островитяне
обычно называли ее Находкой.
- Якова Степановича нет дома, - смущаясь, прошептала девочка.
- Мы к тебе, а не к нему. Ты же сегодня именинница... Не знаешь?
Сегодня ровно восемь лет, как ты появилась на острове. Да, да, это
случилось как раз в этот день.
- Вот мы и приехали тебя повидать, - сказала Люда, взяла руку Находки
и пожала ее.
- Чтоб исполнились все твои желания, чтоб ты росла и крепла и прожила
тысячу лет! - пожелал Левко.
Девочка снова оглянулась на калитку.
- Что там такое? - спросил Левко, тоже поворачивая голову.
- Что-то со свиньей случилось, - тихо промолвила Находка.
Марко заинтересовался и вошел во двор. Девочка - за ним. Левку и Люде
не оставалось ничего другого, как последовать их примеру.
Рябой поросенок спокойно пасся, а черный лежал на земле и жалобно,
едва слышно хрипел. Полузакрытые глазки помутились, изо рта выступила