Страница 2 из 69
- Я вот что хочу подтянуть к этой истории, - говорил Корочкин. Он пригладил рукой пышную шевелюру, которой очень гордился, как и своими усами. Но эти "достоинства" были мелочью по сравнению с его действительно цепким умом, наблюдательностью и егерским чутьем на дичь. - Конечно, убийство в Лужниках - кайф! Но все это фарс, клоунада. Мамеды не знают, куда "жмурика" тащить, а менты сами себя испугались. Но есть тут одно зерно, из которого может вырасти деревце. Я имею в виду вражду между преступными группировками. Если развить тему. Перевести бытовуху в клановые разборки.
Бенедиктов молчал, попыхивая трубкой. Он знал, что журналист сам все скажет, можно и не расспрашивать, Корочкин, выждав пару минут, продолжил:
- Азербайджанца на рынке убили славяне, так? Этот спор между ними никогда не кончится. Как бы нас ни уверял твой любимый Аршилов, что преступность не имеет национальностей. Посчитай, сколько в Москве группировок и кто их возглавляет, какого племени. У меня на них пять чемоданов собрано. Чего молчишь?
- Слушаю.
- Помнишь солнцевского Флинта, которого взорвали вместе с "Мерседесом" на Неглинке? Давнее дело. Бывший комбайнер, а сумел возвыситься до такой степени, что у него даже генералы МВД в приемной сидели. Контролировал три десятка банков России. Как он на "черных" пер! Потому что делал свою, славянскую империю. Думаешь, война окончилась с его смертью?
- Империя распалась, - отозвался редактор, выпустив облачко дыма. Корочкин усмехнулся.
- Не скажи. Собирается по кусочкам. Это объективный процесс. И я знаю, кто этим занимается, хотя, возможно, он еще сам не предполагает, что происходит. Впрочем, он очень осторожен, чтобы открывать карты раньше времени. Это минное поле, по которому надо идти маленькими шажками.
- О ком толкуешь?
Пришла пора журналисту выжидающе помолчать, наслаждаясь заинтригованным лицом собеседника. Наконец, смилостивился.
- Ладно, некий Игорь Кононов, по кличке "Хмурый". Фигура не столь известная, но емкая. Я на него уже полгода материал коплю. Один паренек приносит. Хмурый - бывший таксист, в самом конце восьмидесятых был в одной из бригад, которая охраняла первых наперсточников. Парень с головой, иначе, после гибели их лидера, где-то в девяносто третьем, не смог бы сплотить вокруг себя остальных. Его признали авторитетом. Вместе со своими ребятами влился в структуры Флинта. Рос, одним словом.
- Ну и? - новое облачно дыма поплыло в сторону журналиста.
- Ну и вырос! - сердито ответил тот, сам не понимая, почему злится и на кого. - Короче, следующая моя статья будет о нем, об этом Игоре Хмуром. Подвяжу к национальной теме. Страна должна знать своих героев. Есть там кое-какие пересечения интересов с наркотой. А это мой любимый конек.
Бенедиктов усмехнулся и неожиданно произнес:
- А ведь хочется, чтобы русские и кавказцы друг друга перерезали, да?
Журналист ничего не ответил, только взглянул косо, вновь поправляя пышную прическу. В это время и раздался телефонный звонок по личному аппарату. Редактор снял трубку, потом протянул ее Корочкину, пожав плечами:
- Тебя.
- Рома? - услышал журналист вкрадчивый голос. - Это ты вчера написал статью о "Луже"?
- А в чем дело? - вежливо отозвался Корочкин.
- Слушай сюда, олень фаршированный! - тон резко изменился, а акцент остался все тот же - южный. Бенедиктов нажал на кнопку "спикер-фон", чтобы слышать разговор с абонентом. - Это говорю я, Махмуд, вор в законе, знаешь такого?
- Допустим.
- Ты не лепи темнухи. Мусора на "Луже" выступили за славян, но то что случилось - самый большой шаг к войне. Мы расставим акценты, понял? Сами разберемся. Замочим всех, кто воровские законы манает.
- Джихад? - нервно хихикнул Корочкин.
- Утри сопли, молокосос, а то лыбиться вообще перестанешь. Значит, так и пиши: Москва - столица Азербайджана.
Трубку резко бросили на рычаг, журналист поглядел на Бенедиктова, спорадически потирая руки.
- А утром мне звонили из Долгопрудного, - рассеянно сказал он. Сказали, чтобы я написал о "черных" - пусть из Москвы валят, иначе всех засранцев перестреляют. Правда, назвали меня при этом "оленем жеваным". Думаешь, начинается?
- Что у нас может начаться, когда все кончилось? - риторически отозвался Бенедиктов, разжигая трубку.
- Если врага нет, его надо выдумать, - думая о своем, произнес Корочкин. И принялся приглаживать пышную шевелюру.
Главный редактор насмешливо наблюдал за его плавными движениями. Наконец, не выдержал.
- Ты бы постригся, - посоветовал он.
4
Игорь выключил телевизор, прошелся по комнате. Если бы он знал, что в эту минуту о нем и "делах его скорбных" ведут задушевную беседу два милейших человека в редакции "Свежей газеты", то лишь усмехнулся бы. Недоверие к журналистам, не понимающим или не желающим понимать сути происходящих в России процессов, давно сложилось в устойчивую неприязнь к ним. Похоже, они намеренно вводили читающий народ в аллергенное состояние на то или иное явление, ту или иную личность, угрожающую чьим-то интересам. Чьим? Демонизация, приклеивание ярлыков, подмена понятий, взгляд через зеркальное отображение, где правое выглядит левым и наоборот - известный прием действующий на умы и сознание безотказно с самых древнейших времен. Этой технологией пропитана вся история человечества. А по сути, с первой пробы "взять штурмом небо", закончившуюся известно чем, Падением Денницы и ангелов, восставших на Творца. Но это уже иная история, хотя она связана со всеми другими, которые были, есть и будут в этом мире, пока не наступит конец.
Он мог бы многое порассказать Роману Корочкину на интересующую его тему. Если бы захотел. И о противоборствующих группировках, и о Флинте, и о себе самом, и о всей той подводной части айсберга, вершина которого видна читателям "Свежей газеты". И о многом другом, более важном, что не замыкается на понятии "криминалитет". Сейчас - да, мог бы. А десять лет назад - нет, поскольку за эти годы стал совершенно иным человеком. Метаморфоза, происшедшая с ним, была вызвана не только особым родом деятельности, но и другими причинами, глубинными изменениями создания, психики, всего образа существования. Познанием себя, общества, в котором он живет, пути, по которому оно движется, сил, которые ведут его в этом направлении, осмысление его прошлого и будущего. Способность мыслить аналитически, вникать и докапываться до корней, доверять не потоку слов, а Слову, вычленному из низ, - все это было заложено в нем изначально, но в последнее десятилетие стало решающим фактором в обретении того миропонимания, к которому он пришел. Сказались и те тонны литературы, перелопаченные Кононовым, где находились крупицы, зерна или россыпи истины, сохраняемы им в своем сознании. Очевидно, прозрение человека - такой же случайный дар, как и само рождение его. То же прорастание из небытия. И многие, очень многие так и уходят из жизни, не познав промыслительной сути своего предназначения, обделенные верой. Кононову иногда казалось, что он близок к пониманию этого, а порою вновь, как и любой думающий и сомневающийся человек, чувствовал беспредельную отдаленность от постижения смысла жизни. Но так и должно быть, если только ты не считаешь себя счастливым ловцом, ухватившим "Бога за бороду".