Оборотень

- Лишь бы она не переусердствовала, - заметил Тероян, чувствуя какое-то свое вероломство по отношению к девушке. Нахмурившись, он раздумывал, не вернуть ли Глорию обратно, чтобы она находилась под его присмотром?

- Да не бойся ты, - угадал его мысли Олег. - Маша работает на женской интуиции, без спецсредств. Так что твоя девушка не пострадает.

"Моя девушка, - подумал Тим. - Сказано неплохо".

- Ты занимаешься маньяком-Квазимодо? - спросил он. Теперь пришла очередь нахмуриться Олегу. Он не любил, когда кто-либо вмешивался в его служебные дела.

- Расследование ведется в моем отделе, - неохотно ответил он. - Ты все-таки думаешь, что здесь есть какая-то связь?

- Да. У меня не выходит из головы тот снимок, так напугавший девушку. Расскажи поподробнее.

- Не имею права. А вдруг Квазимодо - это ты и есть?

- Тогда обещаю, что признаюсь тебе первому. И тебе дадут генерала.

- Ну, если только так... Ладно. Вот тебе чисто газетная информация. Тринадцать изрезанных детей за последние пять месяцев. И мальчики, и девочки в возрасте от шести до двенадцати лет. Всех находили в массиве Лосиного Острова, а это огромная территория, тянется от Мытищ до Щелковской. Туда, кстати, входит и твой район, где ты встретил девушку.

- И где живет на Медвежьих Озерах доктор Саддак Хашиги.

- Верно. Детей находили либо на дорогах, либо возле населенных пунктов. Блуждающих, бредущих неведомо куда, в полном беспамятстве. Я бы даже сказал - без тени разума в глазах. Словно этот разум был просто-напросто изъят. Но - никаких следов сексуального насилия. Маньяка нельзя назвать половым извращенцем. Его это не интересует. Он делает длинные надрезы на лице ребенка, от губ - к ушным раковинам, через всю щеку.

- Раны линейные?

- Да. Рваных не было ни одной. То есть он орудует не каким-нибудь ржавым кухонным ножом, а бритвой или скальпелем.

- Скобки?

- Нет, ни скобок, ни швов не накладывает. Но раны не инфицированные, заражения нет. Заживают сами.

- Одна-две недели.

- В течение этого времени он, очевидно, где-то держит ребенка. Прежде чем выпустить. А пока приводит жертву в невменяемое состояние. Впрочем, сама такая операция уже способна лишить разума. А потом лицо превращается в смеющуюся маску, сам знаешь.

- Действительно, Квазимодо, - в раздумье произнес Тероян. - Гюго. А где сейчас жертвы?

- Кто в клинике, а кто уже у родителей. Не откажешься же ты от своего чада, каким бы он ни стал по вине мерзавца?

- Реакция детей - истеричный смех, плачь?

- Ну да, другой нет! - Карпатов раздавил окурок, как гусеницу. - Я же говорю: разума нет. Они превращены в зверюшек, прости за сравнение.

- Может быть, он мстит за что-то их родителям?

- Мы проверяли эту версию. Но тогда и родители, хотя бы кто-то из них, должны знать друг друга. Нет. Во всех тринадцати случаях - последний, правда, только принят к производству, - никто никого не знает. Все совершенно случайные люди. Никакой связи. Профессии - самые различные: от кладовщика до бизнесмена. Никаких требований выкупа или угроз. Исчезновение ребенка - гробовое молчание - затем появление уродца. Что это, тяжелая форма шизофрении?

- А почему ты думаешь, что маньяк - один-единственный?

- А мы так и не думаем, - сощурился Карпатов. - Это все газетчики. Им нужно персонифицировать зло в одном человеке. Может быть, там двое-трое... Пока мы только топчемся на месте. Честно говоря, не за что ухватить. Какой-то призрак. Тень отца Гамлета. Улики - хрен с ними, кое-какие есть, не в них дело. Главное, понять, для чего он все это вытворяет? Ведь есть же у него какая-то цель? Какая-то своя, пусть сумасшедшая, идея? Какой-то гиперсдвиг?

- А прежде, в других городах ничего схожего не было?

- Нет. Это наш, московский маньяк. Гастролер исключается. Где-то здесь у него должно быть убежище, где он мог бы держать детей, пока не заживут раны. И в это время доводить их до состояния полного помешательства.

- Удалять разум.

- Именно. Поэтому я сомневаюсь, что твоя девушка, Глория, побывала у него в руках. Она лишилась памяти лишь частично, разум ее сохранен. Следов насилия нет, тем более этих чудовищных надрезов. И кроме того, он занимается детьми, а не взрослыми девушками. А если бы она случайно стала свидетельницей его преступлений, то вряд ли бы он оставил ее в живых. Маньяк слишком осторожен.

- Но, послушай, Олег, а если он не в силах убить человека? Если он способен только на то, чтобы причинить ему физические и моральные страдания, раздавить психику? Мог он отпустить девушку после того, как убедился, что она уже не представляет для него опасности, что память ее безвозвратно утеряна? Он мог знать, что в таких случаях ее восстановление крайне сложно, почти исключено. Судя по его "операциям", человек этот имеет медицинские навыки и, я уверен, наверняка изучал психологию. Разбирается в процессах, связанных с человеческим мозгом.

Карпатов устало посмотрел на него.

- А почему бы тебе, Тим, не оставить все это дело? Пусть им занимаются профессионалы. Твоя Глория вполне здорова. Ну не помнит она прошлого, ну и хрен с ним, не такое уж оно было у всех нас прекрасное. Может быть, это счастье, что она его забыла? Пусть начнет новую жизнь. Все у нее есть: способности, красота, интеллект. И кроме того, есть еще ты. Ты поможешь. Отходите в сторону, пока не поздно.

- Это невозможно, - сказал Тероян. - Носить в подсознании болевой шок нельзя, как бы глубоко ты его ни запрятал. Рано или поздно он вырвется наружу. Вот тогда наступит конец. Она превратится в зверя. В пантеру. А сейчас еще есть время отыскать причину ее болезни и составить нужный рецепт. Поэтому не упрямься, а дай-ка мне самому взглянуть на материалы следствия по Квазимодо. Я хочу обладать не только газетной информацией.

- А мой пистолет тебе заодно не отдать?

- Понадобится - попрошу и пистолет.

- Ну ладно, - вздохнул Карпатов. - Приходи в понедельник к четырем на работу. Пропуск я выпишу. Запру тебя в своем кабинете на один час. Уложишься.

- И еще. Хорошо бы проверить: был ли доктор Саддак Хашиги в Москве, когда произошли все эти тринадцать случаев? Или он мотался по заграницам?

- Понимаю твою мысль, но сие весьма трудно сделать.