Путь Кланов

Эллис начал было подниматься, но удар ногой в лицо свалил его на землю. Быстрый кувырок назад, чтобы уйти от нового удара, еще один – и Эллис в нижней стойке, лицом к Джоанне, готовый к атаке. Это был коронный прием Эллиса. Джоанна его предвидела. Вместо того чтобы броситься вперед, она неожиданно нагнулась. И – не разгибаясь, не целясь – неожиданно метнула Эллису в лоб подобранный камень. Эйдену показалось, что камень медленно-медленно плывет к Эллису, хотя на самом деле он летел со скоростью ракеты. Потом Эйден припоминал этот случай. Тогда он впервые столкнулся со своей странной способностью – видеть движения противника будто замедленными и предугадывать их. Камень угодил в голову Эллису в тот самый миг, когда он уже бросился вперед. Удар пришелся в правую часть лба. Эллис несколько раз недоуменно моргнул, – вид у него при этом был такой, будто он силится понять, что произошло, – потом вдруг свирепо зарычал и ринулся на Джоанну.

Джоанна спокойно ждала. Губы ее кривила презрительная усмешка. В каком-то смысле поединок был закончен. Она выиграла. Все, что от нее требовалось, – прикончить Эллиса. Было множество простых способов дать ему быструю смерть. Но не такова была Джоанна.

Ее следующие движения, изящные и грациозные, напомнили Эйдену танец. Джоанна непринужденно отступила в сторону, пропустив не помнящего себя от боли и ярости Эллиса и подставив ему подножку. Глядя на то, как неуклюже тот пытался сохранить равновесие, Эйден, наверное бы, улыбнулся, если б не огонек убийства, горевший в глазах Джоанны. Джоанна не раз говорила сибам, что ничто так не пьянит, как тот миг, когда враг в твоих руках и лишь секунды отделяют его от смерти. Сейчас, наблюдая за ней, Эйден вспомнил эти слова.

Эйдену, который сам убил бандита, каждый раз хотелось спросить, неужели она не испытывает отвращения после того, как все кончено? Но вопрос был праздным, и он сам это понимал. Джоанна – воин, а воину не положено оглядываться назад. Какое ему дело, что думает и чувствует жертва? Настоящего воина не должны занимать подобные пустяки.

Должно быть, от командира Тер Рошаха тоже не укрылся зловещий огонек в глазах Джоанны. Иначе с чего бы он вдруг сорвался с места и бросился в Круг к дуэлянтам? Но он опоздал.

Джоанна прыгнула. Извернувшись в воздухе, она ударила Эллиса в спину обеими ногами. Удар бросил того на землю, лицом вниз. Теперь Эллис полз по грязи, пытаясь выбраться за пределы Круга, что означало капитуляцию. Это означало в общем-то позор, но тем не менее на это иногда шли. Воины Клана предпочитали вспоминать о своих победах, а не о поражениях, поэтому капитулировавший воин всегда мог надеяться избыть неприятные воспоминания блистательной победой в будущем.

Если бы Эллису удалось оказаться вне Круга, Джоанна была бы ему не страшна. Его пальцы уже тянулись к ограждению, оставался сантиметр, не больше, – и в этот миг Джоанна, высоко подпрыгнув, всем своим весом обрушилась Эллису на спину, приземлясь на колени. Начало ее броска ускользнуло от внимания Эйдена, потому что метавшаяся от возбуждения Рена на мгновение заслонила все своей спиной. Поэтому Эйден увидел лишь момент приземления.

Раздался хруст. Одно колено, попавшее на шею Эллиса, сломало ее. Другое ударило в спину. Эйден так и не узнал, какой из ударов прикончил Эллиса. Возможно, Джоанна сломала ему также и позвоночник. Как бы то ни было, Эллис был мертв. Тер Рошах приказал унести тело, после чего о смерти Сокольничего Эллиса было заявлено официально. Позднее Эйдену довелось услышать множество версий того, что произошло. Причины смерти выдвигались всевозможные, вплоть до абсурдных: так, например, утверждалось, что Джоанна вырвала у него сердце из груди. Самое смешное, что кое-кто из сибов, кажется, верил в это, несмотря на то, что сам был всему свидетелем. В какой-то мере это было и неудивительно: сибам Сокольничий Джоанна казалась способной на все.

Дождавшись, когда труп Эллиса вынесли из Круга, Тер Рошах резко повернулся на каблуках к Джоанне. Вплоть до этого момента он подчеркнуто не замечал ее. Гневное выражение его лица, вся его поза, говорившая о крайнем напряжении, являли собой разительный контраст с его обычным, столь безучастным видом. Эйден ни разу прежде не видел, чтобы человек так всецело отдавался гневу.

– Сокольничий Джоанна, это вам так просто не сойдет с рук. Эллис был отличным воином и...

– Я тоже воин, – спокойно возразила Джоанна.

– Слишком. Не было нужды его убивать.

– Это было бы бесчестным.

– Нет никакого бесчестия в помиловании.

– Хотите сказать, что лучше было оставить его калекой, паралитиком, неспособным...

– Вы отлично понимаете, что я имею в виду. У вас не первый подобный случай. Мы здесь не на войне. Вам не следовало...

– Как вы смеете критиковать меня публично? Здесь, перед ЭТИМИ! – Она мотнула головой в сторону сибов, обступивших со всех сторон Круг. Быстро окинув взглядом сибов, Эйден увидел, что его товарищи сейчас разделились на два лагеря. На лицах одних явственно читалось сочувствие к Джоанне, на лицах других было злорадное выражение. Сам он старался не проявлять НИКАКИХ эмоций, пусть считают его хранящим нейтралитет. Эйден не понимал, почему он так поступает. Ведь он же ненавидит Джоанну. Но что-то мешало ему мысленно причислить себя к противникам Джоанны. Что-то в нем яростно протестовало. Внезапно он понял, что все это время он в глубине души совершенно безотчетно восхищался Джоанной. Тем более восхищался сейчас, когда она бесстрашно противостоит самому Тер Рошаху... Эйден опомнился. Какие глупости. Слишком много досталось сегодня его голове. Завтра все пройдет.

Тер Рошах разъярялся все больше и больше. Джоанна вела себя откровенно вызывающе. Командир Сокольничих явно нервничал, покачиваясь с пятки на носок. Протез его подергивался.

– Я могу говорить ПУБЛИЧНО все, что сочту нужным. Сокольничий Джоанна! И я спрашиваю, как ВЫ смеете разговаривать подобным образом со МНОЙ в их присутствии?

– Командир, вы же ПРИСЯГАЛИ.

– Да. И я не вмешивался в ваш с Эллисом поединок.

– А вы и не имели права вмешиваться. Вы не имеете права входить в Круг Равных во время спора, если только вас не пригласят.

Тер Рошах смутился. Или Эйдену показалось? Наконец командир ответил.

– Но я, данной мне властью, легко нарушил бы это правило, если б знал, что от этого будет зависеть спасение жизни. Знай я, что вы тут...

– Бросьте лицемерить, командир. Вы слышали условия. До смертельного исхода. И я и Эллис – мы оба произнесли эти слова.

– На дуэли чести эти слова просто дань традиции.

– Я это понимаю иначе.

– Черт вас дери, Джоанна, вам не следовало убивать Эллиса.

– Это вопрос морали. Согласно моей морали, у меня не было выбора. Таковы традиции Клана, таков путь Клана. Дуэль чести должна вестись именно по тем правилам, о которых договорились обе стороны.

– Сведение личных счетов – это не путь Клана. У Джоанны был такой вид, будто она готова убить Тер Рошаха на месте.

– Как ВЫ смеете говорить о сведении счетов, о мести? Кто-кто, а вы...

Она осеклась. Тер Рошах протезом ударил ее по губам. О силе удара можно было догадаться уже по тому, как пошатнулась Джоанна. Из уголка ее рта потекла струйка крови. Она собралась было поднести ко рту руку и вытереть кровь, но, видимо, решила, что это может быть расценено как капитуляция. Поэтому она резко опустила руку. Кровь текла у нее по подбородку и капала на кожаную куртку.

Несколько секунд она смотрела на Тер Рошаха, дрожа от переполнявшей ее ярости, потом взяла себя в руки.

– Ваши приказания, командир.

– Следовало бы перевести вас на другую должность, но у меня не хватает инструкторов. До завтрашнего дня вы будете находиться под домашним арестом. Утром явитесь ко мне с рапортом.

– Есть, командир.

Твердым шагом Джоанна пошла прямо на кадетов, будто не замечая их. Группа расступилась, давая ей пройти. Никто не решился заглянуть Джоанне в глаза.

Повернувшись к сибам спиной, Тер Рошах громко приказал им разойтись. До бараков все шли молча, под впечатлением произошедшего. В бараках же молчание нарушилось. У всех была потребность выговориться, и обсуждение события тянулось до ночи. Эйдену разговаривать не хотелось, поэтому он пошел на свое место и лег; Встретившись взглядом с Мартой, он глазами позвал ее к себе. Та отрицательно покачала головой: нет.