Страница 25 из 71
"Какие же они дураки! - подумал Эйден. - Неужели никто не понимает, что его пальба может легко задеть что-нибудь из боеприпасов и, вызвав цепную реакцию, разом уничтожить весь Випорт?"
Большинство выстрелов никуда не попало, но один все же задел бок вертолета, от чего поврежденная машина качнулась, теряя управление, и начала заваливаться то на одну сторону, то на другую. Это выглядело так, будто вертолет собирается рухнуть прямо на середину площади, как раз на агроробот.
Пилот вновь овладел управлением, и машина, неуверенно выровнявшись, зависла в воздухе. У Эйдена перехватило дыхание. В следующий момент вертолет опять начал соскальзывать вниз прямо на площадь.
Эйден уже смирился с крушением, но пилоту как-то удалось вновь поднять машину и, не задев окружающих зданий, продолжить свой путь, чуть-чуть ныряя, потом поднимаясь и снова выравниваясь. Пилот, должно быть, применил все свои навыки, однако, пройдя над городскими стенами, машина рухнула на землю, и тотчас раздался мощный взрыв, а над вершинами деревьев взметнулась вспышка пламени.
Эйден пристально посмотрел на стену, а потом на трупы лежавших рядом Астеха Триона и Мелани Труа, покрытые простынями. "Сколько же еще людей погибнет, - думал он, - сколько еще?" Ответ явился незамедлительно: "Все. Наверное, все!"
Диана не видела крушения вертолета, но слышала взрыв и предшествовавшие ему выстрелы. У нее не было времени размышлять по поводу крушения или смерти эксперта Ком-Гвардии, который помог ей, потому что как раз в это время она увидела в здании напротив одного из мятежников. Человек так удивился ее появлению, что даже забыл снять небрежно болтавшийся сбоку автомат. Его мгновенное замешательство позволило Диане вскинуть оружие и продырявить зеваке череп.
Удостоверившись, что человек мертв, она стащила с него китель и брюки, оставив трусы и майку. Затем, заменив свое оружие на ручной пулемет, Диана отправилась дальше.
14
- Ладно, Прайд, что ты предлагаешь? - Джаррет Махони говорил преднамеренно громко, явно стараясь привлечь внимание толпы.
- Мы с тобой, Махони, встретимся на поле боя. Я пожалую тебе статус воина и предоставлю право выбирать оружие и место. Победа решит все вопросы. Моя победа - вы складываете оружие. Ты победитель - я нахожу способ прекратить захват твоих людей.
Джаррет Махони долго пристально смотрел на Эйдена, а потом горько расхохотался.
- Наслышан я о ваших клановых поединках. Как вы их называете? Испытаниями? А скажи-ка, какими будут эти... заявки?
- Точно не знаю, но постараюсь придумать что-нибудь соответствующее обстановке.
- Я слышал, что подача заявок - это не просто вызов; те, кто участвует в поединке, стараются задействовать наименьшее количество помощников, техники и оружия, так что в конце концов, похоже, нам пришлось бы бороться один на один - ведь у тебя нет никакого подкрепления, и мне нет смысла выставлять против тебя отряд даже из трех человек... Тебя сразу убьют. А ведь в поединке каждый надеется на победу. Тогда почему ты предлагаешь мне драться? Ты правильно все рассчитал, Прайд, - ты опытный воин, а я лишь умеющий махать кулаками мятежник, и если мы сойдемся один на один, все преимущества будут явно на твоей стороне, а если ты призовешь своих - долго ли смогут продержаться едва вооруженные горожане против ваших воинов, защищенных броней? Какое это состязание? Избиение младенцев - вот что, Прайд, ты предлагаешь устроить, и я на это не пойду.
Эйден кивнул. Джаррет Махони был прав. Разница в военной подготовке была столь велика, что сводила на нет и делала незаконными любые заявки.
- Садись, Прайд.
- Я постою.
Джаррет Махони силой усадил Эйдена на стул, а затем неожиданно устало опустился на другой, тот, что недавно занимала претор Ком-Гвардии Мелани Труа.
- Я всю свою жизнь прожил на Куорелле, - произнес Джаррет Махони. Он отвернулся от Эйдена, очевидно не ожидая ответа. - Мы никогда не думали об остальном мире. Быть может, потому, что были поглощены решением своих проблем. Что греха таить, нам нравились войны. Многолетние, иногда многовековые... Мы поотстали в развитии, но нам, живущим здесь, нравится эта жизнь. Нам нравится то, что считается приграничным существованием. Мы наслышаны о роскошной и благополучной жизни в так называемых цивилизованных мирах, но она не интересует нас. Признаюсь честно, будь наша воля, мы даже не использовали бы агророботы. Нам нравится выходить в поле и работать своими собственными руками. - Он помолчал, глядя вдаль, его рассеянный взгляд был устремлен сквозь толпу, куда-то за стены города, где в потемневшем небе уже загорались первые ясные звезды. - К сожалению, мы верноподданные, - очнувшись от раздумий, продолжил он. - Генерал Край призвал нас защитить Куорелль от посягательств кланов и Ком-Гвардии. Смешная это была затея... мы сражались почти что голыми руками. Нас можно понять - мы не хотели видеть наш родной мир поруганным. Вы смели наше сопротивление, словно его никогда не существовало. Вы оккупировали планету, представители Ком-Гвардии заменили наших лидеров, и затем вернулись с войны мы... Для многих из нас стало настоящим потрясением то, что теперь мы не могли вернуть свой прежний образ жизни, не могли восстановить семьи и радоваться тому, как растут наши дети, не смели работать своими руками и быть счастливыми от результатов собственного труда.
Эйдену, бездомному человеку, никогда не знавшему, что такое семья, нелегко было уловить смысл слов, с горечью произнесенных его собеседником, понять, что пытался растолковать ему Джаррет Махони. "Неужели возможно, удивлялся полковник, - чтобы для кого-то понятие семьи вытеснило идеалы служения и подвига?" Эйден бросил бы все что угодно, мог пожертвовать любой частью самого себя, чтобы достичь высот славы, которая требовалась для помещения его генов в Священный генофонд. Стоп... Эйден вдруг почувствовал, что нащупал в своих размышлениях нужную нить, связующую его мировосприятие с системой ценностей людей из Свободной Сферы. Ради чего воин клана готов идти на любые лишения, жертвовать благополучием и жизнью, если потребуется? Чтобы не погибнуть в веках, чтобы не было поглощено его имя беспощадным временем, чтобы какая-то часть его - частица честолюбия, ума, внешности, если хотите, передаваясь из поколения в поколение, вечно смотрела на мир серыми, жемчужного цвета глазами, чтобы и через тысячу лет смелые, красивые люди с обветренными, усталыми лицами - дети его детей бороздили пространства космоса, открывая новые земли и принося покой в старые, измученные распрями миры.