Страница 4 из 20
Я все обшарил. В холодильнике лежала пачка печенья "С приветом", с подоконника я подобрал заинтересовавшую меня красочную газетку с интригующим названием "Здрасте и страсти", а на закуску увлекательным, почти детективным поискам пришлась пузатая банка кофе с кофейником, которые обнаружились чисто случайно, почти по наитию бывалого духа - под кроватью. Конечно же, я сразу захотел испить кофе, а пока напиток мой кипятился, улегся обратно в постель, основательно взявшись за публицистику.
Газетка была восхитительно подобна всему тому, с чем я уже успел познакомиться в этих землях.Но лучше перескажу. На первой странице располагался веский политический мусор. Слегка попахивало гнильцой, над которой хищно кружили изумрудные мухи. Во-первых, некто по имени Король Руслан Первый на собственной пресс-конференции сделал Заявление. Мол, вчерашней ночью в честь иностранной делегации из Сколопентерры был дан торжественный Обед (не путать с обетом) с тайной целью продолжить диалог по спорным землям мыса Хорн. В итоге королевские винные погреба опустошились на триста семнадцать марочных бутылей девяти и одиннадцатилетней выдержки, во время коего опустошения некоторых из безответственных министров пришлось развезти по домам раньше времени по причине их неблагополучного для дипломатии состояния, а Королевский Астролог, глядя на беззвездное небо с высоты балкона изрек очередное предсказание: "Это выльется нам в копеечку", которое и сбылось по подведении окончательных итогов встречи. Казна, как выяснилось, потеряла только на явствах порядка полутысячи империалов в золоте. Итак, результат мы получили не многим лучше, чем если бы вели военные действия.
В заключение Король дотошно, можно даже сказать брюзгливо перебрал по косточкам все свое окружение, и среди наиболее частых имен было имя принца Ништяка Тарантландского.
Я в смятении перевернул страницу. Кофе сварилось и, смакуя, я стал пить его небольшими глотками.
Вскользь шла заметка о прибытии некоего Блюмбеля, то есть меня, из Вторичного мира и что ответственные лица примут все необходимые меры. Пани Лоджия с горечью сообщала об отложении на неопределенный срок процесса бракосочетания Тильды и Апострофа по причине отсутствия кружев к свадебному платью невесты и красных розочек к костюму жениха и что наша уважаемая Фабрика выпускает только противные желтые розочки, а вот красных нет нигде, пусть уж лучше бы желтые гвоздики делали, а не розочки или пусть совсем не берутся, руки бы поотсыхали! Далее я был стремительно вовлечен в давнишний спор незауряд-лейтенанта Хрякина и зауряд-полковника Алисы о методах воспитания и вербовки солдат, который был начат, по-видимому, давным-предавно и превратился в мелодраматический сериал с неожиданными завязками и развязками к удовольствию читающей публики. Спор заключался в том, что Хрякин выступал с предложением готовить солдат еще со младенчества, что у человека нет объективной воли выбора и на какой путь мы ребенка наставим, тем он и вырастет; а Алиса, - как подразумевалось, старый бюрократ, хрыч и военщина, задвигал плечом молодые кадры, - возражал ему и говорил, что каждый человек должен созреть для предназначения и выбирать (военную службу или гражданскую) самолично и хорошенько обдумав. Например, в этом номере газеты (а она датировалась сегодняшним числом!) Хрякин вызывал полковника на дуэль к полпятому вечера для радикального разрешения затруднения, но Алиса отвечал, что как честный гусар, он этому "Свиньеву" не товарищ и не будет идти у него на поводу и вступать с ним в аферы. В ход пошли амбиции, чины и более тяжелая артиллерия.
Бр-рр. У меня даже голова закружилась. Я просмотрел оставшийся материал и выбрал еще одну "жемчужину". Некто пан Говорухин критиковал некоторых лиц, имена которых замалчивались, что они, вот, вывели продуктивную породу мясо-молочных кур и остановились на этом достижении вместо того, чтобы продолжать перспективные исследования и продвигать прогресс вперед, а они вот, трутни академические,затухли на гребне славы, гребут дивиденды лопатой, тормозят развитие науки своим бездействием, распространяя заразу идеологии: "Кто ничего не делает, тот НЕ ОШИБАЕТСЯ".
Я отложил газету в сторону, залпом допил кофе и накрылся поплотнее одеялом. После кофе я всегда удачно засыпал, так вышло и на этот раз.
Мне не приснилось ничего.
* * *
...в разгаре утра опять разбудил бойкий телефон.
- Ну чего там, блин, - проворчал я ему. - Назло не подойду! - но он продолжал верещать, так что пришлось-таки вскочить и что-то прорычать в его электронные внутренности.
- Ну ты и засоня! - рыкнули в ответ. - Жрать давай!
- Кому? - сонно спросил я.
- Ну почему сразу "кому"! Я ему про Ваню, а он мне про Фому! Беги, дурень, в столовую, все тут столпились, понимаешь, ждут открытия, а он дрыхнет... Про Фому он мне...
Телефон был неприкреплен и больно упал мне на ногу, а поднимая его, я уронил трубку. Когда я и ее поднял, выпутавшись из крученых проводов и прислонил к уху, там еще раздавалось ворчание: "...про Фому он мне тут, понимаешь, мозги накручивает..." Прислушавшись, я понял, что говорят уже давно не со мной и осторожно отключил аппарат.
Одевшись, пошел искать коменданта. В коридоре меня чуть не сшибла толпа, бежавшая с криками: "Кефир принцу! Кефир!" в длинных рясах, наступая друг другу на полы. Неслись, должен заметить, довольно здорово. Неужели они так любят принца? Вот где закавыка.
Перед лицом очутилась обитая дерматином дверь с вывеской, гласившей: "И. О. Протухнин, комендант".
- Изучаем-с? - неожиданно громко окликнули меня.
Я оглянулся и увидел опрятное молодое лицо без усов, но с остренькой эспаньолкой. Ладно на нем сидела военная, с расшитыми эполетами форма.
- Инициалы изучаем?
Я бросил взгляд на дощечку.
- Почему же. Так просто.
- Вот я тоже знавал одного, - сказал он, - звали Имеон Отчествович Фемилиус, восьмиюродный брат друга моего бывшего одноклассника.
- Интересно.
- Ага?.. Разрешите, Федор, буду вас Федором звать? Мы кушать?
Я кивнул. А навстречу уже неслась обратно дикая толпа, громыхая пустыми молочными бутылками. "Нет кефира! Скажем принцу, что нет кефира!.. Тише!!" Я вжался в стену, пропуская, но они внезапно притормозили и окружили моего молодого собеседника.
- "Принц!.. Это комендант все!.. Весь кефир вылакал, подлюга!" "Двадцать литров?" - "У него жена и две собаки." - "Ну хорошо, все свободны." - "Принц, мы реализуем все ваши желания!" - "Подобным образом? Идите, говорю", - и толпа весело рассеялась. Мы сплотились после ее нашествия и ускорили шаг.
- Так вы и есть принц? - с любопытством спросил я, теплея к нему расположением. - Тот самый?
- А мы разве не узнали меня? Принц Ништяк, будем знакомы.
- О вас последний номер газеты писал.
- Нет номера, который обо мне не писал. Я у них в перманентной моде.
- А кто такой господин Помидур? - совсем неожиданно повернул я в свою сторону, вспомнив в чьем ведоме нахожусь.
- Трюфель... - принц многозначно помолчал. - Он, да его жена, госпожа Помидура - два трюфеля; такие же мягкие и зануды... Еще простите, у вас случайно не тонкое воспитание? А то я говорю такие вещи...
- Наоборот, я хочу больше всего узнать. Вы мне его покажете?
- Безусловно.
Быстрым шагом мы прошли один крытый пролет над тихой, словно заводь, мостовой. Мы прошли второй крытый пролет, упиравшийся дугой-радугой в панцирь громоздкого общественного здания, издали похожего на стог сена. Там и оказалась королевская столовая. Перед ее дверьми переминалась с ноги на ногу толпа, жадно глядевши на стенные куранты, погнутая стрелка которых отчеканивала где-то последние секунды десятого часа.
- Пойдем скорее, - потянул принц в сторону.
- Так вот же двери, - воскликнул я, слабо, впрочем, сопротивляясь.
- Тише, - огрызнулся он. - Где прикрыты двери для всех, рядом обязательно есть распахнутые двери для осведомленных.