Страница 13 из 16
В самом деле, чем иным объяснить, как не ощутимой и принципиальной разницей, молниеносную замену в испанском репертуаре 30-х годов XVII века пьес недавнего "самодержца комедийной монархии" Лопе пьесами Кальдерона? В чем причина такого отношения зрителя? Вряд ли это объяснимо большей виртуозностью Кальдерона в построении интриги (в необозримом наследии Лопе легко отыскать множество пьес, не уступающих самым хитроумным композициям Кальдерона). Нельзя искать объяснения и в некотором превосходстве стихотворной техники Кальдерона. На слух широкого, не слишком грамотного испанского зрителя оно вряд ли было особо оценено; пожалуй, наоборот, известная приподнятость и нарочитое изящество могли бы этого зрителя только оттолкнуть. Нет смысла сваливать и на потрафление придворным вкусам (в чем неоднократно обвинялся Кальдерон). Его комедии "плаща и шпаги" шли повсеместно и реже всего на дворцовых подмостках.
Следовательно, в комедиях Кальдерона заключалось какое-то качество, которое резко отличало его от предшественников и которое в кризисный период, переживаемый испанской нацией, импонировало зрителю, уставшему, обеспокоенному, потерявшему под ногами почву и искавшему кроме развлечения еще и поучительности, утешения, прямой морали.
Думается, что таким качеством (по крайней мере для современников) явилась обнаженная моральная основа комедий Кальдерона. Она сыграла в этом отношении решающую роль. В смутные годы неустроенности, беспокойства за завтрашний день, переоценки всех нравственных и даже бытовых ценностей зрителя (да еще столь верующего, каким был в своей массе испанец XVII в.) не могла не привлечь проповеднически-утешительная сторона дарования Кальдерона. В свои комедии Кальдерон, не нарушая внешней занимательности этого вида драматических действий, сумел вложить то назидательное, моральное начало, которое в пьесах его предшественников растворилось в непосредственной жизненности ситуаций, лиц, характеров, в льющем через край жизнелюбии. Кальдерон в своих комедиях скорее доказывает тезис радости жизни, а не показывает ее действительную радость. Чтобы излечить человека от пессимизма, недостаточно просто показать ему оптимиста. Его надо еще логически убедить в преимуществах оптимизма. Вот такой силой логического убеждения и обладали многие комедии Кальдерона. Герои кальдероновских комедий подчинены идее добра и красоты, а не носят, подобно героям Лопе, эту идею в себе. Между прочим, не случайно тяготение Кальдерона к высокой комедии. Дело здесь не просто в личном пристрастии автора или в расчете на дворянского зрителя. Это есть следствие самой системы взглядов Кальдерона. Высокая комедия, построенная на патетике чувств и приподнятой стихотворной речи, больше подходит для утверждения абстракций и обобщенных идей.
Сейчас мы склонны рассматривать комедии Кальдерона (как, впрочем, и других испанцев XVII в.) - и опыт наших театров это подтверждает исключительно как благодарный материал для чисто внешнего игрового действия. В самом деле, термином комедия "плаща и шпаги" покрывается огромное количество испанских комедий, где действуют более или менее по одной определенной схеме (какие бы затейливые варианты она ни принимала) влюбленные кавалеры и влюбленные дамы. Моральная и вполне серьезная основа, которая воспринималась современниками и которая придавала этим комедиям остроту, теперь безнадежно выветрилась.
Взять, к примеру, даже такую, казалось бы, мелочь, как мотив влюбленности героев "с первого взгляда". Теперь это представляется простым сценическим удобством, дозволяющим быстрейший переход к стремительному действию. Для современников Кальдерона это имело совершенно реальный и конкретный смысл.
Вряд ли хоть одному режиссеру в наше время придет в голову, что большинство комедий Кальдерона написано с учетом теологических воззрений Фомы Аквинского, хотя и пропущенных сквозь ренессансное восприятие предшественников Кальдерона. Между тем именно философия любви, разработанная этим схоластом, легла в основу комедийной разработки любовной темы у Кальдерона. Дело в том, что, согласно учению Фомы Аквинского, любовь порождается сходством духовным. Духовное сходство вполне объясняет мгновенность пылкой любви с обеих сторон. Далее, согласно этому учению, любовь чувственная стоит ниже любви духовной, ибо духовная любовь бескорыстна, она не требует ничего взамен. Примером такой любви является дружба. По моральной шкале она стоит выше любви чувственной (мужчины и женщины). Поэтому если в комедиях Кальдерона друзья оказываются соперниками, то один из них моментально уступает дорогу другому - тому, кто первым снискал благосклонность дамы.
Один из популярных кальдероновских комедийных конфликтов основан на том, что отец какой-нибудь девицы желает выдать свою дочь замуж за одного, а она волей случая любит другого. В конце концов она непременно хитростью и настойчивостью добивается своего. Теперь мы охотно видим в этом чуть ли не требование женской эмансипации, которое лет за двести пятьдесят до исторического срока выдвигали Лопе де Вега, Кальдерон и другие испанские драматурги. Между тем дело обстоит далеко не так. Когда отец выдавал дочь замуж, то он осуществлял один из принципов римского (отцовского) права. Протест же дочери призван доказать неправоту отца (или в отсутствие отца брата). Отец и брат имеют, в пределах семьи, права только на материальную сторону дела, которые понимались расширительно вплоть до права на жизнь дочери, если ее поведение связано с честью семьи. Но их права не могут распространяться на ее свободную волю, дарованную свыше. То есть здесь, как и в ряде других рассмотренных случаев, смысловую подоплеку составляет уже знакомый теологический тезис, столь жарко обсуждавшийся во времена Кальдерона. Такова идейная природа подобных конфликтов в кальдероновской комедии. Сегодня эта тезисная философская основа чужда нам и далека. Понятной и близкой осталась только чисто человеческая, нравственная сторона.
Теологическая основа как следствие споров, которые вели испанцы, борьба реформации с контрреформацией придавали театру Кальдерона особую, чисто временную остроту. С течением веков от Кальдерона, как и от всякого другого писателя, оставалось только то, в чем он возвышался над временем. Время сместило для нас истинные отношения и пропорции в его творчестве. Характерно, что те пьесы, в которых Кальдерон дальше отходил от действительности (не в смысле прямого отражения характеров и нравов, а прежде всего волнений и жарких споров эпохи), оказались для последующих времен наиболее привлекательными.