Страница 27 из 30
— Нет, честно, Марджори, я же понятия не имела, что тут кто-то есть. Вы уж извините меня, вы, в углу.
Бармен включил свет.
— Да будет lux in tenebris[28].
— О! — сказала Лу.
Молодой человек боялся шелохнуться — разбить этот длинный луч её взгляда, эти чары, осенившие их одним сияющим лучом, спугнуть её молчание. И он не стал скрывать любовь в своем взгляде, потому что ей ничего не стоило её разглядеть, как ей ничего не стоило перевернуть у него в груди сердце и заставить бухать, перекрывая и бойкие голоса подружек, и дребезг стаканов, которые бармен блистал, не упуская ничего, и уютный храп пьяного. «Меня ничто не может задеть. Пусть себе усмехается этот бармен. Хихикайте себе в рюмочку, миссис Франклин. Я всем расскажу, ничего не тая, да, я как дурак пялюсь на Лу, да, она моя любимая, она моя радость. Любовь! Любовь! Нет, она не дама из общества, у неё простецкие нотки в голосе, и пьет она как сапожник. Но — Лу, я твой, ты моя, Лу. Довольно рассуждать о её безмятежности и тщиться уложить эту прелесть в тесное русло слов. Она моя — и все». Уверенно, не стыдясь, он ей улыбнулся. И хоть он ко всему был готов, от её ответной улыбки у него опять затряслись, как тогда в саду, пальцы, его бросило в жар и оборвалось и покатилось сердце.
— Хэролд, а ну налей рюмочку молодому человеку, — сказала миссис Франклин.
Бармен вытянулся с тряпкой в одной руке и с переливающейся рюмкой в другой.
— Оглох, что ли? Налей, тебе говорят, молодому человеку рюмку!
Бармен прижал тряпку к глазам. Он рыдал. Он утирал театральные слезы.
— А я думал, у нас премьера и мы в королевской ложе сидим, — сказал он.
— Он не оглох, он сдурел, — сказала Марджори.
— Мне снилась очаровательная трагикомедия под названием «Любовь с первого взгляда, или Еще одна тщетная предосторожность». Действие первое происходит в кабачке у моря.
Обе подружки Лу постучали себя по лбу.
Лу, не переставая улыбаться, спросила:
— Ну а где происходит второе действие?
Голос был нежный, такой в точности, какой он воображал до этих шуточек с фамильярным барменом и вульгарными женщинами. Он увидел умную, тонкую девушку, которую не испортит никакая дурная компания, и тонкость — её самая суть — прорвется сквозь все наружные заграждения. Не успел он так подумать, подыскать формулу её нежности, трусливо бежать под сень слов из реальной комнаты со своей любовью посредине, как вдруг сразу очнулся и увидел в шести шагах от себя прелестное тело, и вместо безмятежного образа в сверкании им же созданных лат увидел хорошенькую девушку, которую надо взять и не отпускать. Надо немедленно завоевать её. Он встал и двинулся к ней.
— А ко второму действию я уже проснулся, — сказал бармен. — И решил на свой билет послать милую старую мамочку. Мерцание огней. Лиловый бархат лож. Блаженство! Форменное очарование!
Молодой человек сел за соседний с нею столик.
Хэролд, бармен, склонясь над стойкой, приложил руку к уху.
Пьяный перевернулся во сне, угодив головой в блевоту.
— Давно надо было пересесть, — шепнула Лу. — Надо было ещё в саду со мной заговорить. Робость одолела?
— Дикая робость, — шепнул молодой человек.
— Шептаться публично весьма неприлично. Я ни звука не слышу, — сказал бармен.
По знаку молодого человека — щелчок пальцев, гонящий официанта, во фраке, с устрицами, стремглав через блистающий зал, — бармен наполнил бокалы портвейном, джином и пивом.
— Мы с незнакомыми не выпиваем, — сказала миссис Франклин.
— Какой же он незнакомый? — сказала Лу. — Разве ты незнакомый, Джек?
Он бросил на стол фунтовый билет:
— Я угощаю!
Вечер, который увядал, не успевши расцвесть, помчался под хохот прелестных, остроумнейших женщин и анекдоты бармена, которому бы на сцене выступать, и Лу очарованно улыбалась и помалкивала у него под боком. Успокоилась, отдыхает, думал он, набродилась, как я набродился, намаялся по темным закоулкам праздника. Вечер их облетал, кружил, и они сидели в сердцевине, близкие и похожие. Город, море, последние искатели приключений соскользнули во тьму, растаяли, и осталась одна только эта яркая комната.
Время от времени тьма запускала в бар припозднившегося гуляку, и, грустно выпив, он удалялся. Миссис Франклин, потная, красная, каждому на прощание салютовала рюмкой. Хэролд им в спину строил гримасы. Марджори демонстрировала длинные белые ноги.
— Никто не любит нас так, как мы, — сказал Хэролд. — Может, я закрою, чтоб рвань эта не являлась?
— Лу ожидает мистера О'Брайена, хоть это неважно, — сказала Марджори. — Это её дружок-папашка из Ирландии.
— Вы любите мистера О'Брайена? — шепнул молодой человек.
— С чего ты взял, Джек?
Он себе представил мистера О'Брайена: остроумный, высокий, средних лет господин, тронутая сединой волнистая шевелюра, пятнышко усиков над верхней губой, сверкающее обручальное кольцо, мешки под зоркими глазами, китовым усом подбитый светский щеголь, — ужасный возлюбленный Лу мчит к ней сейчас напролом по безветренным улицам в служебном авто. Молодой человек сжал кулак на столе посреди пустых бутылок, в горячей глубине руки укрывая Лу.
— Я угощаю! — сказал он. — Еще! Наливайте полней! Миссис Франклин сачкует!
— Отродясь я не сачковала!
— Ох, Лу, — сказал он, — как мне хорошо с тобой!
— Гули-гули! Послушайте голубочков!
— Пусть поворкуют, — сказала Марджори, — ворковать я тоже умею. Гули-гули!
Бармен удивленно озирался. Поднял руки ладонями кверху, голову склонил к плечу:
— Да у нас тут полно птиц!
— Эмералд сейчас яичко снесет, — сказал он, когда миссис Франклин вся затряслась на стуле.
Бар оживлялся. Пьяный проснулся и убежал, оставя кепку в бурой луже. Он осыпал с волос опилки. Маленький старый круглый краснорожий весельчак сидел напротив молодого человека и Лу, которые держали руки под столом и дотрагивались друг до друга коленками.
— Какая ночь для любви! — говорил старикашка. — В такую вот ночь Джессика смылась от богатого еврея. Откуда это — знаете?
— «Венецианский купец», — сказала Лу, — но вы же ирландец, мистер О'Брайен.
— А я готов был поклясться, что вы высокий и с усиками, — сказал молодой человек строго.
— Что мы предпочитаем, мистер О'Брайен?
— Коньячок с утра пораньше, миссис Франклин.
— Я ведь тебе не описывала мистера О'Брайена. Да ты грезишь! — шепнула Лу. — Ах, если б эта ночь никогда не кончалась!
— Только не здесь. Не в баре. В какой-нибудь комнате, где большая кровать.
— Кровать в баре, — сказал старикашка. — Простите, что подслушал, но я всегда о таком мечтал. Вы только подумайте, миссис Франклин.
Бармен выскочил из-за стойки:
— Пора и честь знать, джентльмены и все остальные!
Трезвые незнакомцы отбыли под хохот миссис Франклин. Погасли лампы.
— Лу, ты меня не потеряй.
— Я ж тебя за руку держу.
— Сожми — крепче, крепче, чтобы больно.
— Лучше шею ему сверни, — сказала миссис Франклин во тьме. — Не в обиду ему будь сказано.
— Марджори руку ударила, — пропела Марджори. — Пошли из этой тьмы. Хэролд как тать в ночи.
— А эта девушка наш проводник.
— Давайте — берем по бутылке каждый и едем к Лу, — сказала Марджори.
— Я оплачиваю, — сказал мистер О'Брайен.
— А теперь ты меня не потеряй, — шепнула Лу. — Держись за меня, Джек. Она не засидятся. Ох, мистер Христос, хоть бы нам одним остаться — ты да я.
— Правда? Ты да я?
— Ты да я да мистер Месяц.
Мистер О'Брайен открыл дверь бара:
— Погружайтесь в «роллс», девочки. А джентльмены позаботятся о лекарстве.
Молодой человек ощутил на губах летучий поцелуй, и Лу выскочила следом за Марджори и миссис Франклин.
— Как насчет скинуться на спиртное? — сказал мистер О'Брайен.
— Глядите, что я в сортире нашел, — сказал бармен. — Сидит на толчке и поет. — Он вышел из-за стойки с повисшим у него на руке пьяным.