Страница 10 из 14
- Нет, сейчас уже не вспомню... Хотя, постойте... Вспомнил! "Вот вам, о монахи, та благородная истина, которая показывает, как избавиться от страданий. К этой цели ведут восемь достойных путей: справедливое представление, справедливое намерение, справедливая речь, справедливое действие, справедливая жизнь, справедливое усилие, справедливое внимание и справедливая сосредоточенность".
- Ну, милый мой! - весело смеется доктор Гринберг. - Если вы в состоянии на память цитировать Будду...
- Ведь потому только, что его афоризм имеет отношение к сильным взаимодействиям ядерной физики.
- Тем более! И уж теперь-то я не сомневаюсь больше в окончательном восстановлении вашей памяти. Хватит вам лежать целыми днями на диване...
- Я не лежу, а хожу, и не только по квартире, но и по бульварам.
- Нет, это тоже не то. Вам нужно заняться делом. В институт вам еще, пожалуй, рано, а вот консультантом на киностудию, снимающую фильм из жизни физиков, в самый раз. Лена жаловалась мне, что вы не хотите ей помочь. А вам нужно переменить обстановку, отвлечься от мрачных мыслей, от страха, что вы не вспомните всего.
- И вы думаете, это мне поможет?
- Не сомневаюсь в этом!
- Ну, так я тогда попробую.
13
В клинике доктора Гринберга собираются чуть ли не все психиатры столицы. Мало того - приезжают еще два профессора из Америки и один из Швейцарии.
- А они-то зачем? - удивляется Евгения Антоновна.
- Ничего не поделаешь, Женечка, - сокрушенно вздыхает Александр Львович. - Ваш супруг - больной международного значения.
- Неужели снова начнут осматривать его?
- Этого мы не должны допустить. Этим только все дело можно испортить.
- А как же не допустить? Они ведь могут подумать...
- В том-то и дело, - снова вздыхает доктор Гринберг. - В крайнем случае, если уж очень будут настаивать, подпустим их к нему только после моего эксперимента. Думаю, однако, что тогда этого и не понадобится.
- Не сомневаетесь, значит?
- Не сомневаюсь.
- Ну, а наши психиатры как к этому относятся?
- Терпимо.
- А иностранцы могут и усомниться?
- Не исключено. На них не могла ведь не сказаться болтовня их прессы.
- Оказались, значит, под психологическим ее воздействием? - грустно усмехается Евгения Антоновна.
- И не только это. У нас вообще разные точки зрения на патологию высшей нервной деятельности.
Приезд иностранных психиатров и особенно предстоящая встреча с ними очень беспокоит теперь Александра Львовича. Ему известно, что оба американца - психотерапевты и психоаналитики, а психотерапия, в их понимании, не наука, а искусство, что явно противоречит точке зрения доктора Гринберга. Да и в самой Америке не все ведь являются сторонниками психотерапии. Известный американский психолог Хобарт Маурер считает, например, что психотерапия приводит больного не к нормальному состоянию, а к тому психопатическому и антиобщественному поведению, которое типично для преступников и не умеющих владеть собой людей. Особенно же пугает Александра Львовича "комплекс вины", столь дорогой сердцу многих американских психотерапевтов. Он боится, как бы прибывшие из-за океана психиатры не стали подвергать Холмского психоанализу, исходя из этого "комплекса вины". А повод к этому могли им дать измышления буржуазной прессы.
Утешает доктора Гринберга лишь надежда на более трезвые взгляды швейцарского психиатра Фрея. Насколько известно Александру Львовичу, профессор Фрей считает, что поведение человека определяется не столько психологическими, сколько неврологическими и биохимическими факторами.
И вот иностранные психиатры сидят теперь перед доктором Гринбергом, придирчиво перелистывая бланки с результатами анализов и длинные ленты электроэнцефалограмм Холмского. Александр Львович только что сообщил им о воздействии на Михаила Николаевича сонной и лекарственной терапии.
Швейцарский профессор тотчас же спрашивает его, применял ли он фенамин, повышающий скорость замыкания условных рефлексов и уменьшающий их латентный период. Интересуется он и дозировкой хлорал-гидрата, ослабляющего внутреннее торможение. Задают несколько вопросов и американцы.
- По тому, что вы спрашиваете, господа, - обращается к ним доктор Гринберг, - я вижу, что вы все еще считаете Холмского психически не вполне полноценным. Однако это не так. Я и мои коллеги, лечившие Холмского и длительное время наблюдавшие за ним, не сомневаемся в состоянии его психики. А такие фармакологические стимуляторы, как лимонник китайский и женьшень, о действии которых на Холмского я вам рассказывал, применяем мы теперь лишь в самых малых дозах для повышения работоспособности его нервных клеток.
- Да, но память мистера Холмского все еще полностью не восстановлена, - замечает Хейзельтайн. - И это, конечно, результат посттравматического состояния его мозга.
- А мы не сомневаемся, что это результат лишь психического шока.
И доктор Гринберг снова терпеливо излагает им свою теорию этого шока, вызванного передачами иностранного радио. В них утверждалось ведь, будто Холмский симулирует умопомешательство, чтобы утаить результат открытия, сделанного международным коллективом ученых. В результате травмированный в недавнем прошлом, а потому весьма ранимый мозг профессора Холмского под влиянием страха, боязни не вспомнить всего того, что произошло накануне катастрофы, находится сейчас в состоянии психического шока.
С недавнего времени Александр Львович утвердился в этом мнении непоколебимо, однако психологический эксперимент, предлагаемый им теперь для окончательного "расторможения" памяти профессора Холмского, кажется его зарубежным коллегам несколько рискованным. Они долго молчат, прежде чем решиться высказать свое мнение по этому поводу.
И вдруг профессор Фрей предлагает:
- А что, если пригласить сюда инженера Хофера? Профессор Холмский хорошо знал его. Хофер согласовывал с ним установку какой-то аппаратуры ускорителя накануне катастрофы. Я вообще думаю, что подвело их тогда не какое-то новое явление природы, а несовершенство их ускорителя. Он ведь тоже был принципиально новым, и эксплуатировали его впервые.