Вернись домой, Землянин

Женщина, скрестив руки на груди, дрожала.

— Ты же знаешь, что о Земле разрешено говорить только по праздникам. Я буду пахать. Иначе наши дети умрут с голода.

— Пошли, — сказал Амальфи. — Тебе многому предстоит научиться.

К удивлению Амальфи серв опустился на колени, однако, через секунду все же поднялся, и они отправились вместе к плато. Хэзлтон предложил ему руку, но когда Карст ухватился за нее, он, словно пушинка, отлетел в сторону. Пахарь обладал огромным весом и необычайной силой и уверенно держался на ногах, будто высеченных из камня.

— Карст, ты вернешься до ночи?

Пахарь не ответил. Процессию к городу возглавил Амальфи. Хэзлтон спускался по склону оврага позади них, когда что-то заставило его оглянуться назад на маленькую ферму. Женщина, склонив голову вперед, снова шагала по полю; ветер развевал ее спутанные волосы. Плуг снова, преодолевая сопротивление каменистой почвы, чертил ровную борозду. Теперь она работала одна; вести плуг было некому.

— Босс, — произнес Хэзлтон в микрофон, — ты меня слышишь или слишком занят, изображая Мессию?

— Слушаю.

— Я хочу сказать, что мне не нравится идея отобрать планету у этих людей. Будь я проклят, если сделаю это!

Амальфи не ответил. Он прекрасно понимал, что ответа просто нет. Город-Бродяга больше никогда не сможет взлететь. Эта планета — их дом. Идти больше некуда.

Женщина, налегая на ремни, затянула монотонную колыбельную, убаюкивая своих невидимых и изголодавшихся детей. Хэзлтон и Амальфи свалились с неба, чтобы украсть у нее все, кроме каменистой почвы.

Город был уже старым, в отличие от живущих в нем мужчин и женщин, которые просто провели много времени на этом свете, а это совершенно другое дело. И прошлые грехи его, как это всегда бывает в старости, лежали на поверхности, всегда под рукой, доступные для того, чтобы их можно было вспомнить еще раз — то ли в приступе ностальгии, то ли занимаясь самобичеванием. В последнее время стало совершенно невозможным делом получить хоть какую-то информацию от Отцов Города, не выслушав от них лекцию, наполненную нравоучениями настолько, насколько это возможно для машины, у которой выживание любой ценой является высшей моралью.

Амальфи прекрасно понимал, под какой удар подставляет себя, обращаясь к Отцам Города с просьбой просмотреть журнал нарушений закона. И ему действительно пришлось испытать на себе их беспредельное занудство. Они выдали ему все, начиная с того дня, более дюжины веков назад, когда впервые обнаружили, что со времени, как город покинул Землю, никто не удосужился хоть раз произвести уборку в старом метро. Собственно говоря, молодые горожане тогда вообще впервые узнали о наличии в городе метро.

Но мэр терпеливо выслушивал многословные излияния машины, без устали перечислявшей подобные нарушения, хотя шум в наушниках стоял такой, что едва не лопались барабанная перепонка его правого уха. Из потока мелких жалоб и сожалений об утерянных возможностях ему удалось понять только то, что интересовало его больше всего.

Амальфи глубоко вздохнул. Красноречие Отцов Города не помешало ему определить, что полиция вряд ли забудет о существовании его города всего по двум причинам: _в_о_-_п_е_р_в_ы_х_, за городом числилось довольно много зафиксированных нарушений, а поскольку он еще существует, остается надежда получить с него штраф; _в_о_-_в_т_о_р_ы_х_, город ушел в направлении Большого Магелланова Облака, как это сделал за несколько веков до этого еще один, гораздо более древний и еще изряднее запятнавший себя город, тот город, на совести которого лежит бойня на планете Тор Пять. Память о бандитах не давала покоя в равной мере и Бродягам, и полицейским.

Мэр отключил Отцов Города, прервав их на полуслове, и вытащил наушник из болевшего уха. Рядом с ним находился пульт управления, которому никогда больше не придется решать свою основную задачу — вести город от звезды к звезде. Город осел навсегда. Выбора не было; осталось только одно: принять и завоевать эту планету, ставшую его судьбой.

Е_с_л_и _п_о_з_в_о_л_я_т _п_о_л_и_ц_е_й_с_к_и_е_. Магеллановы Облака уверенно удалялись от родной галактики, постоянно наращивая скорость. Полицейским придется найти ответ на нелегкий вопрос: стоит ли пускаться в столь дальний путь ради одного ничтожного города-Бродяги. Рано или поздно они примут решение. Чем меньше Бродяг останется в родной галактике — а ведь не может быть никаких сомнений в том, что полиция уже уничтожила большинство странствующих в космосе городов-кораблей — тем больше будет у них стимулов преследовать до конца несколько еще уцелевших смельчаков.

Амальфи не очень-то верил в то, что звезда-облако, в котором они нашли приют, сможет укрыть их от людской технологии. К тому времени, когда полицейские начнут подумывать пуститься в погоню за Большим Магеллановым Облаком, в их распоряжении, наверняка, будет техника, пригодная для этого, причем гораздо более совершенная, чем та, которой владеет сегодня город Амальфи. Если полиция решит погнаться за Облаком, она найдет способ сделать это. Если…

Амальфи снова надел наушники.

— Вопрос, — произнес он. — Может ли необходимость поймать нас привести к тому, что соответствующая технология будет разработана вовремя?

Отцы Города, потревоженные в своих постоянных раздумьях о прошлом, мерно зажужжали. Через некоторое время прозвучал ответ:

ДА, МЭР АМАЛЬФИ. ИМЕЙТЕ В ВИДУ, ЧТО МЫ НЕ ОДИНОКИ В ЭТОМ ОБЛАКЕ, ПОМНИТЕ ТОР ПЯТЬ.

Вот он, старый призыв, лозунг Бродяг. Именно из-за него Бродяг ненавидели даже на тех планетах, где города никогда не бывали и где никто не предполагал их увидеть. Ничтожна вероятность того, что город, навлекший на своих бывших собратьев это проклятье, укрылся именно в этом Облаке. Но если Отцы Города на сей раз правы, то полиция рано или поздно появится здесь, чтобы разрушить город Амальфи во искупление незабытого преступления.

П_о_м_н_и_т_е _Т_о_р _П_я_т_ь_. Ни один город не сможет чувствовать себя в безопасности, пока не исчезла память об этой истерзанной планете. Спокойствия не будет даже здесь, на отдаленных и девственных спутниках родной галактики.

— Босс? Прости, мы не знали, что ты занят. Готов новый график, хочешь взглянуть?

— Давай сюда, Марк, — ответил Амальфи, отворачиваясь от пульта. — Привет, Ди. Как тебе нравится планета?

Девушка улыбнулась.

— Она прекрасна, — просто ответила Ди.

— В основном, да, — согласился с ней Амальфи. — Плато, конечно, ужасное место, — включился в разговор Хэзлтон, — но остальные районы выглядят очень привлекательно. Даже несмотря на то, что возделывают ее весьма отсталыми методами, земля довольно приличная. Они разбивают пашню на небольшие квадратные участки. Я хоть и не серв, но уверен, что существуют более передовые способы обработки почвы.

— Ничего удивительного, — сказал Амальфи. — Мне кажется, что Прокторы удерживают власть отчасти благодаря тому, что они препятствуют распространению передовых сельскохозяйственных знаний. Довольно примитивная политика!

— Что касается политики, — спокойно вставил Хэзлтон, — то тут я, как всегда, не могу согласиться. Давай лучше займемся нашими делами.

— Хорошо, — согласился мэр. — Как успехи?

— Мы разбили рядом с городом, на плато, экспериментальную станцию. Начали испытывать семена, уже делают анализы почвы. Конечно, знаний недостаточно. Скоро будем переходить к освоению хороших соседних земель. Я подготовил контракт между городом и Прокторами, который предусматривает попеременный переход участков земли из одних рук в другие, перемещение сервов станет минимальным, и мы сможем вести посадки самых разных растений. В сущности — это контракт Ограниченной Колонии, хотя нам пришлось учесть все предрассудки Прокторов. Уверен, что они подпишут его. И тогда…

— Ничего они не подпишут, — возразил Амальфи. — Мы его просто не будем им показывать. И вот еще что: придется выдергать все, что вы успели посадить на этом экспериментальном участке.

Хэзлтон вскипел: