Страница 3 из 9
– Змеи! - сказала я бесстрастным голосом. - Экран теплый. Может, это змеиный корабль?
Сынок пожал плюшевыми плечами. Я оглядела кабину, высматривая другие гладкие поверхности. Таковых оказалось немного: чаше поверхности были решетчатыми и шиповатыми, хотя и они излучали тепло. Возможностям не было числа, и я сомневалась, что у меня хватит жизни отсеять лишнее. Оставалось надеяться на сохранность других блоков из моего родного корабля.
– Можно выйти отсюда другим путем? - спросила я у медвежонка.
– Путей много. Один - за серым столбом. Там опять люк с шестью зажимами.
– С чем?
– С шестью… - Он попытался что-то изобразить лапой. - Как раньше.
– С накидными болтами, - подсказала я.
– Я думал, мой альбионский улучшается, - сказал он обиженно.
– Улучшается, - утешила я его.
Мы открыли люк и заглянули в следующее помещение. Слабое освещение мигало, от разгромленного оборудования несло едкой гарью. Дым заполз в кабину с панелями, заставив включиться вытяжку. Медведь зажал нос и прошелся по новой кабине.
– Там мертвец, - доложил он, вернувшись. - Не человек, но близко. Выстрел в голову.
Он кивком пригласил меня следовать за ним, я нехотя послушалась. Мертвое тело было зажато между двумя сиденьями. Голова существа была превращена в месиво; в его жилах текла красная кровь - доказательств этому было более чем достаточно - на полу и на приборах. Я увидела, несмотря на противоестественную позу тела в сером комбинезоне, что погибший похож, скорее, на собаку, чем на человека. Хотя медведь оказался прав: у меня было гораздо больше сходства с ним, чем с щетинистыми шарами или разноцветными змеями. Дым почти рассеялся. Я отошла от трупа.
– Вдруг это тоже талисман? - предположила я. Медведь покачал головой и отошел, морща нос. У меня и в мыслях не было его обижать.
– Не вижу терминала, - сказал он. - Ничего не работает. Идем дальше?
Мы вернулись в кабину, смахивающую на капитанскую, и свернули в другой коридор. Он резко изгибался, из чего я заключила, что мое недавнее представление о протяженности этой комбинации космических кораблей было ошибочным: определить ее размер, тем более форму не было ни малейшей возможности. Из прозрачного пузыря она выглядела бескрайней, но это вполне могло оказаться обманом зрения.
Очередной коридор тоже кончался тупиком. На сей раз мы решили не рисковать и не проверять, что находится позади глухой стены. На обратном пути я спросила у Сынка:
– Кого ты видел? Ты говорил, что их десятки и все разные… Медведь произвел подсчет на пальцах. Они оказались гибкими и вполне годились для этой цели.
– Змеи - раз. Корзина с грудями - два. Стена твоей каюты - три. Глухая стена тупика с кругами - четыре. Ты - пять. Змей и люки с болтами можно не разделять - змеи знают, как пользоваться люками. Каюта предназначена для тебя. Но если считать труп в комбинезоне и волосатые шары, то неизвестно, сколько еще придется перечислять…
– Надеюсь, не бесконечно. Бесконечного разнообразия я не вынесу. Осталось ли что-нибудь от твоего корабля?
– После Разрыва я оказался на животе в ванной, - вспомнил медведь.
Волшебное слово!
– Где-где? - переспросила я. - Неужели работает? - Я готова была мчаться туда не разбирая дороги.
– Думаю, работает. Это там, - он махнул лапой.
Я поспешила за ним. Ванная комната - наилучший учебный класс: она демонстрирует привычки разумных существ, условности, уровень технологического развития, элементы психологии, не говоря об анатомии пользователей. Сынок привел меня в очень симпатичную и удобную ванную, с приспособлениями для мужчин и женщин трех комплекций. Мне пришлось воспользоваться самой большой ванной. Медведь оставил меня одну, хотя это было необязательно - на моем корабле душевые делались совмещенными. Я оценила его воспитанность: к присутствию плюшевого мишки еще предстояло привыкнуть. Вернувшись к Сынку, я обнаружила, что перепутала направления.
– Где мы? - спросила я.
– Все меняется, - сообщил Сынок. - На месте глухой стены теперь люк. Я таких не видывал.
Люк действительно был невероятный: бронированный, с дистанционным управлением и приборами обнаружения и опознания. Вид у него был уродливый, я бы сказала - армейский. Непонятно, откуда он взялся на корабле, разве только члены экипажа всерьез опасались друг друга.
– Я был в туалете, - рассказывал Сынок, - дверь оставалась закрытой. Раздался громкий звук, как при резке металла. Я открыл дверь и увидел люк.
Скрежещущий звук был слышен до сих пор. Мы отошли от люка. Сынок поманил меня за собой.
– Чуть не забыл! - Он указал на закуток площадью в два квадратных метра. - Это аквариум?
Я увидела большую прямоугольную емкость с темной жидкостью. Дно емкости располагалось на уровне моих колен, верх - на уровне лба. Она заполняла собой весь закуток.
– Давненько ее не чистили, - заметила я.
Я дотронулась до стекла, проверяя, холодное оно или теплое. Емкость тут же засветилась. Я отпрыгнула, повалив Сынка. Он упал на бок, но тут же вскочил. Сначала свет в емкости мигал, потом стал ровным. Мне показалось, что я в бреду: что-то темное, растворенное в воде, на глазах уплотнялось, приобретало очертания. Я осторожно подошла ближе, чтобы лучше разглядеть происходящее. В воде кишели странные создания длиной не больше сантиметра: у каждого было по два глаза на стебельках и по перистому спинному плавнику. Самое густое скопление эти создания образовали в центре аквариума.
Дно аквариума сияло то красным, то синим, то янтарным светом.
– Что-то происходит… - подал голос Сынок.
Косяк рыбешек обретал форму. Я увидела призрачные плечи, голову, торс, руки…
Когда творение живой скульптуры было закончено, я узнала себя, вернее, свой поясной бюст. Я вытянула руку, и рыбы повторили мое движение.
Меня осенило. В кармане моих брюк завалялся фломастер в стальном футляре. Я достала его и написала на прозрачной стенке аквариума три буквы: КТО.
Часть массы рассыпалась и снова собралась, имитируя буквы. К слову КТО добавился вопросительный знак.
Сынок пискнул. Я подошла к нему.
– Они понимают? - спросил он. Я покачала головой. Пока что я не проникла в их намерения.
КТО ВЫ? - написала я.
Масса снова рассыпалась, слившись с растворенной в воде мутью. Я обреченно вздохнула. Несколько секунд назад мне казалось, что прорыв близок. Еще немного - и я бы добилась контакта…
– Смотри! - крикнул Сынок. - Они снова собрались. TENZIONA DYSFUNCTIO, - изобразила живая масса. - GUARDATEO AB PEREGRINO PERAMBULA.
– Что-то не пойму… Похоже на итальянский. Ты понимаешь по-итальянски?
Медведь покачал головой.
– Dysfunctio, - прочла я вслух. - Это понятно. А ab peregrino?
– Peregrine - это иностранец, чужой.
– Бойся шатающихся иностранцев? Грамматики мы не знаем, но нас пытаются предостеречь. Жаль, что я толком не помню ни одного языка, вложенного мне в мозги десять лет назад.
Надпись в аквариуме потемнела и исчезла. Рыбешки стали образовывать что-то еще: собрались гроздьями, держась нос к носу. Я узнала, ствол, растущий из дна бассейна.
– Дерево, - подсказал Сынок.
Рыбешки снова изобразили мою голову и туловище, только в другом облачении, больше похожем на платье. Каждая рыбешка приобрела особую окраску, благодаря чему вся композиция стала поразительно живой. Потом изображение начало стариться на глазах: кожа лица обвисла, появились морщины, руки утратили силу. Мои собственные руки похолодели, и я скрестила их на груди.
Разве в сознании девочки способна уместиться вся Вселенная? Нет, там содержится всего лишь ниточка из гигантского мотка, отсеченная от окружающего ограничениями, накладываемыми константами, подобно тому, как смерть отсечена от жизни своей окончательностью. Да, теперь мы знаем, что вселенные не так непроницаемы, как смерть, ибо от одной ниточки Вселенной можно добраться до другой. Значит, эти создания с похожих планет - не выходцы из моего детства… Просто растерянная молодая женщина предается смутным фантазиям. Однако вокруг теснятся символы детства: кошмары, плюшевые медвежата, сновидения, отразившиеся в аквариуме, - предчувствие старости и смерти. И дерево, серое и призрачное, лишенное листвы. Это я, которая ежится от холода в теплом коридоре, это ствол, готовый вот-вот расщепиться. Откуда рыбешки столько знают обо мне?