Страница 22 из 105
"Вы не знаете, что произошло", — ответил спокойно Иден и сел за стол, не сказав, что Рузвельт в частном порядке одобрил это решение.
Пятое пленарное заседание началось с того, что Иден подтвердил приглашение американцев провести первое заседание ООН в США 25 апреля. После продолжительной дискуссии по поводу стран-участниц Молотов перевел разговор на другую тему, сказав: "Мы считаем, что было бы полезно обсудить вопрос по Польше, исходя из предпосылки, что следует расширить нынешнее правительство. Мы не можем игнорировать тот факт, что в Варшаве существует правительство. Оно возглавляет польский народ и имеет большую власть".
"Это наиважнейший вопрос конференции", — сказал Черчилль. Весь мир ждал его решения, и если участники разъедутся, по-прежнему признавая разные польские правительства, то станет очевидно, что между союзными державами существуют "фундаментальные различия". "Последствия будут самыми печальными, и на результате нашей встречи будет стоять печать «провалена». Далее, по информации, которой владел Черчилль, правительство в Люблине не пользовалось поддержкой большинства поляков и если Большая Тройка отвернется от польского правительства в изгнании, находящегося в Лондоне, то 150 000 поляков, воюющих на стороне союзников, будут считать такое решение предательством. "Против правительства Ее Величества прозвучат обвинения в парламенте за то, что оно полностью бросило Польшу на произвол судьбы", — сказал премьер-министр и предложил провести в Польше "свободные и всеобщие выборы". "Как только это будет сделано, то правительство Ее Величества будет приветствовать любое правительство и перестанет поддерживать отношения с польским правительством в Лондоне. Нам слишком много забот доставляет временной интервал до выборов".
Сталин резко возразил. По его мнению, правительство Люблина, которое он называл Варшавским правительством, на самом деле очень популярно. "Это люди, которые не покинули Польшу, а остались в подполье". Он считал, что исторически поляки ненавидели русских, но произошли огромные изменения в их отношении после того, как их страну освободила Красная Армия. "Теперь в отношении России налицо проявление доброй воли. Вполне естественно, что польский народ рад видеть, как немцы бегут из их страны, и чувствует себя освобожденным. У меня такое впечатление, что поляки считают это большим историческим праздником. Население удивлено и даже поражено тем, что поляки в лондонском правительстве не принимают участия в этом освобождении. Они видят членов временного правительства в Польше, но где же лондонские поляки?"
Сталин признал, что лучше иметь правительство, сформированное на основе свободных выборов, но война мешает это сделать, и поэтому следует хотя бы решить вопрос с временным правительством. "Так, как это было в случае с де Голлем, который также не был избран, — подчеркнул Сталин. — Кто больше популярен, де Голль или Берут? Мы посчитали возможным иметь дело с де Голлем и заключать с ним договора. Почему подобным образом не иметь дело с расширенным временным польским правительством? Мы не можем требовать от Польши больше, чем от Франции…"
— Когда могут пройти выборы? — спросил Рузвельт.
— Через месяц, если, конечно, не будет катастрофы на фронте и немцы нас не разобьют, — ответил Сталин не без сурового юмора и улыбнулся: — Но я не думаю, что это случится.
Даже Черчилль оказался под впечатлением сказанного или, по крайней мере, возникало такое ощущение.
"Свободные выборы, разумеется, решат проблемы британского правительства", — заметил он.
"Предлагаю перенести переговоры на завтрашний день", — предложил Рузвельт. Он откровенно радовался достигнутой гармонии и сказал, что следует передать этот вопрос на рассмотрение министрам иностранных дел.
"У двух других будет перевес голосов", — сказал Молотов с улыбкой, которая довольно редко появлялась на его лице.
Сталин продолжал шутить даже после того, как спросил, почему еще не обсужден вопрос о Югославии и Греции. "Я не собираюсь никого критиковать, но хотелось бы знать, что происходит", — сказал он, искоса посмотрев на Черчилля, так как между ними уже было оговорено, что Греция должна остаться под британским влиянием.
Черчилль заявил, что может говорить о Греции часами. "Что касается Югославии, то короля убедили, на самом деле даже заставили подписать соглашение касательно формы правления". Лидер югославского правительства в изгнании уже покинул Лондон, чтобы помочь Тито сформировать правительство в Белграде. "Я надеюсь, что мир придет на основе прощения, но они так сильно ненавидят друг друга".
Сталин еще раз улыбнулся. "Они еще не привыкли к дискуссиям. Вместо этого они режут друг другу глотки". По поводу Греции он добавил, не скрывая кокетства: "Я только хотел получить информацию. У нас нет намерений вмешиваться туда".
Атмосфера непринужденности перенеслась и в Юсуповский дворец, где состоялся официальный ужин и произносились нескончаемые тосты. Сталин заявил, что Черчилль — из тех людей, которые рождаются раз в сто лет. В ответной речи Черчилль отметил Сталина как могущественного руководителя могущественной страны, которая приняла на себя всю мощь германской военной машины, сломала ей хребет и изгнала захватчиков со своей земли.
Во время следующего тоста Сталин сердечно отозвался о Рузвельте. Он сказал, что решения, принимаемые им самим и Черчиллем, были относительно простыми, но Рузвельт вступил в войну против нацизма, когда для его страны не существовало серьезной угрозы вторжения, и он стал "главным кузнецом инструмента, который привел к мобилизации всего мира против Гитлера". Проект Рузвельта по ленд-лизу, сказал Сталин с благодарностью, спас положение. Потом Сталин стал подшучивать над Федором Гусевым, одним из советских дипломатов,[21] за то, что тот никогда не улыбается. У Стеттиниуса создалось впечатление, что маршал довел шутку до полной насмешки.
Адмирала Лейхи заели комары, кусавшие его за лодыжки; они раздражали его не меньше, чем бесконечные тосты. Он подливал в рюмку воду вместо спиртного, и это позволяло ему оставаться трезвым, и с его точки зрения вся эта затея была бесполезной тратой времени. Почему они не расходятся по домам, чтобы на следующий день с новыми силами приняться за работу?
Черчилль снова поднялся из-за стола и произнес еще один красноречивый тост, да такой оптимистичный, что Стеттиниус чрезвычайно удивился, особенно вспомнив, каким мрачным был премьер-министр на Мальте. Черчилль сказал, что теперь они все находились на вершине горы, с которой видна открытая местность и отдаленная перспектива. "Я возлагаю свои надежды на прославленных президента Соединенных Штатов и маршала Сталина, в которых мы видим борцов за мир и которые, разгромив врага, поведут народы на борьбу с нищетой, беспорядком, хаосом и гнетом. Таковы мои надежды, а что касается Англии, то мы не отстанем и приложим максимум усилий для этого. Мы поддержим вас всеми имеющимися у нас возможностями. Маршал Сталин говорил о будущем. Это наиболее важный аспект, иначе море пролитой крови было бы напрасной жертвой. Я предлагаю тост за светлый, победный мир".
Через несколько минут поднимался пятьдесят пятый по счету тост, и налитый водой Лейхи подумал в очередной раз, что пора бы уже и заканчивать.
Члены Объединенного комитета начальников штабов встретились на следующее утро в одиннадцать часов, чтобы окончательно обсудить военную стратегию, В целях предварительного планирования было решено, что поражения Германии следует ожидать не ранее 1 июля 1945 года и не позже 31 декабря 1945 года. Разгром Японии планировался через восемнадцать месяцев после капитуляции Германии.
К полудню на заседание пришел Черчилль, а через пятнадцать минут после него прибыл и Рузвельт, задержавшийся в связи с недомоганием. Поскольку военные уже пришли к полному соглашению, то для западных политических лидеров исчезла необходимость решать какие-либо проблемы. Рузвельту и Черчиллю оставалось только добродушно побеседовать. Через час Рузвельт сказал Черчиллю с озорной улыбкой на лице: "Конференция идет прекрасно, Уинстон, если только вы не поедете в Париж и не выступите с речью, в которой скажете французам, что Британия хочет вооружить еще двадцать пять французских дивизий с помощью американцев".
21
21 Ф. Т. Гусев — посол СССР в Великобритании (прим. ред.).